— Петя накосячил сильно? — я не верю в то что говорит моя сестра.

Я видела как он её любит, как заботится о ней и он мне искренне нравился. Он не заставлял, не подавлял, мне казалось что они просто идеальная пара. Я так за них радовалась и, когда сестра ушла с ним из дома, я говорила — “вот хотя бы кто-то вырвался”.

А отец, он никогда не одобрял выбор Леськи, никогда не проявлял хоть капельку гостеприимства или дружелюбия. Леське так и не удавалось отстоять своего мужа перед отцом, Петя это делал сам. Он всегда очень грамотно и чётко ставил отца на место, от чего я восхищалась им ещё больше и искренне радовалась за сестру.

Два года назад, мы рассорились с Леськой именно из-за того, что она сдалась и послушалась отца, за эти годы он так и не оставил попыток переубедить её вернуться домой. Даже, когда у них с Петей появились уже дети. Отец в внуках души не чаял, но продолжал ненавидеть их отца.

Леська мне не отвечает. Просто смотрит на меня глазами побитой собаки и в ее взгляде такая боль, что сомнений не остаётся — она мне не врет.

Смотрю на всегда жизнерадостную и озорную сестру и меня осеняет ужасная мысль:

— Лесь он тебе изменил? — спрашиваю и сама холодею от того, что спросила.

Сестра ещё больше бледнеет и я понимаю, что попала в точку и мне тоже становится хреново. Потому что смотря на них я верила в идеальные пары, верила в отношения, верила в настоящих мужчин, для которых женщина не вещь или предмет интерьера, а партнер.

— Почему ты мне раньше об этом не говорила Леська?

Сестра лишь горько усмехается:

— Знаешь сестрёнка, это не то, чем люди обычно хвастают, — отвечает и отпускает глаза на свои сжатые в замок руки.

Сижу и понимаю, что вот так вот и развенчиваются мифы. На пару Леська и Петя, я готова была молиться. Они были для меня примером для подражания. Леська, которая всегда поддерживала мужа и муж который был всегда для нее опорой.

Вижу, как сестре больно. Она не поднимает на меня глаз, кончиками пальцев смахивает с щек слезы, а я вижу и понимаю, что ей по-настоящему больно, а ещё больнее от того, что именно я ей напомнила снова об этом.

— Это я попросила отца, чтобы он развёл нас с Петей, — глухо говорит Леська, — он никогда не лез в наши отношения, не вмешивался. Я сама приняла решение вернуться к ним в дом и сейчас он прекрасно знает о том, что я встречаюсь с бывшим мужем и ничего на это не говорит. Юль, ты перевернула во многом отношение отца ко всему, что он делал. Он всегда считал, что он прав, а после твоего побега он будто постарел на десятки лет. Я никогда его не видела таким разбитым, он долго не разговаривал ни со мной, ни с мамой, всё больше молчал, запирался у себя в кабинете, много пил. Мы не знали, как вытащить его из этого. Ну и тебе говорить не хотели. Мы знали, что ты поступила в университет, узнали, что ты там дружишь с парнем Гришей и не стали вмешиваться, не стали ничего говорить. А потом он как будто очнулся, пришел в себя, сначала интересовался у нас, где ты и что с тобой. Мы очень боялись, что он снова возьмется за старое, но он все эти годы только наблюдал за тобой и Юля, поверь, он очень гордится тем, какой ты стала. Он не приходил все эти годы к тебе, только из-за страха, что ты его прогонишь, не примешь, не станешь слушать.

Я сидела ни жива, ни мертва и слушала, что говорит сестра. Но сколько бы не слушала, в голове это никак не укладывалось. Вспоминаю поведение отца, как он контролировал каждый шаг, не давал никакой свободы и мне сложно представить, что он вдруг начал гордиться тем, что я делаю сама без его помощи. Очень сложно избавляться от старых привычек. Видимо мое негативное отношение к отцу, это уже тоже привычка.

Все эти годы я искренне полагала, что он просто вычеркнул меня из своей жизни, поэтому больше не появляется и не вмешивается.

— Ты не представляешь, каких трудов стоило нам с мамой уговорить его не вмешиваться, когда тебя бросил Антон, — продолжила Леська, — или когда ты вообще влезла в эти отношения. Я пыталась до тебя достучаться, но ты меня уже не слышала, поглощенная им. Знаешь люди часто говорят, что мы ненавидим в других те качества, которые бесят нас в самих себе. Я в это никогда не верила, как и в то, что мы выбираем мужчин похожих на своих отцов. Но знаешь, ты перечеркнула все мое неверие. Антон это копия нашего отца, если б папа был чуть более эгоистичнее, а ты, копия нашей мамы, той стороны мамы, которую ты так не любишь.

