– У нас там кухня, – объяснил Пруит, когда, спотыкаясь о корни и наталкиваясь на низкие ветки, они двинулись втроем назад, к лагерю: Пятница с Пруитом по одну сторону проволоки, Слейд по другую.

– А что, москиты тебе на нервы не действуют? – спросил Пятница.

– Нет, – Слейд помолчал. – Они мне, в общем, даже нравятся.

– Нравятся?! – изумленно переспросил Пятница.

– Да. – Слейд смутился. – Не то чтобы нравятся, но… как бы это сказать… я хоть чувствую, что я в армии. Стоишь на посту, они тебя кусают, и вроде даже веришь, что ты настоящий солдат. Нет, конечно, москиты – ерунда, вам-то приходится терпеть и не такое, я знаю.

– Чего-то я все-таки не понимаю. – Пятница на секунду задумался. – Тебе что, правда нравится ходить в волдырях? Слушай, может, ты этот пост на болоте добровольно выбрал, а?

– Кончай, Пятница, хватит, – раздраженно оборвал его Пруит.

– Я понимаю, вы думаете, я ненормальный, – смущенно пробормотал Слейд. – Болото я, конечно, не сам выбирал. Я сначала у главных ворот стоял, а Фолет меня оттуда выпер и поставил сюда.

– Сколько служу в пехоте, ничего пакостнее этих паразитов не видел, – заявил Пятница и шлепнул себя по лбу.

– Не скажи, – Пруит тоже прихлопнул москита. – Бывает и хуже. Взять, к примеру, хотя бы зимние маневры в Майере… Кстати, – он повернулся к Слейду, – хочешь кофе? Может, выпьем по кружке? А потом пойдем на насыпь.

– Класс! – восхитился Слейд. – Вам даже ночью кофе дают? И это на полевых! А мы живем в настоящей казарме, и все равно ночью никакого кофе не дают.

– Не дают кофе? – удивился Пятница. – Во гады! Кто заступает ночью в караул, тому кофе давать обязаны.

– Конечно, обязаны, – согласился Слейд. – У нас в комнате отдыха есть кофеварка, мы бы сами могли кофе варить. Но ночью не разрешают, гонят оттуда. Вот вам и авиация.

– Так ты, может, и сэндвич съешь? – спросил Пруит.

– Пру, послушай, – забеспокоился Пятница. – Ты насчет сэндвича не…

– Вам и сэндвичи дают? – поразился Слейд. – Даже ночью? Ну, ребята, вы живете просто как у Христа за пазухой.

– А то! – улыбнулся Пруит. – Какой интерес, когда только кофе? Вот если в придачу горячий сэндвич, тогда другое дело.

– Еще и горячие? – продолжал изумляться Слейд.

– Пру, послушай… – повторил Пятница.

– Конечно. У нас в роте начальник столовки что надо, – похвастался Пруит.

– Да я уж вижу, – кивнул Слейд.

– Он понимает, что, если солдат ночью гоняют в караул, о них надо заботиться особо. А когда в роте есть такой человек, то и служится легче.

– Пру, послушай же меня, – снова попробовал вмешаться Пятница.

– Потом. Мы почти пришли.

Через оставленный для грузовиков проход Слейд перешел на территорию лагеря, и они втроем круто повернули назад, к кухне. Пруит шагал впереди. За то время, что их здесь не было, в кухне ничего не изменилось, капрал и повар по-прежнему спали. Когда они вошли, повар рывком сел на столе.

– Чего опять приперлись? – заорал он. – Какого черта? Вам здесь, что санаторий? Кого это вы еще привели?

– Это наш друг из авиации, – сказал Пруит, подходя ближе к плите. – Он бы не отказался от кружки кофе.

Пятница остановился в проеме палатки и, прислонясь к брезентовой стене, старался не привлекать внимания.

– Ах, ему кружку кофе? – оскалился повар. – Может, он думает, здесь Красный Крест?

– И еще хорошо бы сэндвич, – упрямо продолжал Пруит.

– Сэндвич?! Ах, еще и сэндвич!

– Конечно, – не сдавался Пруит. – К кофе.

– Матерь божья! – Повар закатил глаза. – Ему еще и сэндвич подавай!

– Да вон же у тебя там все разложено, и мясо, и сыр. Мы сами все сделаем, тебя никто работать не заставляет.

– Ну уж нет! Это, сэр, не про вашу честь. Вы тут хоть на уши встаньте, ничего я вам не дам. Черта лысого! Это только для третьей смены.

– А Пятница как раз в третьей смене.

Капрал выпрямился в кресле и с ненавистью оглядел их всех.

