— А ведь точно, — тихо произнес Карпухин. Все это время полковой особист молча сидел сбоку от экспата и в ход допроса не вмешивался. Лишь буравил летчика тяжелым взглядом. И не поймешь, то ли поверил в виновность, то ли оценивал, насколько правдиво Дивин отвечает на вопросы. — Действительно, стоят на наших «илах» фотокинопулеметы. Их еще «адвокатами» прозвали.

— Почему «адвокатами»? — наморщил лоб прокурорский.

— А вот как раз в подобных случаях, — Карпухин указал на Григория. — Пленка способна защитить. Совсем, как адвокат в суде.

— Ишь ты, — удивился полковник. — Придумают же, буржуи.

— Союзники, — аккуратно поправил его Карпухин, нейтрально глядя в угол палатки. — В настоящее время англичане, как известно, являются нашими союзниками.

— Безусловно, — нехотя подтвердил зампрокурора с кислым выражением на лице. — Что ж, дайте соответствующую команду, майор, пусть немедленно начинают заниматься проявкой пленок. Будем смотреть кино.

— А со старшим лейтенантом как поступим? — поинтересовался Карпухин. Экспата аж в жар бросило. Разговаривают так, словно его рядом и нет. Просто пустое место!

Военюрист задумался. Посидел несколько минут, задумчиво барабаня по дощатой столешнице. Потом поднял голову и кинул пристальный взгляд на замершего в тревожном ожидании летчика.

— Я думаю, — медленно проговорил он. — Что до окончания разбирательства нужно поместить старшего лейтенанта Дивина под арест. Здесь, в полку. Обеспечьте, — рука с зажатым в ней платком царственно качнулась, подавая сигнал.

Экспат задохнулся от гнева. Мантис внутри взревел, требуя немедленно выпустить его на волю. Какого черта?! Арест, вы серьезно?! За ничем не подтвержденное подозрение? Багровая пелена закрыла пространство перед глазами.

— Вставай, Кощей, пойдем.

Дивин вздрогнул. Карпухин, оказывается, уже поднялся на ноги и властно положил руку ему на плечо.

— Я сам! — надо же, голос какой хриплый. И кашель пробирает. Да, нервишки шалят. По-хорошему, отдых требуется. Ведь еще мгновение и он не выдержал бы, нарезал чекистов-особистов ломтями. Впрочем, немудрено, летает ведь день-деньской, и каждый раз на волосок от смерти. Перед глазами даже во сне разноцветные трассы «эрликонов», черно-белые облака разрывов зенитных снарядов и размалеванные борта проносящихся мимо «мессеров» и «фоке-вульфов». Драка идет знатная. Из сведений, полученных от Махрова, Григорий хорошо помнил, что сюда — на Курскую дугу — немцы стянули весь цвет люфтваффе. Дальше-то оно стало попроще. Весь вопрос только в том, а будет ли для него самого это самое «дальше»?

Взлетев, собрались в звенья и восьмеркой пошли к цели. Над штурмовиками рассерженными осами сновали взад-вперед шесть «яков». Солнце уже поднялось, рассеяло утренний туман и нестерпимо било в глаза. Начищенные до блеска стекла кабины сверкали, отражая солнечные лучи. Впереди едва различимое кольцо бешено крутящегося винта. Сквозь него вдалеке проступали множество тянущихся кверху коричнево-черных столбов. Это разворачивались в атаку немецкие танки — их сегодняшняя цель.

Через пару-тройку минут полета стали хорошо видны внизу вспыхивающие то тут, то там огоньки. Судя по их количеству, бой завязался нешуточный. Видать, схлестнулись на встречных курсах наши танкисты с гитлеровцами. Как бы не задеть ненароком своих, мелькнула у Григория тревожная мысль. То-то радости у прокурора будет — не успел отмазаться от прежних обвинений и на тебе — на подходе новые! Дивин до боли напрягал зрение, стараясь ухватить картинку сражения. Сегодня он просто не имел права на ошибку.

— За тобой нынче будут следить в четыре глаза, — тихонько говорил ему перед самым взлетом Карпухин. Не поленился особист, пришел проводить летчиков на задание. — Смажешь вылет, не остановишь фрицев, припомнят мигом все. Учти, Кощей!

