Он без приветствия произнёс грубоватым голосом:

— Одевайся и иди есть. У меня много дел на сегодня.

— Хорошо, — проговорила я, взглянув на его лицо и начав подниматься.

От смены положений тела на мгновение потемнело перед зрачками. И я ненароком выпустила бортик ванны из руки, поднеся её к глазам. Но не рассчитала, что эта часть тела придавала мне устойчивость. Словно толкнув саму себя на эту сторону, тело сорвалось в падении и я, стукнувшись головой, с громким всплеском ушла под воду. Неожиданность от потери равновесия, по какому-то заведённому правилу отозвалось в организме резким вдохом, который пришёлся на момент соприкосновения с поверхностью воды, попавшей тут же в нос. Я забарахталась, выводя себя из плена жидкой среды. Две сильные руки тут же выдернули из ванны наружу, ставя на твёрдый пол. Я, откашливаясь, припала Хейзу на грудь, ухватив его за плечи, как самую устойчивую опору рядом.

— Ты всегда такая бедовая или это только мне так повезло? — спросил он, но вполне по-доброму.

Его выглаженная сорочка и брюки — всё были влажное от соприкосновения с моим мокрым телом.

— Извини, — сдавленно произнесла я, отстраняясь, понимая, что это действие уже вряд ли спасёт его внешний вид.

Хейз же продолжал меня держать двумя руками. Я дотронулась до того места, где ударилась головой — шишка будь здоров.

— Ты в порядке? Может, я снова вызову врача?

Я не знала, что сказать и промолчала.

— Ты услышала то, что я спросил или нет? — на тон выше произнёс он.

— Да. Я просто туго соображаю.

— По тебе видно, что отсталость налицо.

— Отчего?

— Что отчего?

— Отсталость отчего?

— Дура ты — вот чего. Что за идиотское поведение — всё время вляпываться во что ни попадя?!

— Это ты так на меня влияешь. С кем поведёшься, как говорится.

Он сжал меня до боли пальцами, встряхивая за плечи, и жёстким тоном выпалил:

— Поговори у меня ещё тут, сука! На коленях передо мной ползать будешь.

— Я и так вроде для тебя всё делаю, даже отсасываю тебе через не могу, — произнесла я, совершенно не задумываясь о последствиях своих слов.

Приложил он знатно, бросая меня на пол. После чего колено сдавило грудную клетку, а руки оказались на шее, сжимая и её.

— Ещё хоть слово вякнешь, я тебя прибью!

Я замерла, глядя в рассерженное лицо. Хейз почти тут же поднял меня обратно, возвращая в исходное положение. После чего убрал свои руки от моего тела. Я стояла, чуть качаясь.

— Марш в постель! Отодрать тебя и напомнить, кто здесь главный, тебе не помешает!

Я поплелась назад в комнату, и практически без сил упала на кровать лицом вниз, считая, что это самый подходящий вариант, чтоб не лицезреть ненавистное лицо.

Но Хейз посчитал иначе. Он развернул меня на спину и раздевшись донага, тут же вторг свой член в меня, одновременно с этим действием зажимая одной рукой мне талию, а другой до боли намотав мои волосы себе на ладонь. Его член заметался внутри жёстким, продирающим ходом, полосуя по живому, трущейся со всех сторон поверхностью. Я, повинуясь инстинкту, пыталась хоть как-то сгладить эти ощущения, меняя положение таза, чтоб сменить угол прохождение его пениса.

— Не дёргайся! — выпалил он, налегая ещё больше.

— Мне неприятно, не надо так! — произнесла я на выдохе.

— Заткнись! Ты достала меня уже! Свои причитания оставь при себе! А то буду трахать тебя пока не сдохнешь!

Меня обуяла настоящая злость.

— А давай! Даже интересно, надолго ли тебя хватит! — произнесла я.

При этих словах я обвила его бёдра своими ногами, рукой впилась ему в одну из ягодиц, а другой, заведя её между нашими телами, вцепилась в мошонку. Он вздрогнул всем телом, припадая на меня больше и меняя сбившееся дыхание на сдавленный стон своих уст. Что произошло в этот момент я так и не поняла, но он практически тут же кончил в мелкой пульсации члена. Я не сдержалась от сдавленного смешка. Мне, конечно, тут же прилетела пощёчина, но какая-то неполноценная: чисто, чтоб напомнить о том, что она имеет место быть.

