Обуреваемая злобой к Лидии, она вдруг оказалась свидетелем обвинения, призналась во всем на следствии и в суде.
На кафедре для свидетелей, стояла Мэрджори Свитц, аккуратная и чистенькая, в простом черном платье.
На скамье подсудимых рядом с обвиняемыми находилась баронесса фон Сталь, укутанная в меха, бледная, но полная надменного презрения к своей обвинительнице.
Лидия боролась с французскими судьями, со знаменитым адвокатом мэтром Клотцем, который защищал в суде Мэрджори, с опытными агентами Второго бюро, так же, как она боролась и с контрразведками полудюжины стран. Но прежде всего она боролась с женщиной, предавшей ее.
Она отрицала все.
— Это, — говорила она, — Мэрджори Свитц обманным путем побудила меня представить ее официальным лицам, офицерам и ученым, владеющим государственными секретами. Но я, Лидия фон Сталь, не знала, что поступая таким образом, способствую краже секретов Франции. Да, пусть я куртизанка. Но это не преступление. Мне нравятся мужчины, их внимание, их ухаживание, даже их деньги. Но я не люблю шпионов.
Однако все было бесполезно.
Не спеша американка рассказала свою историю. Слова полились быстрее, когда она перечисляла многочисленные победы Лидии. С каким-то детским ликованием она раскрывала суду, как баронесса соблазняла и развращала мужчин, которые сидели сейчас рядом с ней на скамье подсудимых, и многих из тех, кого здесь не было.
Баронесса слушала с сардонической усмешкой. Она не удостаивала взглядом подсудимых, демонстрировала отсутствие интереса к кому-либо в зале суда.
Вдруг раздался пронзительный вопль:
— Мой муж! Мой дорогой муж! Это не может быть правдой! О! Эта женщина — вампир! — кричала жена бригадира Дю Мулена, одного из обвиняемых по делу баронессы.
Но все было правдой. Офицеры из Управления контрразведки один за другим выходили к свидетельскому месту и подтверждали показания Мэрджори.
В этих показаниях говорилось и о деле бригадира, счастливо женатого пятидесятилетнего офицера, сотрудника Генштаба. В обмен на любовь Лидии он выдал мобилизационные планы французской армии и карты с указанием размещения воинских частей во Франции.
Говорилось о профессоре Мартене, пятидесятидевятилетнем дедушке, высокоуважаемом кавалере ордена Почетного легиона. Он передал чертежи военно-морских доков в Тулоне и Бресте и новейших французских подводных лодок.
Говорилось о докторе Обри, ученом, целиком, как казалось его коллегам, поглощенным работой в лаборатории. Он выдал детали промышленных планов, разработанных правительством на случай войны с Германией.
Все они попали под обаяние Лидии и ее девиц. Теперь они ждали наказания за предательство, ценой которого стали минуты полученных ими удовольствий.
А что же сказать о женщинах, которых Лидия так тщательно обучила дурачить мужчин и выманивать у них государственные секреты?
Все они тоже во всем признались.
Лидия была спокойна, а они, глупо запинаясь, обвиняли ее во всем. Они извиняли свои поступки тем, что никогда не представляли важности той информации, которую по ее приказу извлекали из своих любовников.
Обвинение зижделось в основном на показаниях Мэрджори Свитц. Во время многомесячной подготовки дела восемью следственными магистратами Мэрджори рассказала, как баронесса организовала копирование документов в темной комнате своей виллы, как она переправляла наиболее важные микрофильмы в серебряных заколках для волос в Брюссель или Берлин, как она снабдила курьера двумя томами военных мемуаров Ллойд Джорджа, в которых под переплетами были спрятаны микрофильмы, и выдала множество других деталей секретной работы. С торжествующей мстительностью она даже раскрыла местонахождение тайника баронессы, где та хранила свои богатства — около ста тысяч фунтов стерлингов в золоте, долларах и фунтах.
Баронесса не дрогнула. Она вела себя великолепно, даже присоединилась ко всеобщему смеху, когда один из офицеров Второго бюро, капитан Казен д’Хоннуктун рассказал суду, как несколько членов шайки, выдавая себя за артисток оркестра, путешествовали между Римом, Парижем, Берлином, Веной и Брюсселем. Документы хранили внутри кларнетов и скрипок. Оркестр не дал ни одного концерта, потому что никто из его состава не умел играть ни на одном инструменте.
