Сил спорить больше не было, и в автобус мы сели вместе. Пошелестев потрёпанным кошельком, женщина достала пенсионное удостоверение и мелочь. Покраснев, я сунула ей полтинник, но она вернула его обратно.

Проехав лишнюю остановку, мы обошли Проспект Декабристов с другой стороны комплекса. Однокомнатная квартира Клавдии Ивановны, как позже выяснилось её имя, располагалась на втором этаже серого кирпичного здания, и первые несколько секунд я мялась у порога, боясь пройти дальше. Воображение рисовало жуткие картины грязи, запустения и нищеты. Я ожидала увидеть в кухне мышей и тараканов, а в комнате тонну мусора и вещей с помойки. Однако не случилось ни первого, ни второго, ни третьего. Квартира Клавдии Ивановны отличалась удивительной чистотой. И хотя мебель и обои в ней были старыми, потрёпанными и выцветшими, отвращения к обстановке я не почувствовала.

– Чай будешь?

В животе заурчало, и я накрыла его ладонью. Хотелось не чая, а чего-нибудь посытнее. Мяса или картошки, а лучше того и другого вместе. В последний раз я ела в воскресенье, а сегодня уже заканчивался вторник. Однако притрагиваться к еде в этом доме я, честно говоря, брезговала.

– У меня есть пряники. – Клавдия Ивановна улыбнулась, приглашая меня за стол. –Не бойся. Я их купила. Правда-правда, купила. Вчера. В киоске. По хорошей скидке. Я люблю пряники. Многие меня осуждают, но что сделаешь… У меня пенсия двенадцать тысяч и сто шестьдесят восемь рублей. Из них четыре с половиной плачу за коммуналку. Таблетки от давления, мазь для суставов. Вот и остаётся в лучшем случае семь, а на них при наших ценах в магазинах не очень-то разгуляешься. Родственников у меня нет, помочь некому, вот и приходится выкручиваться.

– А этот охранник из больницы, он Вам кто?

– Гриша что ли? – Клавдия Ивановна поставила на газ чайник и высыпала в вазочку пряники. – Я с его матерью тридцать лет дружила. Его от пневмонии спасла. Вовремя хрипы услышала. У него за городом дача, так он мне иногда овощи с огорода привозит. Сегодня вот редис и зелень дал. Помогает немного… Я теперь ни от какой помощи не отказываюсь.

Положив руки на стол, я посильнее закуталась в кардиган. Почему-то, несмотря на тёплую погоду за окном, в квартире было прохладно.

– Ладно, ты ешь, а я пойду, постелю тебе на диване. Выспишься и что-нибудь придумаешь.

К моему облегчению, Клавдия Ивановна, налив чай, через минуту и правда вышла. Разузнать, что случилось, она не пыталась, и это мне в ней понравилось. Начни она лезть в душу, и я бы, наверное, ушла тотчас, а так спокойно пила горячую коричневую жидкость и ела пряники. Жаль только, мыслей в голове не прибавилось. Я уже два дня думала о том, что делать, но не находила ответа. Сегодня мои однокурсники сдавали экзамен по матанализу, а я на него не явилась. Справку мне никто не напишет, а значит, со стипендией снова придётся попрощаться… А ещё нужно как-то дойти до квартиры Николая Андреевича, забрать вещи и выслушать тираду от бабушки...

– Ну, надо же. – Клавдия Ивановна выглянула из комнаты и с удивлением посмотрела на дверь. Я поняла, что в неё постучали только тогда, когда она заковыляла к порогу. – Неужели газ проверять пришли?

Пожав плечами, я продолжила жевать пряники. Они действительно были мягкими, хотя и казались чересчур приторными.

– Светлану можно?

– А Вы кто?

Услышав своё имя, я вскочила с табуретки и тоже вышла в коридор. В дверях стоял плечистый мужчина с рыжей бородой и крысиными глазами. Память услужливо вытащила из своих недр его имя. Антон. Антон Демидов.

– Вас Рома прислал? – ощетинившись, я вышла вперёд.

– Нет, Николай Андреевич.

От аргументов Антона уши складывались в трубочку. Чтобы не беспокоить Клавдию Ивановну, я спустилась с ним вниз и села на лавочку возле детской площадки. Малышня весело резвилась на качелях и лазила по специального вида лестнице, а Антон всё рассказывал и рассказывал…

– Значит, Николай Андреевич стал призраком и никак не хочет уходить в свет? – Сарказм в моём голосе чувствовался за километр, и я даже не пыталась его хоть как-то завуалировать.

