— То есть ты девица?!

Я закатила глаза, не понимая, как объяснить полусказочному реликтовому говорящему волку, что в нашем мире и в наше время это… скажем так, не самый важный показатель в отношениях.

— А это имеет значение? — поинтересовалась я.

— Еще какое, — недобро прорычал Фенрир, облизываясь и как-то сразу давая понять, что насчет не отгрызенной головы я изрядно погорячилась.

На мое счастье, в этом мире, видимо, следовало все-таки просвещать противника, прежде, чем съесть, поэтому я прослушала получасовую лекцию на тему пользы девственниц для пищеварения разумных волков. По понятным причинам, для меня она носила исключительно образовательный характер, ибо ни под один из пунктов, перечисленных в ней я уже давно не подходила.

— Мне тридцать лет, — фыркнула я, глядя снизу вверх на огромные клыки и отсвечивающие пламенем костра глазищи. — Сам-то как думаешь?

Фенрир слегка смутился и отодвинулся. Габриэль, тоже внимательно слушавший и сделавший для себя какие-то выводы, молча протянул мне здоровенный кусок хлеба с копченым мясом из своих запасов. Никаких личных вещей, за исключением одежды, у меня не осталось.

— Да расслабьтесь вы, — я села и с благодарным кивком вгрызлась в бутерброд. — Представляете, женщины — тоже люди. Со своими мыслями, чувствами и желаниями…

— Какие у вас там могут быть желания?.. — тихонько проворчал волк, устраиваясь поудобнее, а я мстительно откинулась на его бок, закинув руки за голову.

Огонь завораживал, притягивая взгляд. Захотелось поговорить, рассказать своим спутникам что-то о своем мире, как будто протягивая между нами незримую ниточку если уж не дружбы, то хотя бы взаимной симпатии. Которая свяжет нас понадежней всяких кровавых клятв.

О чем говорить — вопроса для меня не стояло никогда. По большому счету, это и неважно. Например, вот про учебу в университете, где большая часть моих одногруппников были детьми таких же "юридических" родителей. То есть не имели права выбора смпециальности от слова совсем. Учеба давалась мне не то, чтобы легче многих, но не тяжело — память у меня всегда была хорошая, "старые шалашовки", как ласково называла Гутя своих подруг, меня хвалили. После того, как я по памяти повторяла их тарабарщину.

— Это какую? — осторожно поинтересовался Габриэль, но только я начала декламировать, вскочил, едва не перемахнув через костер, рявкнул: — Заткнись!

Я замолчала на полуслове, обиженно поджав губы.

— Извини, — уже тише добавил он, садясь обратно. — Как ты говорила звали подруг твоей бабки?

— Я не говорила, — все еще с обидой буркнула я, начиная догадываться, что в обращении "старые ведьмы" ключевым словом было вовсе не "старые", а "ведьмы" — отнюдь не просто эпитет. — Тетя Кали и тетя Лилит…

От хохота ведьмака с ближайшего дерева взлетела вспугнутая сова и, осуждающе ухая, сменила дислокацию. Даже волк под моей спиной начал как-то подозрительно вибрировать.

— Может, поделишься радостью? — язвительно уточнила я, видя, что мужчина и не собирается успокаиваться.

— Летта… ой, я не могу… — пытаясь отдышаться, пробормотал Габриэль. — Знакомства у тебя, конечно…

— Хочешь сказать, очень сомнительные?

— Хочу сказать, что очень опасные, — наконец, взял себя в руки он. — Я тебя всеми твоими богами заклинаю и Великой вашей маренской Праматерью, заодно… не повторяй без нужды ничего, из того, чему тебя научили эти старые ведьмы… во всяком случае, пока ты в этом мире. В этом мире Слово имеет огромное значение, а особенно, произнесённое на изначальном языке. То, которое ты начала говорить, могло нанести непоправимый урон всему живому на версты вокруг.

— Ты сейчас серьезно? — не поверила я.

— Как никогда, — кивнул ведьмак и тут же пояснил: — я же князю клятву дал! Не только довезти в целости и сохранности, защищая по дороге, но и обучить тебя тому, что может пригодиться. Вот и… учу. Хорошо, что ты все это помнишь, плохо, что не умеешь правильно использовать. Очень в духе Лилит — дать ребенку обоюдоострый нож и не уточнить, что будет, если себя им ткнуть.

