Динамит отрицательно покачал головой.

– Сержант, я вам предлагаю лучший из возможных вариантов, – мягко сказал он. – И не как ваш командир, а, скорее, как собрат по оружию. Если бы вы не надумали стать офицером, у меня, наверно, и мысли бы такой не возникло. Но теперь я отношусь к вам как к равному. Тем не менее, – дружелюбно продолжал он, – это максимум, что я могу вам предложить. Мне, как, впрочем, и вам, совершенно наплевать, что будет с этой ротой, но, если сейчас, в этой ситуации и особенно в такое время я подам рапорт с просьбой отпустить вас на целый месяц, рапорт немедленно завернут и, более того, нам обоим это зачтется в минус. Политика, сержант, политика. Все далеко не так просто, как кажется на первый взгляд, – таинственно намекнул он с видом знающего человека.

Тербер внимательно наблюдал за ним, все еще чувствуя себя неловко от того, что сидит в присутствии офицера.

– Ну так как? – мягко спросил Динамит. – Две недели. Ровно через два месяца. Ничего лучшего вам не предложит никто.

– Ладно, согласен, – сказал Тербер. Никогда не стоит перегибать палку. Одно чрезмерное усилие – и от апельсина останется труха, а к выжатому соку не прибавится ни капли.

– Прекрасно, – кивнул Хомс. – В таком случае по рукам. Но вы, конечно, понимаете, если наш разговор станет известен еще кому-нибудь, все отменяется.

– Законное условие.

– Не условие, а прикрытие, – поправил Хомс. – Поверьте мне, сержант, для офицера важнее всего обеспечить себе прикрытие.

– Я вам верю, – кисло сказал Тербер.

– Отлично. – Хомс бодро улыбнулся. – Мы сегодня еще увидимся. А сейчас у меня кой-какие дела в штабе.

Тербер смотрел в окно, как капитан шагает через двор, и думал, сколько же раз при самых разных обстоятельствах он наблюдал, как самые разные люди шагают через этот двор. Если бы кто-то пересказал ему его сегодняшний разговор с Хомсом, он бы не поверил. Вот, значит, что такое быть офицером. Все как в крупных фирмах между боссами, которые перед рождеством рассылают друг другу подарки на деньги из рекламного фонда. Множество замечательных, дорогих рождественских подарков для них самих и для их жен. И никто от этого не страдает. Платить за это тоже никому не надо. Естественно, круг получающих подарки всегда ограничен: только они сами и их жены.

Больше всего его поражало, насколько это просто. Только что ты был таким же, как всегда, а через минуту стал совершенно другим, превратился в нечто диаметрально противоположное. Р-раз – и готово! Для этого надо лишь расписаться на большом листе бумаги.

Два месяца, думал он. Целых два месяца. Хочет он тратить свои денежки или не хочет, а Герте Кипфер, похоже, снова кое-что перепадет. Пруит, бедолага, кукует сейчас в тюрьме. И Маджио тоже. Пруит и Маджио, два обыкновенных, нормальных, заурядных неудачника, кукуют в тюрьме, и ни им девочек, ничего! Не герои, не робин гуды, не легендарные рыцари, а просто два заурядных, обычных, вполне нормальных неудачника, и расплата вполне нормальная – шиш. Невезуха.

Раз тридцать дней нельзя, согласишься и на десять. Нельзя, чтобы Карен была с тобой, когда ты хочешь, нельзя повезти ее, куда задумал, – согласишься и на когда можно, и на куда можно. Не дают отпуск на тридцать дней сейчас – согласишься на четырнадцать через два месяца. Даже Магомет идет к горе, если гора не хочет идти к Магомету. Это обычно, нормально, заурядно, так поступают даже пророки, а ты не пророк, ты не Магомет, не Моисей, ты просто обычный, вполне нормальный, заурядный неу… или как там они называются.

В тюрьме они часто играли в одну игру. По вечерам, после ужина, со свободной койки снимали матрас, связывали выдернутые из ботинок шнурки и с их помощью прикрепляли матрас к железной сетке окна в торце барака. Потом кто-нибудь, самый малорослый, если не находилось добровольцев, становился спиной к матрасу, а остальные выстраивались у противоположной стены строго по росту, причем высокие вставали в конец, и по очереди с разбега таранили «матрасника», ударяя его плечом в живот. Матрас не давал отступить назад, и вся сила удара приходилась на мышцы брюшного пресса – только от их крепости зависело, удержишься ты на ногах или нет.

