– Где ты будешь? – спросил он, расстегивая брюки и заправляя рубашку, когда они спустились на галерею первого этажа и их уши перестали различать шум бесконечно льющейся воды, потому что вода лилась слишком давно.

– В комнате отдыха. Или наверху, в сортире.

Маджио надевал плащ так торжественно, будто облачался в доспехи перед выездом на турнир.

– Ясно, – сказал он. – Заготовь пустой сундучок, а то я один все золото не дотащу.

– Смотри, чтоб выиграл! У меня уже почти месяц бабы не было.

– То-то ты на стенку лезешь, – ухмыльнулся Анджело. – У меня тоже не было с самой получки. – Он надвинул шляпу на лоб и заглянул в лицо Пруиту из-под острых, как бритва, полей: – Дай курнуть на дорожку.

– Тьфу ты, черт! – Пруит страдальчески поморщился, но полез в карман и вытащил из невидимой пачки одну сигарету. – С каких это пор ты у меня на содержании?

– В чем дело? Боишься, сопру твою несчастную пачку? Выиграю – куплю тебе целый блок. Ладно, теперь дай спичку, и я пошел.

– А у тебя во рту не пересохло? Может, еще попросишь за тебя сплюнуть?

– Только не на пол! – Анджело в притворном ужасе поднял брови. – Только не на пол! Что за манеры?

– Больше тебе ничего не надо? Хочешь, открою рот, будешь туда пепел стряхивать.

– Спасибо, не надо, – сказал Маджио. – Ты ничего парень. Будешь в Бруклине, заходи. Я о тебе позабочусь. – Он открыл картонную книжечку, которую ему дал Пруит, оторвал одну спичку, чиркнул и протянул книжечку назад. Огонь спички бронзовым отблеском осветил его худое детское лицо. – До встречи, старик, – кивнул он, попыхивая сигаретой с царственной небрежностью богача, смакующего сигару за пятьдесят центов. Важно, вразвалочку сошел с галереи под дождь, нырнул в падающие сверху пласты воды и все так же вразвалочку зашагал дальше; его костлявые плечи были задиристо взгорблены, он широко размахивал тонкими руками, и бесформенный плащ на нем взволнованно колыхался.

Пруит с легкой грустной усмешкой проводил его глазами. Он больше не злился, ему хотелось, чтобы Маджио выиграл и вернулся с деньгами. Глядя через мокрый двор на освещенный тоннель «боевых ворот», он прислушивался к обрывкам песни и пьяным крикам, несущимся из открытой двери пивной Цоя, слышал, как громыхают пустые ящики. Жизнь его снова шла старой проторенной дорогой, он снова рыл носом землю, чтобы раздобыть несколько центов, которые казались богатством, изворачивался и клянчил, чтобы наскрести на пару кружек пива и на женщину.

Даже если Маджио выиграет, ты все равно ни в одном борделе не найдешь то, что ищешь, а орешь, что тебе просто нужна баба, как будто в этом все дело. Дурак ты, дурак набитый, что упустил Вайолет, горько подумал он, не надо было настаивать на своем, нужно было вести себя умнее. Знать бы, что она делает сейчас, в эту самую минуту. Пусть даже в ней не было того, что ты так ищешь всю жизнь, но ты хотя бы мог бывать у нее раз в неделю или – черт с ним! – раз в месяц. Теперь у тебя нет и этого. Осталась лишь старая привычная карусель: бордели, где ты тоже никогда не найдешь то, что тебе нужно, плюс отсутствие денег, которые необходимы, чтобы пойти в бордель, – их приходится униженно выпрашивать, но все отказывают, и деньги у тебя бывают только в день получки, когда бордели переполнены. С Вайолет все было иначе. А разве нельзя вернуться, поговорить с ней, объяснить? Но он сам понимал, что ничего из этого не выйдет, что все в прошлом, она уже нашла себе другого солдата, может быть своего же, японца. Она ведь об этом и мечтала. Наверно, зря он на ней не женился. Ну конечно, еще скажешь, что из горнистов тоже зря ушел? А если ты никогда не найдешь то, что ищешь? Он повернулся и пошел назад.

Энди и Сэл Кларк все еще играли в уборной в «дурака» на старой деревянной скамейке, облезшей и потрескавшейся под брызгами воды.

– Пока тебя не было, Блум снова заходил, – сказал Энди, подняв глаза от карт.

– Да? – Пруиту это было сейчас совершенно все равно. – А ему-то что надо?

