В Ниабигме мы раздали каждому из наших людей по десяти зарядов и приготовились к стычке с Варунди, в случае если бы они вызвали ее слишком явным выражением своего предубеждения против чужеземцев.
С рассветом пятого дня мы покинули гавань острова Ниабигма и менее чем через час добрались до мыса Китунда. Этот мыс состоит из песчаниковой площадки, выдающейся более чем на 8 миль, от подошвы большой цепи гор, дающих начало реке Лауба и однородным с ней потокам. Проехав глубокий залив, в конце которого находится дельта Луабы, мы подъехали к мысу Казофу.
В его окрестностях расположено множество деревень. Отсюда нам открылся вид на целый ряд выступов или мысов: Китонго, Катунго и Бугупука, мимо которых мы и прошли затем, пока добрались до привала в красивом месте Мукунгу.
В Мукунгу, в котором мы остановились на пятый день, с нас потребовали хонгу, или пошлину. Ткани и бисер, которые должны были служить нам для получения продовольствия во время поездки по озеру, принадлежали мне; но доктор, будучи старшим и более опытным из нас двух, и самый старший в партии, взял на себя заботу удовлетворения подобных требований. Много и много раз приходилось мне возиться с этой тягостной и отвратительной процедурой платы хонга, и мне было чрезвычайно любопытно посмотреть, как примется за это дело великий путешественник.
Матеко (подчиненный Мутваре) племени Мукуту требовал 2 1/2 доти; таков был размер требования, которое он нам предъявил после небольших запинок. Доктор спросил, не принесли ли и нам чего-нибудь. Ему ответили: нет, теперь уже поздно принести что-либо, но если мы заплатим хонга, то Матеко готов дать нам что-либо, когда мы будем возвращаться назад. Ливингстон, услыхав это, улыбнулся и, обратившись к стоявшему против него Матеко, сказал; «хорошо, если вы ничего не можете принести нам теперь, и намерены дать нам что-нибудь, когда мы вернемся назад, то и мы тоже удержим хонга до тех пор».
Матеко немного смутился от этих слов и заикнулся перед сделанным ему предложением. Видя, что он недоволен, мы предложили ему привести нам маленького барана, так как желудки наши были почти пусты, дожидаясь этого времени более чем полдня. Наше обращение увенчалось успехом, так как старик побежал и принес нам ягненка и трехгалонный горшок сладкой, но крепкой цогги, или пальмового грога, и в вознаграждение доктор дал ему 2 1/2 доти тканей. Ягненка зарезали, и так как наше пищеварение было исправно, то нам понравилось его мясо; но, увы, каковы были последствия от цогги или пальмового грога!
Сюзи, неизменный адъютант доктора Ливингстона, и Бомбай, предводитель моего каравана, должны были сторожить нашу водку; но, слишком усердно напившись этого опьяняющего напитка, они преблагополучно заснули, и поутру доктор и я должны были оплакивать потерю многих ценных и необходимых вещей, между которыми надо упомянуть 900 саженный линь Ливингстона, около 500 булавок и боевых патронов для моих ружей и 90 ружейных зарядов, также принадлежащих мне. Кроме этих вещей, которые были необходимы при встрече с враждебными Варунди быки украдены большой мешок с мукой и весь запас сахара доктора. Это было уже третий раз, что моя доверчивость к Бомбаю причиняла мне большие потери и в девяносто девятый раз я оплакивал, что положился на усердное восхваление его Спиком и Грантом. Только естественная трусость неопытных наших воров удержала дикарей от покражи всей лодки со всем ее содержимым, не исключая Бомбая и Сюзи, которых они могли бы продать в рабство. Я легко могу себе вообразить радостное удивление, которое должен был вызвать у дикарей сладкий вкус докторского сахара и изумление, с которым они должны были смотреть на странную амуницию Вазунгу. Я искренно желаю, чтобы они не причинили себе вреда патронами по незнанию их смертоносного состава, в каковом случае коробка, в которой они лежали, обратилась бы для них в настоящий Пандорин ящик.
