Пруит двинулся вперед и уже был готов ударить Блума, который еще вытаскивал руки из рукавов, но между ними встал Маджио.

– Подожди. На черта тебе нужны потом неприятности? – Он развел руки в стороны, не подпуская Пруита к Блуму. – Это все из-за меня, ты тут ни при чем. Наплюй! – миролюбиво сказал он, удерживая Пруита, как тот недавно удержал его.

Пруит равнодушно застыл на месте, руки его расслабились.

– Ладно, – сказал он, стыдясь своей холодной ярости, самозабвенной и первобытной. Чем Блум вызывает к себе такую ненависть, что его хочется убить? – Чего руки-то растопырил? Опусти, – сказал он Маджио. – Не буду я с ним связываться, не бойся.

– Я так и думал, – заметил Блум, заправляя рубашку в брюки и победно ухмыляясь, будто то, что драка не состоялась, было его личной заслугой.

– Вали отсюда, – брезгливо сказал Маджио.

– Да уж не останусь, – оскалился Блум. – Я вам свои деньги больше дарить не собираюсь, не рассчитывай! Не знал, что вы тут одна шайка-лейка. – И, довольный, что последнее слово осталось за ним, он вышел, снова громко хлопнув дверью – пусть это жулье знает!

– Кто не рискует, тот не выигрывает, – сказал Маджио. – Тебя никто играть не приглашал, – крикнул он вслед Блуму. – Ох, когда-нибудь я ему расквашу морду! Когда-нибудь он у меня дождется!

– Вообще-то я против него ничего не имею, – сказал Пруит. – Но он меня каждый раз доводит до белого каления.

– Ничего, я его тоже до белого каления доведу, – заверил Маджио. – Он дерьмо и подонок. Я таких ненавижу.

– Наверно, надо было с ним полегче, – заметил Пруит.

– С такими полегче нельзя, – возразил Маджио. – Вот подожди, станет он капралом, тогда устроит нам с тобой легкую жизнь. Еще намаемся.

– Это точно, – рассеянно сказал Пруит, пытаясь понять, что именно, какие черты, какие качества, какие особенности характера делают одного человека приятным, а другого – отвратительным. Он мог позволить Маджио многое из того, что никогда не потерпел бы от Блума даже в шутку. Блум вечно все передергивал, и получалось, что ты его оскорбил; казалось, он каждый раз старается переложить вину на другого. Думая об этом, Пруит снова обозлился. Зря он не набил Блуму морду – все какое-то разнообразие. Обидно, что он перестал выигрывать. И вообще, многое было обидно. Он жил без женщины уже почти месяц, с того дня перед прошлой получкой, когда в последний раз был у Вайолет. Обидно, что у него нет женщины.

– Ну? – Маджио смотрел на Пруита. – Я иду в сарай. Пора из этой мелочи сделать настоящие деньги.

– Махнул бы лучше в город, пока есть на что, а то и этого не будет. – Пруит повернулся и пошел назад к одеялу.

Зусман уже поднялся на ноги и стоял, пересчитывая оставшуюся у него мелочь.

– Так-так, пировали – веселились, подсчитали – прослезились. Конечно, приятно перекинуться в картишки с друзьями, только у меня теперь даже на бензин не осталось. Ты, я думаю, больше играть не хочешь? – спросил он Маджио.

– Ни в коем разе, – ответил тот. – Я иду в сарай.

– Так я и думал. – Зусман подошел к окну и, сунув руки в карман, уставился во двор. – Тьфу ты, зараза! – выругался он. – Как на кладбище, жуть берет! И дождь все никак не перестанет, а то мотнул бы куда-нибудь на мотоцикле, может, успел бы и бабу раздобыть. Если бы, конечно, бензин был. – Он отошел от окна и вздохнул. – Придется обойти ребят, поспрошать, может, кто наскребет на бак.

– Анджело, хочешь я пойду с тобой? – спросил Сэл Кларк, отрываясь от пасьянса, который он начал раскладывать на скамейке. – Я могу всех их там подзавести, – предложил он.

– Не нужно, – решительно отказался Маджио. – Я их сам подзаведу. На весь мой выигрыш.

– Я всех там буду подначивать, а ты их обыграешь, – предлагал Сэл. – Сам-то я никогда не выигрываю, но, если другу надо, могу так для него всех подзавести, что будь здоров.

Маджио посмотрел на него и улыбнулся.

– Сиди уж, Пятница. Вон тут сколько ребят осталось, их и заводи. Парни, если выиграю, выдам каждому взаймы по пять зеленых. Эй, Пру, скажи своему Пятнице, чтоб никуда Не ходил и болел за меня отсюда. Меня он не слушается.

