Я вдруг вспомнила свои долгие дни нахождения в чужой оболочке, когда перестук чужого сердца становился тебе, как родной. Я выполняла заключительный этап с первого дня своей работы. Зачищала пространство для прихода новой души. Стирала следы присутствия прошлой, чтоб следующий владелец почувствовал себя, как дома. Одно дело купленный по твоим размерам костюм, но совсем другое, подогнанный по всем правилам под тебя. Я незаметно для себя, соприкоснулась по грани с физическим телом Хейза. Сколько прорех и залатанных грубо дыр, сколько щелей между его душой и этим телом. Он жил в этой оболочке, словно в сколоченном наспех доме.

Организм сам начал планомерную зачистку территории. Долгие годы практик, долгие месяцы тренировок, долгие дни в рабочей колее. Я физически не могла пройти мимо. Мне словно мозолила глаза несовершенство его существования. Хейз на удивление задремал, удерживая меня на себе. Так даже лучше. Мелкие штрихи, методичная работа. Чтоб подправить и скорректировать тут и там, не нужно переселяться в его тело. Я лишь уберу лишнее, что осталось от прошлого владельца. Хейз по-любительски грубо вторг свою душу сюда. Он был, как самоучка или ученик, что плохо слушал учителя. Он добился результата, но результат этот был, мягко говоря, лишь с натяжкой удовлетворительный.

Время мне показалось удивительно длинным и тягучим веществом, что я меняла на своё усмотрение. Процесс занял много времени, но результат мне понравился. Я даже залюбовалась им на мгновение. И этого мгновение хватило, чтоб взглянуть на Хейза в этот момент под новым ракурсом.

Губы увлечённо коснулись его уст. Руки страстно заползли ему под спину. Грудь прильнула всей величиной. Ноги обвили его бёдра. Желание заколыхалось, как на рее пиратский флаг, чтоб взять на абордаж чужое судно. Уста Хейза распахнулись, руки ухватили и сжали. Я впилась в губы, утапливая язык в его рот. Алчно алкать плоть, взяв без боя неприступную крепость. Я потащила его за собой, в глубины своего вожделения. Хейз поддался, словно торговый корабль неспособный дать отпор вооружённым до зубов разбойникам.

Я перелегла на спину, разведя ноги, прогибаясь от нетерпения бёдрами к нему навстречу. Пенис твёрдой основой вошёл внутрь. Сильным прохождением удостоверил право на проход в узком лоне. Глубоким приложением рассекретил пути к тайникам сокровищ. Я проглатывала воздух, как вдохи облегчения при спасении после кораблекрушения. Я выплетала его имя из голосовых связок и дыхания. Повторяла вновь и вновь, то в его уста, то в щёки, то в волосы, то в шею. Чьё имя в действительности он было — тела или души? Я не знала. И знать не хотела.

Близость была длительным, нескончаемым, беспрерывным действием. Наслаждение обрушивало на нас свои волнующие со всех сторон объёмы. Эйфория окончания запомнилась его жадным выдохом стона, словно Хейз всё это время пытался задержать дыхание.

Он остался на мне, не спеша покидать, будто пережил разрыв оглушительного боя, что уже не повториться.

— Я отпущу тебя, когда ты меня полюбишь. А чтоб, как вечное напоминание — держать своё слово — было с тобой навсегда, ты сменишь свою фамилию на мою и будешь носить её до конца жизни.

Жертва. Ему была нужна жертва. Вот что он хотел и добивался. Прогнутся под него, отдаться ему, так, чтоб у него не возникло сомнений, что ты делаешь это добровольно по собственной воле, болезненно преклоняясь перед его фигурой.

Я вспомнила утреннюю сцену за дверью, устроенную какой-то девицей. По всей видимости, она пропиталась к нему чувствами, а он унизил её и отверг. Этого он хотел и от меня. Растоптать, когда я буду просить о снисхождении остаться. Растоптать так, чтоб я боялась расправы, если буду вновь пытаться сблизиться с ним против его воли. Невыполнимая задача, но это уже лучше, чем полная неизвестность, чем ему угодить.

— Приводи себя в порядок, одевайся и через двадцать минут я тебя жду. — произнёс он, вставая и направляясь за вещами к гардеробу.