Сильно огорченные нашей потерей, мы отправились на шестой день в обычный час в свое водяное путешествие. Мы плыли вдоль берега мимо многочисленных низменных выступов образованных реками Киквена, Кикуку и Кизунве; и если какой-нибудь залив обещал быть интересным, мы направляли лодку по его выступам. Когда путешествуешь по воде, каждый день приносит все те же сцены: направо от нас возвышались горы Урунда, там и сям перерезанные ущельями, через которые многочисленные реки и потоки впадают в большое озеро; около их подошвы раскидывались наносные равнины, на которых цвели масляные пальмы и благодарные платаны с вытянутыми в линию деревьями. От времени до времени мы проезжали мимо песчаного или кремнистого берега, на которых были устроены базары для продажи рыбы и других предметов торговли между соседними общинами. Далее, мы проезжали мимо обширных, топких болот, образованных многочисленными потоками, текущими с гор, на которых цвели матата и папирусы. Там горы подходили к самой воде; их бока круто обрывались над краем воды; потом они отступали назад и у подошвы их снова распространялись наносные равнины, в 8 миль ширины. Мы постоянно встречали лодки, которые храбро направлялись прямо в бурунам, в бесстрашном пренебрежении к возможности катастрофы — упасть и быть проглоченным прожорливыми крокодилами.
От времени до времени мы замечали лодки, шедшие впереди нас, причем наши люди с пением употребляли все усилия чтобы обогнать их. Заметив их усилия, туземцы сами переставали грести и, стоя совершенно голые, с поднятыми веслами, давали нам удобный случай на досуге заниматься изучением сравнительной анатомии. То мы встречали группу рыбаков, лениво раскинувшихся in puris naturalibus на берегу и смотревших любопытными глазами на наши лодки, когда они проходили вблизи от них; далее мы проезжали мимо флотилии из лодок, обладатели которых спокойно сидели в своих хижинах или закидывали сети, или раскладывали их возле берега для устройства тони; там дети беззаботно плескались в воде, и их матери одобрительно поглядывали из тени деревьев, из чего я заключаю, что в озере не много крокодилов, исключая мест по соседству с большими реками.
Проехав мыс Кизунве, образованный рекой Кизунве, мы очутились в виду мыса Мурембвэ, находившегося от нас в расстоянии 4-5 миль; выступающая земля низка и представляет песчаное и кремнистое набережье. Вблизи берега тянутся линии деревень, а покрытый людьми берег указывает на населенность всего места. На половине дороги между мысом Кизунве и Мурембвэ лежит группа деревень, называемая Бикари, в которой есть свой Мутваре, имеющий обыкновение взымать хонгу. Так как мы не могли бы сопротивляться сколько-нибудь продолжительное время какой бы то ни было враждебно настроенной общине, то мы избегали всякой деревни, пользующейся дурной репутацией у Ваджиджи.
Но даже проводники Ваджиджи часто ошибались, и не один раз приводили нас в опасные места. Проводники, по-видимому, были не прочь остановиться в Бикари, который был вторым местом привала от Мукунгу, они находили бесконечно лучшим находиться под прохладною тенью смоковниц, чем сидеть подобно деревянным куклам в валкой байдаре. Но выражение их желаний было предупреждено, однако, раздавшимися громкими криками жителей Бакари, которые требовали, чтобы мы приехали к берегу, угрожая нам в случае неисполнения их требований местью великого Вами. Мы, однако, не поддались этим сирено-подобным зазываниям, и решительно отказались причалить. Тогда, видя, что угрозы не действуют, они весьма энергично принялись швырять в нас каменьями. В ответ на один из брошенных камней, пролетевший на расстоянии одного фута от моей руки, я схватил пулю и решился было бросить ею в них, но удержался; взглянув на Ливингстона, я заметил по выражению его лица, что это ему было далеко не приятно. Так как эти неприязненные демонстрации были еще довольно слабы, и так как такого рода приветствиями встречали нас почти в каждой встречаемой нами деревне, то мы спокойно продолжали наш путь вплоть до мыса Мурембвэ, который составлял дельту реки одного с ним наименования. Это место было прекрасно защищено широкою полосою, покрытою колючим кустарником, остроконечным камышом и густо поросшим тростником и папирусом; отсюда бежал бы самый отважный из Мрунда, зная, что из-за этого негостеприимного болота выглядывают ружья иностранцев, с которыми рискованно вступать в единоборство. Причалив к берегу нашу байдару, мы расположились на небольшой песчаной площадке, и Фераджи, наш неумелый но проворный повар, развел огонь и приготовил нам восхитительного мокка. Несмотря на окружавшие нас опасности, мы почувствовали себя совершенно счастливыми, и за яствами и кофе предались некоторым философским размышлениям, которые незаметно привели нас к сознанию нашего неизмеримого превосходства над окружавшими нас язычниками, но философия и преимущественно мокка подействовали на нас таким образом, что к нашему равнодушному презрению при воспоминании о них примешивалась некоторая доля чувства сострадания. Доктор припомнил некоторые столкновения, испытанные им с народом подобных же наклонностей; мудрый и опытный путешественник не успел вдаться в подробности, при описании безумного поведения арабов, которое мне не раз пришлось испытать на себе.
