А что отец с матерью? Отец – начальник областной сельхозтехники: нескончаемые совещания, командировки, неразрешенные проблемы. Мать – в секретариате облисполкома: каждый день до десяти вечера на службе, раз в неделю – театр: наденет платье из панбархата с чернобуркой, да бусы на шею повесит.

Родители вроде и понимали, что так жить, как живёт Андрей, неправильно, но поменять ничего не могли и мирились с этим. Отец в принципе считал полезным держать сына в суровости, хотя и брал его регулярно с собой на охоту или на рыбалку. А мама, словно воруя, стесняясь даже своей нежности, усядется рядом с Андреем на диване иной раз и гладит его по головке как маленького. Только редко это бывало.

Школа оказалась далеко, на откосе обрывистого берега Оки. Старенькое двухэтажное здание с печным отоплением. И оказалось, что она не цирковая, а сороковая, физико-математическая – ослышался Андрей! Отступать было поздно: не мог же Андрей сказать друзьям, что вчера спьяну ему совсем другое послышалось. Прошли собеседование и были приняты все трое. Первого сентября в свой новый девятый класс Андрей не попал: уезжал с отцом на охоту. Попал в школу пятого. На урок опоздал. Открыв дверь в класс, он замер: у доски стоял маленький мальчик типичной внешности. Андрей услышал только конец фразы:

– …декремент затухания возрастает по экспоненте.

Учительница остановила отвечавшего и обратилась к Андрею:

– Вы что-то хотели?

– Я – Ворошилов, я в этом классе учиться буду. А с кем это он сейчас разговаривал? – Андрей кивнул на мальчика у доски.

– Он отвечает на вопрос, – и строгая учительница указала рукой. – Проходите, садитесь к окну.

Школа была экспериментальная, некоторые занятия проводились в здании университета и университетскими преподавателями, существовала система коллоквиумов и зачётов, отличникам же разрешалось прогуливать лекции и читать на уроках книжки. Ребята, собранные в школе, были не простые: это были сливки города, причём не только физики и математики, но и спортсмены, и музыканты, и просто лидеры.

Факультативов и групп по интересам оказалось в школе величайшее множество. Не охваченным не оставался никто: радиолюбительство, бионика, решение трудных задач, классическая астрономия, физика элементарных частиц, самодеятельность, КВН, стенгазеты, футбол, бадминтон, регулярно – вечера танцев. И, конечно, нашлось место и шахматам, и …картам.

В сороковой школе играли в свару!

Андрей никогда не испытывал трудностей с карманными деньгами, и совсем не потому, что он родился «с серебряной ложкой во рту». Он всегда находил способы их самостоятельно зарабатывать. Отец Андрея был не просто состоятельным человеком, по местным меркам, он был очень хорошо упакован. Но если Андрей просил у него «на кино», а билет стоил двадцать пять копеек, отец давал двадцать. Это было и смешно, и справедливо, и оба понимали это и улыбались.

В шестом классе Андрей нанимался к старушкам за пятьдесят копеек чистить от снега крыши сараев. В седьмом классе он целую зиму скупал у маленьких мальчишек пустые бутылки по пять копеек, забил ими полную веранду, а весной продал все пятьсот штук Саенко по десять. Тот их перемыл у Андрея же на кухне и сдал приёмщику стеклотары, который сам за ними и приехал.

Андрей иногда подрабатывал книгоношей в магазине «Подписные издания». В свободные вечера он брал там отдельные тома Тургенева, Толстого, Тынянова, в общем, разных писателей, которые выходили по подписке, и шёл разносить их по адресам. За доставку одной книжки получал он от подписчика десять копеек.

Все предпраздничные дни Андрей подрабатывал на почте: разносил поздравительные телеграммы, их были тысячи, за доставку каждой ему тоже полагалось десять копеек.

В общем, деньги у него всегда водились, причём количество их соответствовало его запросам.

А тут – свара!

Это был Клондайк, который открыл для себя Андрей в новой школе. Он не мог объяснить, как так происходило с ним, что в некоторые моменты он начинал чувствовать карту, всю колоду. Приходило такое внезапно, он мог подолгу стоять рядом с играющими, дожидаясь внезапного просветления, и если оно приходило, вваривался на любую сумму, между сдачами, пусть проигрывал вначале, но озарение не покидало, и в какой-то момент он уже почти наверняка знал, что идёт его масть.

