Мое молчание Преследователь воспринял, похоже, не иначе как безоговорочное согласие, и продолжил свою противную речь.

– Что ж, в определенной степени я виноват в случившемся и должен извиниться, – мне сейчас послышалось, или это от перегрузки в поисках выхода системы начали сбоить? – Очень узкий круг миротворцев посвящен в тайну твоего существования. Я не могу предупредить всех и каждого о том, что тебе нельзя причинять вред, уж прости. Коммерческая тайна, как принято говорить.

– Да ладно, не кори себя. Ты не виноват, что выбрал себе срамной коллектив и поле деятельности, – буркнула я, пытаясь настроиться на цифровые волны планолета. Пробиться через системы защиты этого вида транспорта – практически нереальная задача, но это вообще единственное, что я могу хотя бы попытаться сделать, пока веду высокопарные беседы со своим злейшим врагом.

– И то, верно, Лилит, – бросив укоризненный взгляд на побитых миротворцев, пробормотал Преследователь. – Но ты тоже хороша. Если бы ты не рискнула подключиться к системам огромных роботов, мы бы не вышли на твой след. Долгое время мы думали, что это какой-нибудь залетный хакер, хотя Фред с пеной у рта уверял, что это твоих рук дело.

– Не смогла себе отказать в такой дерзости, – буркнула я, с горестью уверяясь в собственной правоте: мое любопытство меня в очередной раз сгубило.

– Для тех, кто так пытается скрыться от всего мира, ты слишком опрометчива, Лилит, – отрешенно бросил Преследователь, глядя словно сквозь обшивку авиатранспорта.

Кажется, я нащупала брешь в системе слишком древнего планолета. Его построили еще до того, как появились андроиды последних двух поколений, потому расчета на то, что кто-то с программной начинкой вроде моей попытается его хакнуть, просто не было. И мне нужно было отвлечь своего собеседника, пока я пытаюсь пробиться через защиту.

– Могу я задать вопрос? – буркнула я максимально отрешенно.

– Ну попробуй, а там посмотрим, – Преследователь повернулся в мою сторону и улыбнулся, откинув с лица упавшую на лоб прядку русых волос. Если бы ты не был последним мерзавцем на всей земле, тебя бы можно было даже назвать вполне достойным и привлекательным представителем мужской половины человечества. Но явно не лучше даже пошлого недотепы Гарри. Про Марка я вообще молчу.

– Почему бы просто не называть меня, как полагается? Ты же наверняка знаешь мою модель. Так к чему эта фамильярность? – говорить о том, что именно с его подачи я уже давно называюсь придуманным им именем, я не собиралась. Я просто привыкла к этому и все. Так было легче для всех, да и в гетто было бы меньше оплошностей.

– Мне кажется, что ты достаточно умна, чтобы не задавать таких вопросов, – лукаво подмигнув, прошептал Преследователь. – Но если для тебя это так важно – то я отвечу. Хотя могла бы выбрать вопрос и поинтересней. Понимаешь, пока произносишь «Эль один эль один т» – язык поломаешь в трех местах. Куда проще ориентироваться на визуальное восприятие названия твоей модели, которое, если ты наверняка заметила, как раз так и читается – Лилит. Никакой двусмысленной подоплеки или что ты там еще могла нарыть в моем личном деле, чтобы опираться на какие-то иные мотивы, больше нет. Если бы ты не была такой своенравной революционеркой, то у тебя однажды появился бы владелец, который наверняка придумал бы что-то поинтереснее: назвал бы тебя Сарой, или Кристен, или Синди, или просто домработницей, или эскортницей, не важно. Но ты выбрала другой путь, так что довольствуйся, пожалуйста, тем, что есть.

– Считаешь себя моим владельцем? – вздернув бровь, ехидно бросила я, пытаясь за напускной злобой скрыть искренне ликование. Именно на такую долгую тираду я и рассчитывала, а ты так легко повелся.

Мне наконец удалось пробиться через системы защиты планолета, и пусть совсем скоро стороннее вмешательство будет замечено, но они вряд ли успеют что-то предпринять.

– Нет, конечно, я так не считаю. Права на тебя принадлежат корпорации, но я решил, что могу позволить себе хотя бы немного облегчить свою задачу, присвоим вполне логичное имя, – просиял Преследователь, пока я начала постепенно снижать высоту полета.

