— Ты просто устал, — неожиданно серьезно сказал Прорва, откладывая ложку. — Все мы устали. Но что поделать, война. Видел, поди, что на земле творится? Там вообще мясорубка который день. Ничего, скоро фашистской гадине хребет окончательно сломаем, а потом сразу на недельку завалимся дрыхнуть. Верно, славяне?

Летчики согласно загомонили.

С КП взмыла вверх сигнальная ракета. Шипя и рассыпая во все стороны огненные брызги, она прочертила в воздухе дугу и сгорела, не долетев до земли.

— По самолетам! — донеслась привычная команда, и экипажи бросились к своим машинам.

— Тебе помочь? — повернулся к девушке экспат.

— Идите, идите, я все уберу! — замахала руками Тая.

Дивину идти было всего ничего, и поэтому он не торопясь подошел к «четверке», выполняя свой привычный ритуал. Мотор, шасси, правая плоскость, фюзеляж, хвостовое оперение, левая плоскость — стандартный маршрут обхода перед тем, как подняться в воздух.

Оглушительно грохочет пулемет. Это Пономаренко дает короткую пробную очередь, проверяет своего «березина».

— Порядок!

Свичкарь, как обычно, неотступно следовавший за экспатом во время осмотра, удовлетворенно улыбнулся и помог Григорию надеть парашют.

Моторы бешено ревут, поднимая пыль. Не успеешь запустить, а масло от жары еще на земле так нагрелось, что стрелка давления уходит за критическую отметку. И поэтому Хромов приказал взлетать непосредственно со стоянок. Опасно? Безусловно. Но иного выхода не было.

«Ильюшин» все быстрее и быстрее бежит вперед. Вот он оторвался от земли. Тяжелые шасси медленно складываются, и Григорий задирает нос самолета, взмывая вверх. Набрав нужную высоту, закладывает крутой вираж, идет по кругу, дожидаясь товарищей. А они уже взлетают следом один за другим, догоняют ведущего, пристраиваются к нему, занимая свои места. Проходит совсем чуть-чуть, а эскадрилья уже ложится на боевой курс и устремляется на запад, в новый бой.

— Пять... шесть... все! Все сели, командир! — Свичкарь весело улыбнулся.

— Не ори, я вижу, — проворчал Григорий. Он приземлился первым, уже успел зарулить своего «ильюшина» на стоянку и теперь внимательно наблюдал за тем, как садятся остальные летчики его эскадрильи. — Эх, Челидзе на посадке опять «козла» дал, придется все-таки ему несколько вывозных полетов устроить, а то никак в рабочий ритм не попадает.

— А откуда ты знаешь, что именно Реваз провинился? — засомневался техник. — Разве в этой пыли номер разглядишь?

— Да просто все, как мычание, — вздохнул экспат. — Не замечал разве, что у каждого пилота, как у музыканта, свой летный почерк со временем вырабатывается?

— Серьезно? — задумался Свичкарь. — Нет, не обращал как-то совсем внимания. Вот по звуку работающего мотора — просветлел он лицом, — это да, могу различить один «ил» от другого. Даже не глядя! Но по манере пилотирования... не, это слишком.

— Ну так кто на что учился! — засмеялся лейтенант. — Ладно, пойду этого джигита воспитывать.

— Ты бы почистился, командир, а то, не дай бог, нарвешься на Батю или комиссара — враз сам по шее получишь, — посоветовал механик.

Дивин с досадой отмахнулся. Нет, формально, Михаил дал совершенно разумный совет. За то время, что лейтенант стоял у самолета, лицо и одежда покрылись серым слоем пыли. Струи воздуха от работающих винтов подняли настолько густые ее клубы, что они висели над аэродромом практически не двигаясь. Ветер дул слабенький, толком не помогал. Из-за этого разглядеть силуэты машин и фигуры людей было весьма непросто. Даже зеленые кляксы маскировочных сетей приобрели свинцовый оттенок.

— Чего тут идти-то? — легкомысленно сказал Григорий и направился к капониру, куда уже вот-вот должен был зарулить «ил» Челидзе. Прошел пару десятков метров и остановился так, чтобы не попасть случайно под колеса самолета.