Пруит поднял глаза, но лицо его оставалось серьезным, и он промолчал.

– Ну можно я пойду с тобой? Я в долю не прошусь. Тебе это ничего не будет стоить, – сказал Сэл.

– Хватит канючить, – мрачно обрезал его Энди. – Не хочет он тебя брать, не видишь? Гордости ни на грош.

– Там сейчас почти никого нет, – сказал Маджио. – Я тебя потому и не беру. Конец месяца. Сейчас там максимум один стол под покер по-крупному и, может, еще один – под «очко» для шушеры.

– Мы все равно собирались в кино идти, – сказал Энди и подошел к Пруиту. – Слушай, одолжишь мне двадцать центов? Нам на кино. У меня двадцать осталось, и Сэлу тоже нужно двадцать.

– Держи, – Пруит угрюмо протянул ему оставшиеся шестьдесят центов. – Бери все. Это не деньги.

– Черт, неловко как-то, – вздохнул Энди, но деньги взял.

– Ну еще бы, – сказал Пруит. – Ты очень переживаешь, я понимаю.

– Зря не веришь. Я ж у тебя только двадцать просил. – Энди посмотрел на Пруита, и глаза его медленно поползли в сторону, потому что он знал, что врет. Ему не хотелось врать, но шестьдесят центов очень бы пригодились.

– Просил двадцать, а получил шестьдесят, так что не скули, – сказал Пруит. – И ради бога, когда разговариваешь с человеком, гляди ему в глаза. А то жутко становится.

– Ладно, Пру, – кивнул Энди. – Значит, хочешь, чтобы я взял все?

– Тебе дали деньги? Дали. Заткнись и делай с ними, что хочешь.

– Ясно. – Энди шагнул к скамейке. – Сэл, давай пару раз в дурака перекинемся, в кино все равно еще рано.

Пруит брезгливо посмотрел на Энди и отошел к раковине. Женщина нужна позарез, подумал он.

– Эй, Пру, – тихонько окликнул его Маджио, снова просунув голову в дверь уборной. – Выйди на минутку.

– Зачем? – Пруит понимал, что ведет себя как последняя скотина, но ничего не мог с собой поделать. – Деньги теперь твои, иди просаживай.

– Да выйди ты на минутку, балда!

– Сейчас. – Он отошел от раковины.

Энди, когда он проходил мимо, уставился в пол, зато Сэл Кларк поднял голову и улыбнулся ему застенчивыми оленьими глазами.

– Не робей, Пятница, – ласково сказал Пруит.

Маджио ждал его на галерее, стоял в майке, зябко сгорбив костлявые плечи, и глядел на потоки воды за москитной сеткой. Дождь громко барабанил по асфальту дорожки, и шум воды, заполняя все пространство галереи, растворял в себе сонные шорохи, доносившиеся из спальни отделения.

– Если выиграю, хочешь поехать со мной в город? – повернувшись, спросил он.

Пруит сердито хмыкнул.

– Что, вдруг стало меня жалко?

– Ха! Размечтался! Просто не хочу ехать один. Я там никого не знаю.

– Я тоже.

– В городе одному еще тоскливей, чем здесь.

– Ерунда. Если есть деньги, там не соскучишься. Бери-ка ты лучше свой выигрыш и поезжай один, пока деньги целы. А то у О'Хэйера вылетишь в трубу в пять минут, – резко сказал Пруит.

– Слушай, кончай психовать. Блум – кретин, все это знают.

– Это ты слушай. Я Блума в упор не вижу, но, если он еще раз на меня потянет, я ему его плоскую башку быстро отремонтирую. И с другими тоже разберусь. Понял?

– Тебе же будет хуже, – рассудительно заметил Маджио.

– Может быть. Зато чувствовать себя буду лучше.

– Он тебя насчет трусости подкалывал. Чушь это собачья. Никто же не верит.

Пруит уже шагал назад в уборную, но тут остановился.

– Знаешь, Анджело, давай об этом не будем. Мне наплевать, верит кто-то или не верит, – серьезно сказал он. – И вообще пошли они все подальше!

– Ладно, Извини. Подожди, я схожу за рубашкой, а то замерз как собака. Где это я читал, что на Гавайях не бывает зимы?

Он нырнул в ритмично посапывающую спальню и смешно зашагал на цыпочках; Пруит невольно улыбнулся. Вскоре Маджио вышел на галерею, на ходу натягивая рубашку. В руке у него был плащ, на голове твердая, как дерево, полевая шляпа – он очень гордился ею и каждую неделю старательно пропитывал для жесткости сахарным сиропом.