— Согласен. Теперь сделай это. Прежде чем она уйдет.

— Положи ее.

Джордж ненавидел это, но положил ее на холодную землю, трава была редкой и жесткой в октябре, но комфорт не имел большого значения. Он расположил ее на спине, руки по бокам, кровотечение прекратилось, так как ее пульс замедлился почти до нуля.

Так же, как Джордж видел десятки раз, он наблюдал, как Уриэль встал на колени над ней, положив одну ладонь на грудь, другую на живот Кэтрин. Он начал повторять одну фразу снова и снова в плавном ритме.

— «Ignis caeli venite ad me» (прим. Огонь небесный приходит ко мне).

Тело Уриэля ярко пылало внутренним пламенем, когда он излил свою силу в Кэтрин. Ее бледная, тонкая форма загорелась золотым огнем, когда она сожгла тьму внутри. Ее спина изогнулась, рот открылся в агонии, когда сила Фламмы побежала по ее венам.

Уриэль продолжал повторять, затаив дыхание, пока не отпустил ее, убрав руки от ее груди и живота. Эфирное пламя медленно исчезло, оставляя ее тело сияющим силой и светом. Архангел наклонился вперед, засунув руку под голову, и прижал губы к ней, давая ей поцелуй силы, давая ей возможность просеиваться.

Джордж не сказал, что у нее будет возможность оставить его, если она захочет. И принуждение вечности рабства, борьба с теми, кто омрачил ее душу, может быть тем, что отделило ее от него навсегда. Он сделал этот выбор за нее, не в силах позволить ей ускользнуть в забвение. Он не мог ее отпустить. Он обещал защитить ее. И он этого не сделал. Он не собирался позволить ее душе быть брошенной в Эребус, чтобы бродить по огромным глубинам ада в одиночку в течение вечности.

Архангел встал, открывая крылья для полета.

— Ты ответственный за нее, Джордж, — его тон был острым и серьезным.

— Я знаю.

— Она не простит тебя за это.

Он уставился на женщину, которую любил, он видел, как жизнь снова наполняла ее тело.

— Я знаю.

После этого ангел пролетел вверх на несколько ярдов, прежде чем исчезнуть в свете. Джордж отвез Кэтрин обратно в Торнтон и одел ее в ночную рубашку. Ее кожа светилась золотым блеском, когда ангельская сила начала протекать через ее тело. Вид был ослепительным и красивым. Но он понимал, что вероятно он видит это в последний раз.

Он взял ее руку в свою, изучая нижнюю часть ее запястья, там отражались тонкие шрамы от кандалов Дамаса, и еще одни зубчатые от ее попытки сбежать из этого мира. Он нежно поцеловал там и задался вопросом, узнает ли она когда-нибудь, как глубоко, как преданно, как верно он ее любил.

Кэтрин

Под ее головой лежала мягкая подушка, а тело было укутано теплым одеялом, хотя она и прибывала в дремоте. Зная, что она не может быть на Небесах за то, что она сделала, и убежденная, что это не плюшевая и теплая подушка Ада, Кэтрин открыла глаза шире и узнала очертания Джорджа в кресле рядом с ее кроватью. Догорающие угли все еще ярко горели и омывали его силуэт красно-оранжевым светом.

Она не была мертва. Когда она вытащила руки из — под одеяла, то по отблеску угасающего огня смогла определить, что на ней не было ни бинтов, ни швов. Как она все еще была жива? И ее тело казалось… нормальным… сильным. С того момента, как ее забрали в подземный мир, она чувствовала отчетливую тяжесть атмосферы, давящей на нее, греховное искушение и совершенные ею поступки еще больше давили на ее душу, тяжелое бремя не покидало ее, когда Джордж вернул ее на землю. Но теперь…

Она откинула одеяло, опустила босые ноги на землю и поняла, что одета в белую ночную рубашку. Странное дурманящее ощущение сильно ударило ее — пьянящий аромат имбирных специй и древесного дыма донесся с сильным осенним бризом. Сначала ей показалось, что на огне стоит кастрюля с чем-то, потом она поняла, что огня вообще не было. Только тлеющие угли. Ни одно окно не было открыто, чтобы впустить ветерок. Но она не столько ощущала эти вещи своими органами чувств, сколько чувствовала, как они касаются ее разума. Ощущение исходило от самого Джорджа, его руки и лодыжки были скрещены, когда он спал в неудобной позе в кресле с откидной спинкой у ее кровати.