Вот из пыльной мглы вынырнул острый хищный нос штурмовика с бешено вращающимся пропеллером, а затем показался и грузный корпус. Ил-2 катился по земле, подпрыгивая время от времени на ухабах, а из открытой форточки торчала голова Реваза, который силился рассмотреть дорогу, чтобы поставить машину на отведенное ей место.

— Правее давай, — крикнул экспат, прижимая фуражку. — Правее!

Челидзе не услышал его, но, судя по всему, сам понял, что промахнулся, добавил оборотов винта и...

— Твою дивизию! — ругнулся в сердцах Дивин, когда сумел, наконец, отплеваться от набившегося в рот песка. Забитые пылью глаза резало, а по щекам катились слезы.

— На мукомола похож. Как ты считаешь, Вардан Эрнестович? — раздался за спиной насмешливый голос, и Григорий волчком крутанулся, поднося руку к виску.

— Товарищ майор...

— Вольно, лейтенант, вольно. — Хромов стоял в нескольких шагах в компании Багдасаряна и с недоброй улыбкой смотрел на экспата. — Расскажи, лучше, что за внешний вид у тебя такой? — Сам командир полка выглядел вполне прилично, словно передвигался по какому-то другому аэродрому. Или же пыль боялась садиться на Батю без специального на то разрешения. — Чего молчишь?

— Виноват, — нехотя произнес экспат.

— Конечно виноват, — согласился майор. — И то, что сам не пойми на кого похож, и то, что подчиненные выглядят будто анархисты. Банда махновцев, а не эскадрилья! Вот, взять, хотя бы, Челидзе! — Взгляд Хромова переместился за спину стоявшего перед ним навытяжку комэска и приобрел стальную жесткость, не предвещавшую ничего хорошего. Багдасарян неодобрительно хмыкнул, явно соглашаясь с Батей. — Как говорится, яблочко от яблоньки недалеко падает. В вашем случае, Дивин, разгильдяйство командира накладывает чрезвычайно плохой отпечаток на окружающих!

Григорий покривился. Он и сам знал, что обмундирование Реваза оставляло желать лучшего. Но начальник из отделения снабжения БАО, когда сержант пришел к нему со своим вещевым аттестатом, категорично заявил, что нового летного обмундирования на складе в данный момент нет. А когда завезут — неизвестно.

— Какой пример подчиненным вы подаете, товарищ лейтенант? — продолжал тем временем гневную нотацию Хромов, грозно нахмурив брови. — Герой Советского Союза, краса и гордость полка. Да что полка — бери выше — дивизии, фронта!.. Немедленно исправить и доложить! Выполнять!

— Есть! — вытянулся в струнку Дивин. Если Батя заговорил официальным тоном, то лучше не перечить, а то враз на «губе» окажешься — примета верная.

— Чего это он? — с опаской спросил Челидзе, глядя вслед уходящему комполка.

— Кто ж его знает, — вздохнул экспат. — То ли просто вожжа под хвост попала, то ли завел какой-то размундяй. Вроде тебя!

— Так ведь я докладывал... — начал было оправдываться сержант, но Григорий резко оборвал его.

— Умолкни, не доводи до греха! Дуй лучше сейчас к начвещу, передай, что я его очень сильно просил подойти к нашей землянке. Причем немедленно! Понял?

— А если он откажется?

— Откажется? — на секунду задумался лейтенант. — Вот что, передай ему, что это приказ комполка. Есть у меня одна мыслишка, — хищно улыбнулся Григорий. — Ну, чего встал, бегом!

Начальник вещевой службы, дородный капитан, приехал на полуторке через полчаса — пешком он ходить не любил. Отдуваясь и вытирая бегущие по лицу струйки пота, вылез из кабины, громко хлопнул дверью и с недоумением уставился на замерших в строю по стойке смирно летчиков и стрелков второй эскадрильи.

— Смрна-а! Равнение на капитана! — проревел Дивин, беря под козырек.

— Что... что здесь происходит?! — ошалело спросил начвещ.

Было от чего придти в изумление. Стоящие перед ним солдаты и офицеры выглядели точно компания беспризорников, щеголяя живописными лохмотьями, в которых с большим трудом узнавались гимнастерки, брюки, комбинезоны и сапоги — настолько они были заношены, порваны и давно потеряли первоначальный цвет и форму.

Зато на груди у каждого сияли натертые до блеска зубным порошком многочисленные ордена и медали. А у экспата еще и звезда Героя.