Карты, кости, рулетка и «расшибалочка» в тюрьме запрещались, и игра с матрасом была по вечерам главным развлечением второго барака. В других бараках в нее не играли вообще, но во втором от участия в игре не освобождался никто.

Она была не для слабаков, эта игра. Но ведь и ребята во втором были не слабаки. Закаленнейшие из закаленных. Элита. Если «матрасник» удерживался на ногах до самого конца, он выигрывал. В награду он получал право атаковать всех следующих «матрасников» по два раза. Очень немногие добивались этого права. Когда Пруит попал во второй, там было всего два таких чемпиона: Джек Мэллой и Банка-Склянка, двое самых высоких. Рост – большое дело, особенно в тюрьме. И они были единственные, у кого это получалось, хотя Анджело – Итальяшка Маджио – так старался выиграть, что несколько раз терял сознание. Впервые став к матрасу, Пруит продержался, пока в очереди атакующих не остался всего один человек – Джек Мэллой, самый высокий и крупный. Мышцы живота и колени у Пруита вдруг ослабли, и, хотя Мэллой был последний и, чтобы выиграть, Пруиту надо было всего лишь устоять на ногах, после удара Мэллоя он тяжело повалился на пол. Мэллой потом помог ему дотащиться до унитаза, и Пруита вырвало. Он зло и обессиленно матерился. Все считали, что для человека его роста это рекорд, но Пруит был собой недоволен и еще до конца первой недели сумел выдержать даже атаку Мэллоя и выиграл, хотя после этого ему пришлось на время выбыть из игры и он пропустил несколько конов, прежде чем очухался настолько, что смог воспользоваться своим правом победителя атаковать каждого играющего дважды.

Помимо Игры (она не имела названия, и все так просто и говорили – Игра), в бараке развлекались еще, подкидывая щелчком спичечный коробок, и тот, кто с первого раза ставил коробок «на попа», выигрывал у противника завтрашнюю порцию табачной смеси «Дюк», Были и другие игры, одна, например, называлась «сколько выдержишь» и заключалась в том, что человек прикрывал левой рукой солнечное сплетение, а правой – то, что между ног, и противник со всей силы бил его кулаком в живот, потом они менялись ролями, и так продолжалось до тех пор, пока один не сдавался. Кроме того, любили разные виды «индейской борьбы», но, чтобы было интереснее, несколько ужесточили этот традиционный спорт бойскаутов. Так, в известной «борьбе на столе», когда борцы, опираясь на локоть, крепко переплетают пальцы и стараются прижать руку противника к поверхности стола, под руку каждому сопернику в качестве дополнительного стимула к победе клали по горящему окурку. А в «борьбе на полу», когда двое ложатся на спину головами в разные стороны, переплетают ноги и пытаются друг друга перевернуть, с обеих сторон от борцов клали на пол дощечки, утыканные короткими тонкими гвоздиками, и, несмотря на все усилия перевернутого задержаться на боку, утром немало ребят выходило в каменоломню с исколотыми, потемневшими от синяков коленями. Но все-таки наибольшей популярностью неизменно пользовалась Игра.

Ее придумал Джек Мэллой, еще когда сидел в тюрьме по первому заходу, и с тех пор она стала традицией второго барака. Отбыв срок, Мэллой вернулся в свою часть и забыл про Игру напрочь, но, когда сел снова, обнаружил, что она по-прежнему жива, причем играют в нее без всяких отступлений от первоначальных правил (что само по себе лучший комплимент автору), и он опять стал чемпионом. Благодаря острому бойцовскому инстинкту и железной воле в сочетании с физической силой и ростом Мэллой был непобедим. Как только Мэллой вставал к матрасу, суть Игры коренным образом менялась: главное было не в том, сумеет ли Мэллой устоять, а в том, удастся ли кому-нибудь его повалить. Пруит сумел сбить его с ног один-единственный раз и был счастлив, будто совершил подвиг. Мэллой, человек с мягкой улыбкой и глазами мечтателя, если чем и гордился, то только своей физической силой и ловкостью. Он был высокий и большой, но не как Тербер, а, скорее, как Вождь Чоут, только в отличие от Вождя он не заплыл жиром. И гордился он отнюдь не мощью своего интеллекта, в которой другие усматривали нечто почти мистическое, а своей силой и ловкостью – так капитан школьной футбольной команды гордится успехами в плавании и прыжках с вышки. Это удивляло окружающих, но, если на то пошло, в Мэллое удивляло все.