Я сменила тему, решив попозже расспросить подробнее про бабкиных подруг. Что-то подсказывало мне, что в темноте у костра эти истории будут больше похожи на легендарные страшилки про Красную руку, Белое могильное пятно и Гроб на колесиках. Оставаясь при этом чистой правдой. Нет-нет-нет, и так расшатанную последними событиями психику стоит поберечь. Не зря же Ирка, дипломированный психолог, утверждает, что самая дорогая в плане содержания птица — это кукушечка.

Ловец

Игнорируя ехидство вампира, я вышел из машины и сделал несколько глубоких вдохов-выдохов. Вряд ли, конечно, девчонка согласится добровольно выйти за меня замуж, но с другой стороны — на кону ее жизнь. Если предположить, что другого вырианта выжить в этой мясорубке (ведь меня за ней послала не столько Великая Праматерь и Океан, сколько глава самого жестокого эльфийского клана Аарин Икиель) у нее нет, будет ли это считаться добровольным согласием? Предложение старой марены, показавшееся мне сначала невероятной дичью, сейчас, по прошествии сравнительно небольшого времени, показалось куда более соблазнительным. А что будет через несколько дней? А когда я ее все же настигну? Особенно если учесть, какие ноги у этой Летты. Темные дни! Когда у меня последний раз вообще была женщина? Несколько дней назад, безымянная подавальщица, работающая на Севи… Но жениться ради этого? А ради восстановления рода? То-то и оно…

Не о том думаешь, Кемстер! Подумай лучше, что может ждать вас за невидимой дверью, куда именно вы выйдете в том мире. Если я не ошибся, недалеко должна быть опушка Древней Пущи. Но насколько недалеко? И поедет ли машина в том мире, и, если поедет, насколько ее хватит, прежде, чем творения природы выпьют из нее рукотворную силу.

Ни для кого не секрет, что каждое творение мастера несет в себе часть его души. А значит, жизни. Машины же этого мира хоть и производились на гигантских заводах, все равно собирались людьми. И ремонтировались людьми. Поэтому я не обольщался, растения набросится на нее, превращая в груду ржавых обломков, как только мы отвернемся. И это в лучшем случае. На самих людей они по какой-то причине не нападали. Один мой старый приятель-умник предполагал, что сила в нас слишком концентрированная. Что ж, возможно.

Но вопрос бросать или не бросать машину здесь, все равно оставался открытым. Как и вопрос с транспортом в том мире. Если Николетта воспользовалась этой же дверью, что наиболее вероятно (кстати, как, если ключ бабка отдала мне?), как добиралась она. И как она продолжила путь. Хорошо, если пешком, но опыт подсказывал, что на такое везение рассчитывать не стоит.

Я вернулся в машину:

— Попробуем проехать, — стараясь, чтобы голос прозвучал уверенно, кивнул я Алексу.

— Думаешь, наша техника продолжит работать в твоем мире? — скептически уточнил вампир, все-таки заводя мотор.

— Сомневаюсь, что Летта ушла туда пешком, — привел я единственный имеющийся у меня аргумент.

— Хм… пожалуй, ты прав. Мы отстаем от нее примерно на сутки. Если бы она бросила машину здесь, ее бы вряд ли убрали. Трасса не платная и даже не особенно популярная… смотри, мы тут уже минут двадцать стоим, а мимо даже фура никакая не проехала.

Тем временем мы подъехали к камню отбойника, аккурат за которым возвышался нужный нам столбик с табличкой. Я опустил стекло и достал из кармана уже начавший таять ключ. Отбойник и воздух над ним замерцал, оплавляясь одновременно с кусочком льда на моей ладони…

Прямо перед нами унылый, серый пейзаж ранней весны с еще нерасстаявшим снегом и торчащими из-под него сухой травой начал меняться, наливаясь красками. Между камнями отбойников открылся съезд на проселочную дорогу… в лето. Она пересекала зеленеющие поля уродливым шрамом и тянулась вдаль, до самого горизонта, что внушало надежду и на ее продолжение за этой воображаемой линией. В открытое окно машины дохнул теплый летний ветер, напоенный запахами влажной земли, цветов и прогретой солнцем травы. Ошалевший от этих метаморфоз вампир едва не забыл, ради чего все затевалось.