— Так разобрались же, товарищ майор, — искренне недоумевал экспат, надевая парашют. — Вы же сами пленку несколько раз смотрели, не бил я по своим. Какие ко мне могут быть претензии?

— Ой, дурак, — с жалостью глядел на него Карпухин. — Другого виноватого так и не нашли, верно? — Особист дождался от летчика согласного кивка и спокойно продолжил. — А это значит что?

— Что?

— Это значит, что приказ командарма не выполнен. Смекаешь?

— Не очень, — помотал головой Григорий.

— Объясняю для тупых. Доложить командующему, что обосрался, прокурор побоится. Собственно, поэтому он до сих пор от нас не уехал. И задание на штурмовку ты получил аховое. Ошибешься, мгновенно сделают виноватым. А прицепом и прежнюю гадость на тебя повесят. И оправданий никто уже слушать не станет. Теперь уразумел?

— Да, — мрачно ответил Дивин. — Придется сработать ювелирно.

— А я тебе о чем толкую! — обрадовался майор. — Будь так любезен, заткни поганую пасть всем болтунам. И тебе хорошо, и полку. Не подкачай!

«Не покачай»! — передразнил контрразведчика экспат. Поди, отыщи в этой круговерти нужный квадрат. На земле за время последних ожесточенных боев перепахано буквально все. Где взять нужные ориентиры?

— Приготовьтесь, цель перед вами, — донесся из радиоприемника искаженный до неузнаваемости голос авианаводчика.

— Вас понял, — отозвался Григорий. — Начинаю работу. — Он дважды покачал крыльями, подавая сигнал другим пилотам. Рация рацией, а вдруг кто-то не услышит? Энергичный маневр и «ильюшин» устремился в пике. Земля приближалась с пугающей быстротой. Палец на кнопке бомбосбрасывателя закаменел. А навстречу уже полетели, расчерчивая небо разноцветными линиями и точками трассы крупнокалиберных пулеметов — это зенитное прикрытие фрицев опомнилось и попыталось сорвать атаку советских штурмовиков.

«Рано…рано…— говорил сам себе Дивин. — Еще чуточку…Пора»!

Он быстро нажал на кнопку шесть раз подряд. Многотонная махина слегка подпрыгнула, освободившись от лишней тяжести. Летчик с силой потянул ручку управления на себя, боясь зацепить землю — при выходе из пикирования самолет всегда дает просадку. А в голове бьется загнанной птицей опасливая мыслишка об опасности подорваться на собственных «сотках». И от этого хочется поскорее убежать, набрав спасительную высоту. Но «ил», как нарочно, поднимается словно в замедленной киносъемке. И пришпорить его, как жеребца, не получится — в небе действуют другие законы и правила.

Снизу его догнал глухой толчок, после которого штурмовик как будто получил невидимый пинок и подскочил вверх. Это догнала его ударная волна. Быстрое движение ручкой — все ли в порядке, не получила ли машина повреждения? Нет, все в норме, «илюха» послушен, как всегда. Значит, можно продолжать атаку.

— «Восьмерка»! — громко скомандовал Григорий. Этот маневр он отработал с летчиками своей эскадрильи сравнительно недавно. Суть его заключалась в следующем: чтобы лишить немецких зенитчиков возможности пристреляться, сбить с толку их наводчиков, штурмовики на повторных заходах неожиданно меняли направление боевого курса и сторону разворота на выходе из пикирования. Вроде бы ерунда, но сделать это могли лишь пилоты в группе с отличной слетанностью, потому что каждый элемент маневра требовал неослабного внимания, осмотрительности и дисциплины. А, самое главное, умелого руководства ведущего группы. Почему «восьмерка»? Когда Дивин первый раз чертил на листе бумаги траекторию движения, то внезапно получилась фигура, похожая именно на эту цифру. Где в центре, на пересечении линий и находился объект атаки.

Внизу мелькали ломаные линии траншей и окопов. С помощью своего чудо-зрения экспат мог иногда разглядеть даже отдельных солдат в форме мышиного цвета, которые старательно прятались за бруствером. Почвы для сомнений не осталось, под ним именно немцы.

Дивин на всякий случай уточнил у авианаводчика квадрат, в котором предстояло действовать. Надо было нанести точный и мощный удар. Короткий взгляд назад. Все на месте, все держатся в строю.