– Что за гвалт? Вы что, на вокзале? Отдохнуть человеку не дадут. Ну вас к черту! Пойду лучше посты проверю. – Он локтем отпихнул Пятницу и вышел из палатки.

– Ты бы, Пруит, еще весь Хикемский аэродром сюда припер, – зло сказал повар. – Додумался.

– Да у тебя полно жратвы, – настаивал Пруит.

– Разбежался! Дай вам сейчас сэндвич, так потом каждый ублюдок начнет водить сюда среди ночи свою бабушку, и ей тоже сэндвич подавай! А спать мне, значит, не надо?

– У тебя же завтра выходной, – не отступал Пруит. – Завтра и отоспишься. Хоть весь день дрыхни. А нам в карауле стоять.

– Я завтра в город еду.

– Поварешка, что это ты вдруг? Ты же раньше не был таким сквалыгой.

– Чего? – Повар обалдело уставился на Пруита.

– Конечно. Что о тебе будут думать наши друзья из авиации? Как с цепи сорвался. А я еще расхвастался – говорю, у нас на кухне отличные ребята.

– Разбежался! – Повар уже пришел в себя. – Я тебе сказал: никаких сэндвичей вам не будет. Совсем обнаглели! Приходят сюда, как какие-нибудь вонючие офицеры, и еще сэндвичи требуют. Для справки могу добавить, что кофе вам тоже не будет. Понятно? Вы кофе только что пили, с вас хватит.

– Не понимаю, чего ты вдруг распсиховался, – озадаченно сказал Пруит. – Раньше ты нам никогда не отказывал.

Пятница прыснул и закашлялся.

– Да что ты говоришь! – осклабился повар, не позволяя еще раз купить себя. – Не будет вам никаких сэндвичей.

– Просят сэндвичи, значит, дашь им сэндвичи, – непререкаемо, как судьба, провозгласил хриплый голос у них за спиной.

Слейд, Пруит и даже Пятница как по команде повернулись и увидели то, на что, не веря своим глазам, уже глядел повар.

Мейлон Старк стоял в проеме палатки, точно герой мелодрамы, который появляется в последнюю секунду последней сцены последнего акта и спасает положение. Багровые обводы вокруг глубоко запавших глаз со сна припухли, и все лицо тоже опухло, стало толстым, одутловатым. Голос спросонья звучал хрипло, форма была как жеваная. В руке болталась бутылка.

– Мейлон, ты? Привет. – Повар осторожно улыбнулся. – Чего не спишь?

– Пока столовой командую я, сэндвичи и кофе будут выдаваться часовым в любое время ночи по первому требованию, – прохрипел Старк, не обращаясь ни к кому в отдельности.

– И я с тобой совершенно согласен, – убежденно подхватил повар. – На все сто процентов. Для тех, кто заступает или сменился, – всегда пожалуйста. Но эти-то сейчас должны спать, а они все шляются. И один вообще не из роты. С аэродрома. Если мне еще весь Хикемский аэродром кормить, я и пяти минут не посплю.

– А тебе спать не положено, – хрипло сказал Старк. Важно огляделся по сторонам, потом, прямой как столб, прошагал к парусиновому креслу, тяжело опустился в него и уставился в пустоту. В палатке запахло перегаром. – Тебе спать не положено, и ты спать не будешь. На то тебе завтра и дают выходной, чтобы сегодня всю ночь не спал. А хочешь спать – спи, только завтра снова будешь работать.

Повернув голову, он мрачно глядел на повара. Повар молчал.

– Ну так что? – медленно произнес Старк. – Как ты решил, поварешка? Хочешь спать – валяй. Иди дрыхни. Я за тебя отдежурю. А ты выходи с утра.

– Мейлон, я же не про то, – начал объяснять повар. – Я только сказал, что…

– А если не про то, тогда заткнись.

– Хорошо, Мейлон! Но я…

– Я сказал – заткнись!

Он отвернулся от повара и невидящими глазами посмотрел на Пруита. Казалось, он смотрит сквозь него, на стенку за его спиной.

– Хотите сэндвичей – будут вам сэндвичи. Солдат нужно кормить, – сказал Старк. – Пусть они убивают друг друга хоть целый день, но тех, кто уцелеет, все равно надо кормить. И это закон. Пока жив хоть один, его обязаны кормить, – хрипло закончил он.

Все молчали.

– Приготовь ребятам сэндвичи, зараза, – сказал Старк, глядя на стенку за спиной у Пруита.

– Хорошо, Мейлон, – отозвался повар. – Как скажешь.

– Тогда давай шевелись, – хрипло приказал Старк.