Я слушала сестру, не перебивая и пытаясь всё обдумать. Олеська валила на меня информацию бетонными плитами, не замечая как меня это расплющивает. Но это надо было услышать.

— Вы с Антоном в сущности оба неплохие люди. Вот только ему нужна девочка-ромашка. Добрая, чистая, нежная, как ангел, которая надует губки и скажет как ей плохо и для такой девушки он свернет горы. Ты же не такая — ты никогда не попросишь о помощи, ты предпочитаешь всё делать самостоятельно. В твоем случае, это ты пытаешься взвалить все на себя, чтобы облегчить жизни мужчине. Тебе нужен мужчина, который придет отодвинет тебя в сторону и скажет, что он сам всё решит. Ты скорее облегчишь жизнь другому во вред себе, чем откажешь и пойдешь против всех. Я смотрела на твои отношения с Антоном и впервые мне хотелось подойти к отцу и попросить, чтобы он вмешался.

— Почему же не сделала этого?

— Боялась, что ты мне этого не простишь, а в итоге мы и так не общались с тобой два года. Я знаю, что тебе сейчас больно, когда ты видишь Антона с Ариной вместе, но в тебе говорит обида, а не любовь. Тебе обидно, что у них именно те отношения, о которых с ним всегда мечтала ты.

А я смотрю на неё и понимаю, что сестра права, потому что, как бы то ни было, переступая через себя, но терпела все выходки Антона, терпела его безразличие, терпела его желание спрятать меня ото всех. Он познакомил меня с друзьями, и я восприняла это, как знак свыше, знак того, что он готов к большему, но он так и не познакомил меня со своими родителями и никогда не говорил о том, что хочет познакомиться с моими. Я даже не уверена, что он вкурсе, что у меня есть сестра. Антон и моя семья будто существовали в разных плоскостях.

Не знаю сколько мы так сидим, между нами виснет тишина, но она не напрягает, она даёт время подумать, переосмыслить и мне вдруг кажется, что я сама себя загнала в эту ловушку по имени “Антон”.

Зачем я бегу за ним и чего добиваюсь? Становится обидно за себя, но не потому, что меня как-то предал или обидел Антон, потому что я позволила с собой так обращаться. Он ведь в сущности, действительно, мне ничего не обещал и не предлагал, он никогда не говорил о серьезных отношениях и я почти с самого начала знала, что у него была большая любовь по имени Ариша, от которой он не смог отказаться.

Наверное, мне просто хотелось иметь хотя бы видимость того, что я не одна. Возможно два года назад я бы и рассталась с ним — помню, как позвонила Олеське, как хотела пожаловаться на невнимание Антона, как хотелось услышать её совет, как хотелось услышать от неё слова, что если я брошу Антона, я не совершу ошибку, но все, что я тогда услышала это ее плач по телефону и она сказала, что у неё на руках бумага о разводе с Петей. Не знаю, как мы тогда не поняли друг друга, не услышали в тот момент, но я посчитала, что отец развел их и мы разругались. Я кричала, что она дура и должна бороться за свое счастье, но эти слова почему-то подействовали не на нее, а на меня и я еще упорнее стала бороться за отношения с Антоном, которых по сути не было и сама того не ведая, загнала себя в ловушку.

— Ты мне так и не расскажешь, о каком Саше мне весь вечер и сегодняшнее утро талдычили дети? — прерывает затянувшееся молчание Леська.

А я не знаю, что ей ответить. Что и как это сказать. Вдруг нестерпимо становится неловко и я краснею, как маленькая девочка и теперь уже я опускаю вниз глаза.

— Это мой шеф, — отвечаю, едва шевеля губами, но Леська меня слышит, усмехается, как то по доброму, но молчит. А мне даже за эту её усмешку, понимающую, усмешку, которая она как бы говорит, что со мной всё понятно, за эту усмешку, которая свидетельствует о том, что она выводы уже сделала, хочется дубасить её подушкой, как в шестнадцать, когда она спалила, как я залипала на одном симпатичном парне-однокласснике и не упустила случая меня подколоть. Меня останавливает только то, что она беременна.