Альма была недовольна. Она пыталась заговаривать с ним, а когда он в ответ лишь хмыкал и продолжал читать, отходила от него и молча сидела одна в другом конце гостиной. Иногда она даже ставила пластинки и включала проигрыватель на всю громкость. Вообще-то Альма ставила пластинки очень редко.

К середине второй недели он разделался с библиотекой Жоржетты подчистую и, перевернув последнюю страницу, продолжал накачиваться виски. Во всем доме не осталось ни одной непрочитанной книги. В среднем он одолевал по две, а иногда и по три книги в день, совершенно не думая о том, что запасы истощаются. В тот день он крепко набрался. И, набравшись, вдруг сделал поразительное открытие: Жоржетта очень похожа на героинь из ее книжной коллекции.

Придя с работы, Альма увидела, что он храпит на коврике перед диваном, и устроила скандал, назревавший с того дня, как у него начался книжный запой. Они закатили друг Другу громкую сцену и под конец пришли к компромиссу. Если она будет приносить ему книги, он бросит пить, по крайней мере не будет напиваться как свинья. Ни Альма, ни Жоржетта не были записаны в библиотеку, но по такому случаю Альма записалась и стала брать книги домой. По большей части она приносила ему детективы. Поскольку он сам был убийца, его очень интересовало, что чувствуют и переживают другие убийцы, и он прочитал кучу детективных романов, но ни в одном из них не отыскал ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего его собственные ощущения, и вскоре эти поиски ему надоели.

Но вкус к детективам пропал у него не только из-за этого. Однажды, сам не зная почему, он вспомнил, что Джек Мэллой часто говорил о Джеке Лондоне. Сам он читал только «Зов предков». Он попросил Альму принести ему книги Лондона и взялся за них всерьез.

И хотя, читая Лондона, он заглядывал в словарь чаще обычного, ему казалось, что эти книги он читает быстрее. Они были вроде как проще написаны. Когда он уже подбирался к последним романам Джека Лондона – среди них были «Джон Ячменное Зерно» и «Мятеж на Эльсиноре», – он как-то раз за один день проглотил сразу пять книг. Больше всего ему понравились «До Адама» и «Звездный скиталец», потому что, прочтя их, он впервые ясно представил себе, что такое переселение душ. Ему казалось, он теперь понимает, почему возможна дальнейшая эволюция души в другом теле: это почти то же самое, что эволюция тела, в которое переселяется другая душа, например из доисторических времен, как случилось с Красноглазым и теми людьми из романа «До Адама». Он видел в этом логику. По крайней мере когда был пьян.

А когда он читал «Мартина Идена», ему пришла мысль выписывать названия книг, которые обязательно надо прочесть, как это делал Мартин. У Джека Лондона таких книг упоминалось множество. Большинство их были ему неизвестны. Про некоторые он слышал от Мэллоя. По его просьбе Альма купила записную книжечку, и он начал выписывать туда названия вместе с именами авторов. На свой растущий список он поглядывал с такой гордостью, будто это была грамота «За отвагу», подписанная лично президентом. Пока он тут сидит, он прочтет все эти книги. Если доведется снова встретиться с Мэллоем, он будет уже не только слушать, но и сам найдет что сказать.

Точно так же он выписывал названия, попадавшиеся ему в книге Томаса Вулфа, которую Альма принесла просто по наитию. Но, подведя черту, он увидел, что всего этого не прочесть и за год, даже если ничего больше не делать.

Его книжный запой отчасти поэтому и кончился – было горько сознавать, что нет ни малейшей надежды когда-нибудь все прочесть.

Ну и конечно, Альма тоже приложила руку.

Как-то раз она встала раньше обычного и, пока Жоржетта еще спала, поймала его в кухне. Он читал уже другой роман Томаса Вулфа, тот, где рассказывалось, как парнишка едет в Нью-Йорк, чтобы стать великим писателем. Он так и не дочитал его и никогда не узнал, чем там кончилось. Он сидел за столом в застекленном закутке, и ему от нее было не сбежать.

– Я хочу знать, что ты намерен делать? – сказала она, налив себе кофе из стеклянного кофейника, который все еще булькал на плите.

– Когда?

– Когда угодно, – жестко сказала она. – Сейчас. Завтра. Через неделю. Ты меня не слушаешь. Закрой книгу, я с тобой разговариваю. Что ты решил?