Нет, не каждый день, но раз, а то и два раза в неделю Андрей зависал. Он играл во всех корпусах университета, во всех общагах города, в кочегарках и подсобках, кабинетах и приёмных, гостиницах и на квартирах, постоянно ощущая свободу и власть. Он играл почти два года, забыв про друзей и девчонок, про хоккей и танцы, даже школа для него существовала как нечто второстепенное, хотя и важное – осталась игра.

Власть над картой выработала в Андрее новую черту, которой, наверное, ему раньше недоставало, чтобы быть лидером: в любой компании теперь он сразу расставлял всех присутствующих в свой табель о рангах, стараясь точно определить свое место и место каждого. И благодаря этому, попадая в незнакомую компанию или встречая в старой компании нового человека, он теперь сразу и безошибочно определял профессионального игрока.

Однако как-то раз к нему в коридоре деликатно подошла классная руководительница и очень серьёзно, как со взрослым, заговорила:

– Андрей, следующий год у тебя выпускной. Ты по всем показателям можешь рассчитывать на медаль. Твой папа спохватится, я в этом уверена, но будет поздно. Районо требует уже летом подготовить кандидатуры медалистов. Нас собирал директор: прекрасных талантливых ребят много, медалей на всех не хватит. Мы должны выбрать лучших и, увы, даже не по знаниям, а по перспективе. Школьная медаль этого года – определённый балл в твою будущую характеристику. Учти: все знают, что ты делаешь после уроков, где ты бываешь по вечерам, где ночуешь. Претензий к ученику нет, пока не произошло ничего экстраординарного. Считай, что с тобой это произошло. Если ты не сменишь образ своего поведения, то в перспективе ты что-то, возможно, потеряешь. Я пока не знаю что, но хочу предупредить и помочь тебе. Ты человек взрослый, даже чересчур, и поэтому я жду от тебя ответа завтра. Договорились?

– Договорились. Я, пожалуй, согласен на медаль.

Известно, что самый лёгкий способ избавиться от соблазна – поддаться ему.

Куда слаще – победить соблазн. Волнует и возбуждает сознание, что ты сильнее своих желаний, зависимостей, страстей, что ты принадлежишь себе. Андрею всё чаще стали приходить в голову мысли благодарности отцу за те редкие замечания, нотации, сентенции, назидательные беседы, которые тот нерегулярно, вспоминая о родительском долге, проводил. Эти беседы часто носили странный характер: отец заходил в комнату Андрея с какой-нибудь книжкой и со словами: «Вот послушай!» – начинал читать.

Однажды он вот так же прочитал Андрею отрывок про мальчика-суворовца, которому девочка предлагала конфету, а тот отказывался. «Ты что – не хочешь, что ли?» – спрашивала девочка. «Да нет – хочу. Поэтому и не беру! Я силу воли воспитываю!» – отвечал замечательный мальчик-суворовец.

И теперь, когда приятели предлагали Андрею поехать в общежитие в картишки перекинуться, а он отказывался, то на вопрос: «Ты что – не хочешь, что ли?», он, загадочно усмехаясь, говорил: «Да нет – хочу, потому и не еду!»

Школьная жизнь Андрею вдруг понравилась, класс был дружный: регулярно устраивались вечеринки у кого-нибудь на квартире, постоянно проводились какие-то олимпиады, КВНы. Университет, который шефствовал над их физико-математической школой, приглашал ребят на все свои мероприятия. Это могли быть и выступления модных тогда бардов: Кукина, Клячкина, Визбора, или просмотр дипломных работ ВГИКа, где в «Мастере и Маргарите» обнажённую Геллу играла удивительная Вика Фёдорова.

Андрей сознавал, что он становится участником какой-то более серьёзной и интересной игры, чем свара. В ней, в этой игре, игроков очень много, и при желании можно выиграть! Выиграть увлекательную жизнь! Это осознание к нему пришло внезапно, когда на одном из университетских вечеров КВН ведущий Миша Ланской, непререкаемый лидер тусовок и мастер стёба, задал вопрос в зал: «Какое самое важное изобретение человечества? Ответов может быть много, но надо угадать – что написано в этом конверте, который я вскрываю. Победителю я вручу свою почти полную пачку “Лайки”». Послышались выкрики: «Колесо!», «Бетон!», «Ядерная бомба!» Андрей неожиданно, в общем-то, и негромко произнёс: «Книга!» Ланской среагировал моментально и, протянув руку в его сторону, буквально выкрикнул: «Ворошилов, ты – лучший!» Так Андрей впервые ощутил вкус узнаваемости, когда человек, с которым он никогда не знакомился и не здоровался, оказывается, знает о его, Андрея, существовании, и знает его по имени.