Большая часть заседаний суда была закрытой не столько с целью защиты секретов Французской республики, которым был нанесен такой ущерб, что его уже нельзя было исправить, сколько для того, чтобы избежать дипломатических проблем. Почти каждое иностранное посольство было в какой-то степени вовлечено в деятельность, всплывшую на свет во время суда. Несколько дипломатов было отозвано.
Мадлен Мермет и Шантал Саломан, две женщины, у которых в тюрьме родились дети, появились на скамье подсудимых с младенцами на руках. Хотя председатель суда с традиционной французской галантностью выразил им свое сочувствие, это не спасло женщин от наказания. Однако их приговоры к трем годам каторжных работ были сравнительно снисходительными.
Большинство остальных женщин получили более длительные сроки, несмотря на то, что французский Уголовный кодекс предусматривает относительно мягкие наказания за шпионаж в мирное время.
Лидия фон Сталь была приговорена к десяти годам заключения и возмещению причиненного ущерба путем конфискации имущества.
* * *
Казалось бы, это означало катастрофу для Лидии фон Сталь. Но недаром она возглавляла одну из наиболее эффективных организаций в истории. Не так легко было загнать в тупик эту женщину с такой фамилией!
Несколько лет она провела в тюрьме Сен-Лазер, а затем в грязной темнице крепости Корнель.
Но после взятия германскими войсками Парижа 14 июня 1940 года один из первых приказов, поступивших из Берлина в созданное там управление Имперской безопасности, гласил: «Обыскать все тюрьмы и найти баронессу фон Сталь. Предоставить ей комфортабельную квартиру под надзором гестапо и немедленно доложить об этом в Абверштелле (управление военной разведки)».
Майор Борчерс из абвера три дня и три ночи рыскал по всем тюрьмам, пока не обнаружил Лидию в одной из мрачных камер. Она с триумфом была препровождена немецкими офицерами в знаменитый отель «Джордж Синг», предвоенное прибежище королевских особ, американских миллионеров и индийских набобов. Генерал фон Штюльпнагель, германский военный губернатор, прислал ей цветы. Модные и дорогие наряды и украшения, на которые она сменила тюремную одежду, были реквизированы в лучших парижских магазинах. Через несколько дней Лидия, сопровождаемая гестаповскими офицерами, отправилась в Париж для встречи с руководителями германской разведки Канарисом и Шелленбергом.
Неизвестно, чем она занималась между 1940-м и 1943-м годами. Первое упоминание о ней удалось найти в документах гестапо на Принцальбрехтштрассе в Берлине после Победы, где говорилось, что в 1943 году она была послана в Бухарест и прикомандирована к разведывательной резидентуре Манфреда фон Киллингера. В этих же документах без указания дат говорилось, что ранее она работала на Балканах и была привлечена к разработке планов по борьбе с саботажем на румынских нефтяных месторождениях, организовала эффективную систему заброски агентов через Балканы в южную часть России. Знание советских секретных служб и свободное владение русским языком делали ее весьма ценным агентом для немцев.
С сентября 1940 года Румыния была нацистской марионеткой, где генерал Антонеску правил страной с помощью Железной гвардии. Манфред фон Киллин-гер, германский посол, стал гаулейтером.
Но многие румынские офицеры остались верны королю и прежнему режиму. Хотя там и не было организованного сопротивления нацизму, как во Франции, Норвегии или Дании, отдельные нападения на фашистов время от времени происходили. Два молодых офицера, лейтенант Лука Мицари и младший лейтенант Рудольф Карлу, решили отомстить за смерть антифашистов, вину за которую они приписывали в том числе и Лидии фон Сталь. Как-то раз в октябре 1943 года они появились в отеле «Атениум», в Бухаресте, где Лидия жила, как водится, в роскоши, и объявили, что ее желает видеть сам генерал Антонеску. Ее усадили в штабной автомобиль и быстро повезли в направлении Киселев-парка. Похитители намеревались поместить Лидию в коттедж возле парка, где предать суду «трибунала патриотов» и приговорить к смерти.