Я, не дожидаясь новых увещеваний, направилась в ванную комнату. Голова закружилась, когда я встала, но я это было небольшой заминкой. Вернувшись после душа, Хейза в комнате я уже не застала. Я оделась и поспешила в гостиную, где, по всей видимости, он меня ждал.

Хейз разговаривал с кем-то по телефону в своей привычной гневной манере. Он стоял возле стола, развернувшись к окнам, через которые открывался умопомрачительный вид. Я с минуту оглядывала его. Фигура его, как алтарь, на которую я должна возложить дары, через усилия над самой собой, через нежелание вообще, что-либо делать в отношении него.

Я подошла к нему и опустилась перед ним на колени. Руки спокойно освобождали его чресла из-под одежды. Я чувствовала взгляд Хейза на себе, но головы я не поднимала, боясь встретиться с ним глазами, и споткнуться в своих действиях. Я заставляла себя делать каждый следующий шаг.

Мягкий член в покое лежал на его мошонке. Я ухватила его за ягодицы, притягивая к себе ближе. Губы обхватили мелкие складочки крайней плоти, мня их неспешными движениями. Головка его члена словно скрывалась под многослойной кожей, как сердцевина, что могла найти отклик во мне — в области между ног. Пенис наливался объёмом и твёрдостью, преобразуя мои действия в новый формат. Взбухшие вены опоясали во все стороны плоть. Набухшая от притока крови область, отозвалась теплотой у меня между бёдер. Язык прижал к нёбу кончик члена, губы крепче обхватили, устанавливая плен. Голова в лёгком такте начала проталкивать пенис глубже в рот к самой его широкой части. Движение насадки стало чётче и чаще. Я сглатывала обильную слюну, что наполняла рот, присасывая влагу к гортани. Я отдавалась собственным ощущениям от процесса, чтоб как можно меньше задумываться, чью фактуру я сейчас ласкаю. Разум раздробил на части силуэт Хейза. И член, что я облизывала, принажал сейчас не ему. Отдельная плоть его тела.

Движения сами собой ускорились. В моей промежности нестерпимо свербело истомой и мне хотелось унять этот зуд. И вот наконец его пенис несколько раз дёрнулся, спуская напряжение на тормоза. Тёплая масса его семени обволокла рот. Я выпустила член из-за рта, сглатывая её мелкими глотками вместе со слюной.

Я оправила одежду Хейза с дрожью в руках. Понимание, что отсасывала по сути врагу, всё равно прокрадывалось в сознание, как я не гнала его от себя. Я устало опустилась на пол, укладываясь на спину возле ног Хейза. Он, не колеблясь, переступил через меня, продолжая свои дела.

Внизу живота свернулось напряжение желания, засело, как разряд, через который осталось пропустить ток. Я уже собиралась встать, когда Хейз вернулся к моему телу и оглядел сверху вниз. Его нога касалась моего бедра. Я не знаю, чего он ждал. Но руки сами потянулись к его ступне. Возражений на мои прикосновения не последовало, и я стянула с его ноги туфлю и носок, погладила несколько раз прохладную кожу. Я положила стопу на свою промежность и начала прижимать к себе, притираясь этой областью, словно это розжиг, запал и огнегаситель в одном лице. Момент не был долгим, несколько минут и Хейз отдёрнул ногу от меня. Я, понимая, что это окончание, медленно поднялась и направилась к столу, где стоял давно остывший завтрак.

Ела я вяло. Так и не определившись, пища — это всё-таки, чтоб получать удовольствие или необходимость, чтоб поддерживать силы. Хейз всё время был поблизости и наблюдал за мной. Меня не интересовали мыслительные процессы, которые протекали в нём в этот момент, его мнение насчёт меня и отношение в эту минуту. Мне хотелось лишь знать — удалось ли хоть на пядь приблизить своё освобождение.

Труд. Адский.

Работа. Планомерная.

Можно ли было представить, что когда-нибудь я буду вынуждена заставлять себя пропитаться к кому-либо чувствами? Я знала, что это посильная задача. Отсеять лишнее, закрыть глаза на всё не дающее покоя. Оставить только то, что не вызывало неприязни, и зациклиться на этом, вбирая в себя. Довести до лоска и блеска, чтоб сверкающая величина ослепляла своим нестерпимым светом, доведённого сознанием до величины абсолюта и константы.