Если я успею добиться своего, то вы просто не сможете сигануть из люка планолета с высоты пары десятков метров и выжить. Плотная лесная чаща пригорода заброшенного, смердящего радиацией Хироу-сити не позволит вам приземлиться, а там уже старые добрые подвалы высоток и тоннели и развязки виадуков сделают свое дело, скрыв мои сигнатуры.

– И на том спасибо, – ухмыльнулась я, чутким слухом уловив кипишь в кабине пилота. – Никогда не планировала стать чьей-то собственностью, твоей – тем более.

– Сэр, я теряю управление над планолетом! – раздался испуганный клич пилота.

– Твою мать, «Парадигма» еще бы запряженную лошадьми повозку за нами прислала! – чертыхаясь и понося своего работодателя на чем свет стоял, пошатываясь от тряски, Преследователь отстегнул ремень и вместе с Мэтью, миротворцем, которому он совсем недавно двинул по челюсти, двинулся в кабину пилота.

Лучшего исхода и предположить нельзя было. Пока Преследователь ругался с пилотом, осыпая старый планолет грязными ругательствами, я взломала систему, отвечающую за пристегнутые ремни. Пряжка дернулась, но я успела вовремя поймать ее застегнутыми в наручники кистями рук. Дело за малым.

Под пристальные взгляды оставшихся в грузовом отсеке перепуганных от тряски миротворцев, я нарочито медленно, до непозволительного выреза расстегнула ворот рубашки правой рукой, левой придерживая ослабленный ремень. Мужчины – они и в Африке мужчины, а томный вид чертовски красивого андроида-девушки, поправляющей блестящие каштановые локоны, им всегда было нечем крыть, уж кому, как не мне, этого не знать. Они следили за каждым моим движением, даже не заметив, как люк планолета медленно начал открываться на нужной мне высоте. Деревья смягчат падение, а взломанные системы авиатранспорта еще какое-то время я смогу контролировать.

Медлить было нельзя. Пространства открытого люка уже было вполне достаточно, чтобы я смогла туда протиснуться, когда миротворцы вышли из оцепенения и смекнули, что их шевелюру треплет свежий ветер. Несколько быстрых шагов, и я уже летела на бешеной скорости вниз, через пару секунд удачно ухватившись за раскидистые лапы сосны. Лишь немного повредив левую руку, я оказалась на поверхности земли, блаженно наблюдая, как планолет снова набирает высоту. Еще какое-то время я контролировала системы, задав противоположный заброшенному городу курс.

Один ноль в мою пользу, кретин.

Еще одной нелепой ошибкой, которую я бы тоже могла зачесть в свою пользу, было строгое правило не использовать цифровые наручники при моей поимке. Да, с одной стороны, это было вполне оправданно: я ведь могу их взломать. Но, с другой – тогда нужно было хотя бы тщательно обыскивать свой объект преследования, прежде чем усаживать его в древний транспорт. Даже на бегу в город, я смогла спокойно достать из-за пазухи нож, и в два счета щеколда наручников брякнула, освободив мои кисти. Никаких беженцев и мятежников на моем пути не встретилось, что было вполне объяснимо: Хироу-сити, с тройкой важных производственных объектов, стал одним из многих, кто подвергся прямому ядерному обстрелу во времена войны. Без специальных защитных костюмов туда по-прежнему никто в своем уме даже бы не сунулся.

Радиация и последствия взрыва оставили свой неизгладимый след: ржавые погнутые металлоконструкции, раздробленные летательные аппараты невиданных мастей, покрытые копотью глазницы окон полуразрушенных зданий, искореженные остовы прогнивающей вереницы автомобилей, тянущейся по рухнувшим виадукам… И возрождающаяся без человека природа. Деревьям, кустарникам и полевым цветам, прокладывающим свой путь к солнцу прямо сквозь асфальт и бетонные конструкции, было все равно на радиацию. Пусть где-то стволы сосен и кленов были чудаковатой искривленной формы, но в городских джунглях кипела жизнь. Порхали птицы, сновали мелкие грызуны, жевали посохшую прошлогоднюю траву олени, привольно обхаживали свои владения волки и лисицы, не пуганные прежде существом на двух ногах. Они не обращали на меня никакого внимания, даже проявляли какую-то неосторожную заинтересованность к новому обитателю, позволяя приблизиться к себе на расстояние вытянутой руки.