– Искал, у кого одолжить пятьдесят центов на такси до города, – хмуро ответил Энди, вновь опуская глаза к картам.

– Ну и что? Ты ему одолжил?

– С какой стати? – возмутился Энди. – Думаешь, я тебя предам? – Он поднял голову, увидел, что Пруит его подначивает, и успокоился. – У нас на двоих восемьдесят центов, Если бы я дал ему сорок, нам бы на кино не хватило.

– А я подумал, ты ему одолжил, – продолжал поддразнивать Пруит. – Ты же у нас теперь после Анджело самый богатый.

– Зря ты так думаешь. Ничего я ему не одалживал. Если ты передумал, так и скажи – отдам тебе твои деньги хоть сейчас.

– Да бог с тобой! – весело сказал Пруит. – На что они мне?

– Небось поедешь с Анджело в город, – мрачно заметил Энди.

В его голосе была обида, Пруит повернулся и посмотрел на него.

– Если он выиграет, поеду, – ответил он.

Энди многозначительно глянул на Сэла.

– Мы так и вычислили.

– Вы? – Пруит подошел к ним и остановился перед Энди. – Если кто тут и вычислял, то только ты, и Сэла не приплетай. А что, мне нельзя поехать с Анджело?

– Езжай на здоровье. – Энди повел плечами. – Просто, когда друзья на мели, их не бросают.

– У вас нет денег и вы не едете в город, по-твоему, я тоже должен остаться здесь и идти с вами в кино?

– Я этого не говорил, – возразил Энди, отступая. – Меня вон тоже в город звали. Блум предлагал с ним поехать.

– Ну и поезжай, – спокойно сказал Пруит. – Ты из-за этого, что ли, нервничаешь? Я нисколько не обижусь. Мне наплевать, с кем ты куда ездишь. А что будет Пятница делать?

– Он может пойти в кино один. Я возьму только сорок центов на такси.

– Ишь ты, разошелся.

– Я в кино не пойду, – радостно заявил Пятница. – Я эти деньги приберегу. Лучше посижу здесь, поучусь карты сдавать.

– Дело хозяйское, – сказал Энди. – Деньги твои. Если хочешь, иди в кино.

– А что вы с Блумом будете делать в городе? – спросил Пруит. – Если не секрет.

– Да, так, погуляем.

– Не очень-то ты разгуляешься. Всего сорок центов, и те на такси. Не хорошо, приедете вы в город, а что потом? Назад-то как вернетесь?

– Вернемся. Блум знает одного голубого с Ваикики. Вроде денежный парень. Блум думает, его можно будет почистить.

– Я бы на твоем месте не ездил, – сказал Пруит.

Энди поглядел на него с возмущением:

– Это почему же? Тебе легко говорить. Сам-то едешь с Анджело.

– Потому что Блум тебе врет, вот почему. Ты на Гавайях сколько служишь? Пора бы знать, что в Гонолулу такие номера не проходят. Они тут денег с собой не носят. Городок-то маленький, а солдат полно. Иначе бы этих типчиков чистили каждый вечер.

Энди глядел в сторону.

– Блум говорит, если не получится почистить, высадим его хотя бы на выпивку и на такси. Чего тут такого?

– Врет он тебе, вот чего. А какой ему смысл врать? Он же знает, что в Гонолулу ни одного голубого не обчистишь. Почему же он тебе правду не говорит? Я таким людям не доверяю. Не нравится мне этот Блум.

– По-твоему, я должен здесь торчать, да? – сердито сказал Энди, пряча от Пруита глаза. – Сам же едешь с Маджио!

– Ну что ж, дело твое.

– Он сам меня позвал. Я не напрашивался. И я с ним поеду. В казарме от тоски загнешься. Даже на гитаре не поиграть, вон дождь какой. Можешь на меня злиться, я все равно поеду.

– Да не злюсь я на тебя. Ты просто дурак, вот и все. А хочешь подцепить денежного клиента, поезжай лучше один. – Он сел на край скамейки, взял собранную Энди колоду и стал снимать карты одной рукой, вспоминая, как когда-то, в пору бродяжничества, научился этому трюку в товарном вагоне.

– Делай как знаешь, – после паузы сухо сказал он Энди. – А если тебя самого оприходуют, сходишь к капеллану на исповедь, я тебе свою очередь уступлю.

– Запугать хочешь? – презрительно усмехнулся Энди. – Так ты идешь? – спросил он Пятницу. – Мне еще нужно переодеться в гражданское. Блум меня ждет через пятнадцать минут в комнате отдыха.