– Насчет чего?

– Насчет всего. Закрой книгу, я тебе говорю! Мне надоело разговаривать с обложками.

– А что такое? Ты чем-то недовольна?

– Я всем недовольна. Последние дни мы с тобой и поговорить толком не можем. Ты все время как во сне. И сейчас тоже. Что ты на меня так смотришь, будто никогда не видел? Я – Альма, помнишь? Или, может, забыл? Ты исчез почти на пять месяцев, а потом пришел сюда раненый.

– Это, наверно, рана подействовала мне на мозги, и я тебя вспомнил, – попытался он отшутиться. Но вышло не очень удачно.

– Надеюсь, ты не собираешься тянуть так неизвестно сколько? – Голос у нее сорвался. – Мне кажется, пора что-то решать, ты не думаешь? Я хочу знать, что ты решил. Вернешься в армию? Или останешься здесь и будешь искать работу? Или попробуешь перебраться в Штаты? Короче, объясни мне, какие у тебя планы.

Пруит оторвал от газеты полоску, заложил ее между страниц и отодвинул книгу к другому краю стола, чтобы нельзя было дотянуться.

– Честно говоря, пока никаких. Это что, так важно?

– Фу, не кофе, а черт-те что, – сказала Альма.

– Кофе как кофе, – запальчиво возразил он. Ее замечание насчет кофе, как и все остальное, казалось, было направлено против него.

– Он у тебя перекипел. Бурда какая-то. – Альма встала, выплеснула чашку в раковину, потом вылила то, что оставалось в кофейнике, сменила бумажный фильтр, налила воды для новой порции и опять поставила кофейник на огонь.

Пруит наблюдал за ней. Она еще не успела причесаться, и длинные черные волосы висели спутанными прядями, на тонком ситцевом халатике белели пятна пудры. Рука его опять потянулась к книге, но книга лежала далеко, и пришлось бы встать. Вставать ему не хотелось. Он для того и отодвинул книгу, чтобы не дотянуться.

Она вернулась от плиты и снова села напротив него.

– Ну? Что же ты все-таки решил?

– Ничего, – сказал он, жалея, что не встал и не взял книгу. – Чего сейчас забивать себе голову. Все пока хорошо.

– Да, – кивнула она. – Пока да. Но я здесь пробуду меньше года. Я уеду в Штаты. Домой. И до того времени тебе все равно надо будет решить.

– Хорошо, – сказал он. – Буду думать. Пока год пройдет, что-нибудь решу, время еще есть. Сейчас-то ты чего ко мне пристала?

– Может быть, ты думаешь, что я возьму тебя с собой в Орегон? Это совершенно исключено, – спокойно сказала она, даже слишком спокойно.

Да, он думал об этом. Но отбросил эту идею даже как вариант.

– А я что, просил тебя?

– Нет, не просил. Но я бы не удивилась, если бы ты сложил чемодан и…

– Подождала бы, пока попрошу, тогда бы и отказывала. Почему ты высовываешься раньше времени?

– Потому что не хочу сесть на пароход и увидеть тебя в моей каюте.

– Не бойся, не увидишь. Можешь мне поверить. Зря ты сейчас волнуешься. Еще не время. Я же тебе говорю, пока все хорошо.

– Еще бы. – Альма фыркнула. – Три недели палец о палец не ударил. Сидишь тут как истукан, и никаких забот, только читаешь, пьешь и пялишься на Жоржетту. Конечно, тебе хорошо!

– Так ты из-за этого распсиховалась?

– Ты что, решил переключиться на Жоржетту? Дождешься, пока я уеду, и останешься здесь с ней?

Да, об этом он тоже думал. У него вообще-то было много разных идей. Но его взбесило, что она высказала это вслух.

– Между прочим, не такая уж плохая мысль, – заметил он.

– Возможно, – холодно сказала она. – Но только на первый взгляд. Начнем с того, что Жоржетта вряд ли сможет одна платить за дом и вдобавок содержать тебя. Ей будет трудно обеспечить тебе ту жизнь, к которой ты, кажется, уже привык. Пока что мы с ней платим за все это вдвоем. Кстати, из-за тебя мой бюджет и так уже трещит по швам.

– Ничего, мы с ней что-нибудь придумаем, – сказал он.