Хейз резко отпрянул, а меня понесло дальше. Умом то я понимала, что это реакция организма на весь тот негатив, что происходит со мной. Такая своеобразная истерика. Я, разворачиваясь на живот и утапливаясь лицом в подушку, несдержанно засмеялась. Мой сдавленный смех прекратился, только когда Хейз развернул на спину обратно и влепил ещё одну пощёчину, но уже более ощутимую.

Реакция перешла в иную плоскость. Я мрачно ушла в себя, глядя в прострации в потолок. Мне на секунду показалось, что все эти несколько дней тянутся бесконечной вереницей часов в окружении чужих и неприятных до скрежета зубов людей. А я словно попала в силки, из которых самостоятельно не выпутаться.

Я понадеялась, что Хейз уйдёт, задетый моей реакцией, но он, отвесив мне оплеух, остался рядом. Я же лежала, прокручивая по новой случившееся событие. Зацикленность меня пугала. Воспалённый от перенапряжения мозг начал уже какую-то свою игру со мной. На благо это было или была болезненной реакцией организма — даже обдумывание этих мыслей казалось зловещим предзнаменованием конца. Люди ни редко в сложных жизненных ситуациях впадают в депрессию, предаваясь упадническим думам. Меня страшила перспектива перебирать в уме мысли о случившемся, чтоб вновь и вновь проигрывать пережитое у себя в голове.

Когда рука Хейза коснулась щёки, я дёрнулась от него, словно прикоснулся он ни пальцами, а электрошоком. Хейз провёл пальцами вновь. На этот раз я осталась на месте. Он перелёг ко мне ближе. Развернув моё лицо к себе, его губы плавно, чтоб не напугать, поцеловали мои. Я не ответила. Не хотела. И я этого не скрывала. Хейз вновь и вновь мягко сжимал мои губы своим. Вновь и вновь пропитывал уста лаской и влагой. Минуты текли. Он продолжал. Не отступая и не меняя ни тактики, ни сил.

Я надеялась, что ему это скоро надоест, но он всё продолжал и продолжал. Моё тело не отзывалось. Хотя мне хотелось, чтоб отозвалось. Меня пугала продолжительность холодной и безучастной ярости. Я замерла, прислушиваясь к себе. Я не верила, что во мне всё так может быстро умереть и закончиться. Меня затрясло от страха, что это бесповоротно и навсегда, что я больше никогда не почувствую истому и влечение, предвкушая физическую близость.

Неужели Хейз убил во мне это? Слёзы сами собой побежали, добавляя к слюне солоноватый привкус. Я извернулась, на мгновение показалось, что я могу вырваться, сбежать, вернуться в своё обычное состояние. Но Хейз уловил это каким-то внутренним чутьём и предчувствием, поспешно перехватил поперёк туловища. Я замерла.

— Ты ведь не нежное создание, чтоб так реагировать. И ты не невинная овечка, чтоб не понимать. Мне нужны доказательство, что ты слышишь меня и слушаешь.

— Какие? — произнесла я приглушённо. — Я не понимаю, что должна делать.

— Докажи, что мои приказы выполняются в точности.

— Я делаю всё, что в моих силах.

— Я почти готов поверить. Скажи, я нравлюсь тебе как мужчина?

— Да.

— А в постели я тебя устраиваю?

— Нет.

— Почему, что во мне не так?

— Я боюсь тебя, — озвучила я первое, что пришло на ум.

— А я хочу, чтоб ты меня боялась. Боялась и вожделела, и чтоб борьба этих двух состояний протекала в тебе.

— Зачем?

— Я хочу поработить твою душу. Только так ты станешь моей от и до. Только так я буду уверен, что ты не расскажешь обо мне никому.

— Но я не собираюсь этого делать! — выкрикнула я отчаянно.

— Мне нужны доказательства. Пока я их не получу, ты меня не покинешь.

Слёзы с новой силой потекли по щекам. Хейз перелёг на спину и увлёк меня за собой, перекладывая к себе на торс. Его руки накрыли меня как горячее покрывало сильной плоти и нежной кожи.

Моя голова покоилась на груди Хейза, и удары его сердца под рёбрами, как метроном отчитывали минуты, не давая мне отвлечься ни на что другое. Чужое сердце, чужое тело, чужая душа, жаждущая заверений физических величин, материальных обетов и ощущений клятв. Невозможное к исполнению за раз и по принуждению.