– Да.

– И он сейчас с нами?

От ещё одного беспрекословного «да» мне захотелось ударить Антона чем-то тяжёлым. Зря. Нет, правда зря я согласилась его выслушать. Надо было, как советовал когда-то Роман, вызывать полицию и бежать отсюда без оглядки. Впрочем, как знать? Может, это Роман и подослал его сегодня ко мне? После слов про кольцо и реинкарнацию я бы уже ничему не удивилась.

– Чего Вы хотите? Чтобы я поверила в переселение душ? И как Вы вообще меня нашли?

Он вытащил из нагрудного кармана большой синий платок в клеточку и с шумом высморкался. Платок был как две капли воды похож на тот, что дал мне когда-то Роман. Только теперь я совершенно не помнила, куда его задевала. Может, потеряла, может, на автомате отдала обратно. Тот день выдался тяжёлым. Сначала я потеряла продукты для бездомных, потом поссорилась с Романом из-за Наташиной косынки, а на следующее утро слёг Николай Андреевич… Не мудрено, что про платок я просто забыла.

– Подчас люди умирают слишком рано, согласна?

– Если Вы заговорите о Наташе, то…

– Нет-нет. – Антон миролюбиво выставил передо мной открытые ладони. – Я о другом. Полторы недели назад ты ходила на могилу к Николаю Андреевичу.

– И что с того?

– Ты заблудилась и вышла к другому памятнику. К кресту мальчика. Его звали Савелий. Правильно? Сколько ему было? Тринадцать? Или меньше?

Я прищурилась. По спине побежал холодок, и мне стало резко не по себе. Я никому не рассказывала о том, что заблудилась. Ни Роману, ни бабушке, ни Вере. Имя того парня в памяти не сохранилось, но я хорошо помнила черты его лица. Прямой, длинный нос. Голубые глаза. Ярко-рыжие волосы.

– А жила ты последние два дня в хостеле.

Сглотнув, я внимательно посмотрела на Антона. Его лицо было спокойным. Глаза смотрели прямо и даже на секунду не пытались увильнуть в сторону. Не выдержав, я скрестила на груди руки, словно таким образом могла от него защититься. Про моё пребывание в хостеле знала только Клавдия Ивановна, но она даже при всём желании не успела бы ему это сообщить.

– Кто Вы такой? – Мой голос дрожал. Дрожал, потому что этот человек наводил на меня ужас. – Вы что, следили за мной всё это время?

– Я ни за кем никогда не слежу. Надобности нет. Мне и так всё рассказывают. Все эти шесть месяцев рядом с тобой был Николай Андреевич. Он-то меня и позвал, когда дело совсем плохо стало. А так я уже говорил тебе: я – медиум. Я – человек, который видит призраков.

Последнюю фразу он произнёс сухо и без малейшего намёка на интонацию. Монотонно, скороговоркой и не делая пауз. Так, словно произносил её уже сотни или даже тысячи раз до этого, и она абсолютно его не волновала.

– Это мой дар. И это моё проклятие.

На несколько минут я забыла как говорить. И с трудом вспомнила как дышать. Единственное, что мне оставалось ‒ это смотреть на него и иногда моргать, чтобы не заболели глаза.

– И что дальше? ‒ кое-как собравшись с мыслями, наконец, спросила я. ‒ Вы хотите, чтобы я вернулась к Роману?

Он снова достал из кармана клетчатый платок и снова хорошенько потёр им нос.

– Возвращаться к Роману или нет – это твой выбор. Я советовать ничего не стану. Сама решай. Меня Николай Андреевич позвал, чтобы я тебе правду рассказал. Всю, а не так, как ты слышала.

Не удержавшись от смешка, я отвернулась. Один из мальчишек у качелей толкнул в грудь другого. Завязалась драка. Полная, но расторопная мамаша первого бросилась их разнимать. Антон, закончив сморкаться, не спеша продолжил рассказывать. Я слушала его вполуха и не уходила больше из вежливости, чем из интереса.

– Наташу при жизни я не знал. Встретил, когда она уже стала призраком. И я много чем ей обязан. Если б не она, я бы сейчас либо в психдиспансере гнил, либо в могиле. А так у меня семья есть. Жена, сын, какое-никакое положение в обществе. До неё меня звали «Демидычем». А теперь я Антон. И всё чаще с отчеством – Павлович.