Мрачная реальность нахлынула на нее. Неужели он сделал с ней что-то сверхъестественное? Она пошаркала к гардеробу, отодвигая одно платье за другим, пока не нашла более современную одежду, которую он купил для нее. Наконец найдя то, что она хотела, женские брюки для верховой езды, она заколебалась с вешалкой в руке, вспоминая свои дни в Шварцвальде на Афине.

— Меня там больше нет, — прошептала она, нуждаясь в напоминании себе, что она была здесь, на земле.

Она быстро переоделась и заплела волосы в тугую косу, затем прошла обратно через спальню и обнаружила, что Джордж уже развел огонь и стоит у двери, ожидая ее. Волосы взъерошены, лицо бледное, он подпрыгнул и обернулся на звук ее входа в комнату. Ссутулив плечи и сжав губы в мрачную линию, он был воплощением побежденного человека. Побежденный человек, который отказался принять неизбежное, что он, возможно, выиграл битву, но проиграл войну. И победы нигде не было видно. Для любого из них. Никакое отчаяние и надежда не могли бы вернуть любовь, которую они когда-то разделяли, давно забытую мечту, которая была не более чем пеплом на ветру. И теперь она была уверена, что он совершил что-то трагическое, пытаясь удержать ее.

Она застыла при виде него, внутри закружился водоворот эмоций: гнев, замешательство, тоска… больше.

— Что ты со мной сделал, Джордж?

— Я спас тебя.

Она презрительно рассмеялась.

— Я не хотела, чтобы ты меня спасал.

— Ни сейчас, ни завтра, но однажды ты это поймешь. Однажды ты будешь рада, что у тебя ничего не получилось. Ты бы в конечном итоге затерялась в бессмысленном, бездушном забвении.

Она заметила ярость, звучащую в его голосе. Он был зол на нее. Очень зол.

— Боюсь, я все равно оказалась бы там.

— Я знаю, что тебе нужно время, чтобы примирить то, кем ты была раньше, с тем, кто ты есть сейчас, но ты должна двигаться вперед.

В его словах звучало отчаяние. Кэтрин боялась, что искра надежды в его голосе предназначалась им двоим. Их шанс на совместную жизнь исчез в тот момент, когда она покинула Торнтон. И теперь он спас ее только для того, чтобы вбить еще больший клин между ними. Они никогда не смогут быть такими, какими были когда-то. Он должен был принять этот факт.

— Джордж, — начала она более мягко. — Здесь нет никакого «долго и счастливо»… для нас. Ты должен это понять.

Поникшие плечи ранили ее, но она не дала бы ему надежды там, где ее не было. Ей больше нечего было дать. Дамас забрал все это.

— Я понимаю, — наконец ответил он.

— Как ты спас меня? Я не чувствую того же самого.

— Теперь ты Доминус Демонум, охотник, восставший против зла. Как Джуд. Как я.

Она долго смотрела на него, позволяя осознать реальность того, что он сказал.

— Я не старею? — спросила она, сдвинув брови.

Он просто кивнул.

— Почему? Почему ты так поступил со мной?

— Почему я поступил так с тобой? — широко взмахнув рукой, он сказал: — Ты правда думаешь, что я просто отпущу тебя? Позволю тебе перерезать себе вены и оставить меня здесь? Нет, Кэтрин. Нет. — Он покачал головой, непреклонный и разъяренный. — Ты думаешь, у тебя есть грехи, за которые нужно платить? Тогда ладно. Теперь ты можешь заплатить за них. Ты будешь тренироваться и станешь охотником на демонов, изгоняя зло с этой земли, потому что это гораздо лучшая доля, чем жить в колодце жалости и сожалений. И это гораздо менее трусливо, чем покончить с собой.

Она вздрогнула от ожесточенности его резких слов. Потому что они были оскорбительными. И потому, что они были правдой.

Она вздернула подбородок.

— Я не буду тренироваться с тобой.

— Я знаю. Ты будешь тренироваться с Джудом в Новом Орлеане. В Америке.