Не приемлю: источнику — заграждатися,
А солнцу — сокрыватися,
Седине — уступати,
Юности — законополагати,
Премудрости — молчати
И неискуству — дерзати,
Ниже в словесех обиднейший —
Премудраго добрейший.
Ея же делма безроднии прославишася
И во еже уничижении предпочтошася:
Рыбари вселенную еуаггельскими узами уловивше,
Упражняемую премудрость победивше.
Но иже кто мало убо о добродетели вещает,
Достоверное слову житием прилагает, —
Мрежею еуаггелия уловиша
(Еллинскую мудрость упраздниша)
Душу же, ненаказанну и ненаучену страху божию.
Зачало премудрости, по божественнаго Давида речению,
От сего творит свое учение достовернейше
Всем и благоприятно известнейше.
Яко же Соломану и мне мнится
И неявлено, еже от насущнаго, родится,
Во многа лета от дел добрых стяжа духовную премудрость
Ей же и — венец похвалы, честная старость.
Чаша в руце господни нарицаема,
Чаша падения испиваема,
И, иже от малыя скорби помогающим,
Дух спасения совершен — отраждающим
Под крепкую божию руку смирятися
Или, яко искусом, превозноситися;
Еже сим сугубаго воздаяния яко в меру согрешиша,
Зане сим, стужающе, богу поносиша.
Рыдает Иоиль, земли гневом божиим растлеваем,
Гладу, пагубе являем,
Пророка же Михея минув,
А Аммоса пророка
[373] слово о одрех слоновых помянув.
К щедротам божиим прибегающем,
Прочее гнева обращание отвращающим
Человеколюбия есть и кротости наказание,
Яко же пестун, детища взем в наказание,
Таже повелевает и обещает,
По сих же претит и укаряет;
Начинает убо меншими,
Наказует ный большими.
Яко добрейше быти — зде казнитися,
Нежели тамошней муце отслатися,
Заключи бо бог зде житие и деяние,
Тамо же — содеянным истязание, —
Тамо бо есть время мучения,
А не очищения, —
И помыслом помысла пораждая,
Деянием деяние осуждая.
Егда доволно на утешение осуждения,
Яко что сотворят в день посещения,
Внегда престоли предпоставятся
И ветхий день ми предсядет и книги отверзутся? —
Праведный суд; ложным некиим ответом истине обличающи,
Слово и помышление в мериле полагающи.
Не будет лзе их отступити,
Ниже благих что притяжати
С малою каплею воды, еже язык прохладити,
Но ни сего возможе получити.
Егда же тленное се тело разорится,
Тогда истинная наша слава явится.
Мякчайшими лечбами наведох,
Воды первую язву преидох.
От них же, неблагодарния, веехомся,
От них же не уврачевахомся.
Повнегда насадитися и оградитися,
Оплотом и столпом и всеми утвердитися,
Оплотом обложих
И столпом утвердих.
Вслед мысли нашея лукавыя идохом,
Недостойне званию и благовестию Христа твоего пожихом.
Аще, рече, затвориши небо, кто отворит?
И аще разрешиши двери его, кто содержит? —
Много огоръчеваем от нас прогневается,
Паки нам, еже по естеству, на милость обращается,
Наказующе люди ко умилению
И злобе исправлению.
Страшно же лице господне на творящих злая,
Всепагубством злобу потребляя,
Страшно же всякого исполнения,
Яко не быти никамо бежати божия движения.
Семя много на поле изнесеши
И мало от него в дом внесеши;
Виноград насадиши и вино не испиеши;
Ты маслину насадиши и масла не источиши.
Аще ли язвени обращаемъся,
Приближающемуся естествене приближаемся?
Иосиф бо ведяше собрати
И жито добре дати,
Мерами и ставилы праведное растлевающе,
Ни единого конца стяжания ведуще,
Где ова имуще, ова же приемлюще,
Божиим пределом яко малейшим укаряюще,
Властелинскую сень воздвизающе,
Еже надо всеми бога не помышляюще.
Богослов же зде олова меру беззаконие именует,
Тем же, иереями ругаяся, к таковым глаголет
Безкровных собирати и наготу покрывати,
И еже от крове не презирати,
Яко во мнозех летех мудрость
И в добре житии хытрость.
