Следует заметить, что наши либералы (даже земские!), которые были вынуждены соперничать за симпатии народа с исключительно радикальными социалистическими организациями, сами занимали гораздо более левые позиции, чем аналогичные группы в Западной Европе. Так, в 1902 году был создан «Союз освобождения», совет которого возглавлял дворянский революционер Иван Петрункевич, заместителем был служащий курского земства Анненский, и куда входили князь Павел Долгорукий, философ Сергей Булгаков, правовед Николай Ковалевский, священник и публицист Николай Пешехонов. Они выступили не только за Учредительное собрание и 8-часовой рабочий день, но и за экспроприацию помещичьих, государственных и церковных земель и перераспределение их в пользу крестьян. И не только они. Макс Вебер замечал: «Сравнивают русскую революцию с французской. Не говоря о бесчисленных прочих различиях между ними, достаточно назвать одно: даже для «буржуазных» представителей освободительного движения собственность перестала быть священной и вообще отсутствует в списке взыскиваемых ценностей»[206].
Итак, десакрализацию власти императора начала его большая семья, а непосредственную борьбу против нее возглавили активисты земского движения из числа высших аристократов и крупных бизнесменов и продолжили земские дворянство и служащие вместе с прогрессивной интеллигенцией. Рабочий класс они подключат позже. Однако Николай II по-прежнему был уверен, что именно земство станет той почвой, на которой может быть построен будущий российский конституционный строй. В 1904 году после убийства Плеве царь назначил на этот ключевой пост Петра Святополк-Мирского. Просвещенный бюрократ, он отменил телесные наказания, ослабил цензуру и позволил многим руководителям земств, разогнанных его предшественником за участие в несанкционированных земских съездах, вернуться в исполнению своих обязанностей. Более того, разрешил проведение в ноябре 1904 года Земского съезда в форме «частного совещания».
На нем впервые в российской истории легально прозвучали призывы к принятию конституции, созыву парламента и введению основополагающих прав и свобод. Впрочем, тот же съезд показал, что далеко не все земское движение было однозначно оппозиционным. Руководитель казанского земства Николай Мельников подчеркивал, что «радикализмом были увлечены некоторые, отдельные земские деятели. Примкнули к нему и очень многие земские служащие. Но земство как таковое, оставаясь по отношению к центральной власти на положении борющейся стороны… не променяло этой мирной борьбы на военные действия, к которым звал «Союз освобождения» и радикалы. Доказательством тому были и ноябрьское 1904 г. частное совещание и то, как отнеслись к его постановлениям многие земства»[207].
Император отреагировал на решения съезда изданием в декабре 1904 года Манифеста с обещанием уравнять крестьян в правах с остальными сословиями, ввести принцип независимости суда, ограничить применение исключительных законов, уравнять раскольников и евреев в правах с остальными подданными. Но «прогрессивную общественность», как стали называться сторонников ускоренной либерализации России по западному образцу, это совершенно не удовлетворило. Резолюции съезда с требованиями немедленной демократизации стали распространяться по стране.
Проснувшиеся надежды либералов на то, что власть готова пойти на более серьезные уступки, заразили даже профсоюзы, находившиеся под контролем полиции. Причем заразили настолько, что их руководитель священник Гапон был вынужден согласиться с проведением беспрецедентной акции — вручения царю петиции с требованиями рабочих. Николай II отнесся к этому событию, намеченному на 9 января 1905 года, крайне легкомысленно и накануне уехал в Царское Село в полной уверенности, что ситуация находится под контролем. В его отсутствие петербургский градоначальник генерал Фултон применил оружие, чтобы не допустить демонстрантов на площадь перед Зимним дворцом. 96 человек было убито, 333 — ранено. Император получил еще одно запоминающееся прозвище — «Николай кровавый».
Вслед за этим по всей империи пошли митинги протеста, рабочие стачки, столкновения демонстрантов с полицией — в Риге, Варшаве, Одессе. 4 февраля тихий и задумчивый сын полицейского чиновника из Варшавы эсер Иван Каляев в отместку за 9 января… убил московского генерал-губернатора, дядю царя Сергея Александровича. Супругой великого князя была старшая сестра Александры Федоровны Елизавета, которая после этого события удалилась в монастырь, усугубив одиночество императрицы.
Впервые, наверное, с пугачевского бунта, власти пришлось иметь дело с восстающей страной. Разрываемый между сознанием необходимости восстановления порядка и опасениями усугубить положение, царь выбрал вариант минимально возможного отступления. 18 февраля он подписал Высочайший рескрипт на имя вновь назначенного министром внутренних дел Александра Булыгина о своем намерении привлечь «достойнейших, доверием народа облеченных, избранных от населения людей к участию в предварительной разработке и обсуждению законодательных предположений». О реакции общественности Тыркова-Вильямс: «Несколько лет раньше это было бы большое событие. Теперь рескрипт никого не удовлетворил, был встречен радостными насмешками как доказательство растерянности и глупости правительства»[208]. Вместо того, чтобы успокоить страну, рескрипт стал катализатором для выдвижения все новыми слоями политических требований.
Пошла кампания петиций, в которых земские либералы помимо требований конституции стали предлагать созыв Учредительного собрания и введения законодательного представительства на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования (в России это называли четыреххвосткой). В начале мая был образован «Союз союзов», в который вошли недавно созданные союзы адвокатов, медработников, земских активистов, крупнейшая рабочая организация — Всероссийский союз железнодорожных служащих и рабочих, другие профессиональные объединения. Союз сыграет важную роль в раздувании оппозиционных настроений.
На фоне и без того крайне непопулярной русско-японской войны к резкому обострению напряженности в стране привели известия о гибели русского флота в Цусимском проливе 14 мая 1905 года. Это было воспринято как неслыханное поражение России. Вспыхнули крупные восстания на Черноморском флоте, бунт на броненосце «Потемкин» был далеко не единственным Крупные города бурлили, особенно — столицы. Союз освобождения устроил демонстрацию протеста на вокзале Павловска, где давался многолюдный вечерний концерт. Бросались скамейками и кричали: «Долой самодержавие!» В Москве шли нескончаемые земские и городские съезды, требовавшие от императора «предначертать ряд мер к изменению ненавистного и пагубного приказного строя». За реформу государственного строя проголосовали уже московская и петербургская городские думы и даже всероссийское совещание предводителей дворянства.
Император вновь идет на уступки, выразившиеся в «Булыгинской конституции» от 6 августа, где предлагался созыв законосовещательного парламента. Но это вновь не удовлетворило земскую и либеральную оппозицию, она решила апеллировать к народу для организации акций гражданского неповиновения.
В начале октября «Союз союзов» по инициативе железнодорожников поддержал проведение всеобщей стачки. «Крупные события начались неожиданно и развернулись крайне быстро. 7 октября забастовали служащие Московско-Казанской железной дороги. На следующий день стали Ярославская, Курская, Нижегородская, Рязано-Уральская дороги. Забастовщики валили телеграфные столбы, чтобы остановить движение там, где находились желающие работать. Железнодорожники, повинуясь своему руководящему центру, прекращали работу, не предъявляя никаких требований. «Когда все дороги встанут, — говорили они, — тогда мы их предъявим». 10 октября стала и Николаевская дорога: Москва была отрезана от внешнего мира»[209]. Тогда же забастовали работники связи, рабочие столичных заводов, конторские служащие. 13 октября в Санкт-Петербурге открылось заседание представителей интеллигенции и рабочих, через четыре дня образовавших Совет рабочих депутатов. Честь его созыва оспаривали «Союз союзов» и меньшевики. Большевики поначалу Совет бойкотировали, возражая против создания органов самоуправления пролетариата до захвата всей полноты власти, но затем вошли в состав его Исполкома вместе с эсерами. Председателем Совета стал меньшевик Георгий Носарь (Хрусталев), однако реальное руководство оказалось в руках молодого и энергичного Льва Троцкого (Бронштейна). Этот орган, быстро растиражированный в полусотне городов, станет матрицей для Советов, образованных уже в 1917 году.
