— Знаем, знаем… Весь тот список слов, который при маме произносить нельзя. — Согласно покивал головой Алекс. — А ты, какую пиццу больше любишь? Классическую или чтоб всего намешано и побольше?

— Какую пиццу я люблю, мне уже никогда не попробовать. — С очень грустной улыбкой ответил парень с такой горечью в голосе, что я побоялась спрашивать. Может он о той, что им мама когда-то готовила?

Оказалось, что Эндрю вышел раньше на целых полгода. И приехав домой, обнаружил, что дома никого. Благо запасной ключ от входной двери всегда лежал на одном и том же месте уже много лет. Обогреватель он наладил, благо действительно мог разобрать любую неработающую вещь и собрать так, чтобы работало. Но по его же словам, эта реанимация на долго обогревателю не поможет. Новость о том, что отец стал очень сильно пить, он воспринял с беспокойством.

— Понимаете, после ухода матери отец действительно часто прикладывался к бутылке. Но чтоб запойно? Неделю не просыхать? Никогда такого не было. У него всегда в голове сидела мысль, что на нём трое пацанов, у которых кроме него никого. — Озадачился он.

Ночевать Эндрю отправился к себе. Мы договорились, что пока он не отладит в доме всё, Рид поживёт у нас. Но уже послезавтра, после занятий и тренировки ребята обещали помочь разгрести сугробы вокруг фургона, что выросли, пока там никто не жил.

День перед началом занятий прошёл как всегда, в суматохе и ажиотаже. И попытках вспомнить, точно ли они ничего не забыли и правильно ли расшифровали своё расписание. Да и в первый день занятий я всё время ждала звонка, что что-то да забыли.

Приехав вечером забирать мальчишек с тренировки, я удивилась виду нашей команды. Ребята выходили молча, все расстроенные, несколько и вовсе вытирали глаза рукавом.

— Что случилось? — испугалась я.

— Мам, просто этот директор… — сын сжал кулаки, а потом выдал такую тираду, что я не сразу решилась после этого говорить.

— И я готов подписаться под каждым его словом! — за спиной мальчишек появился Йер. — И ещё от себя добавить.

— Да что произошло? — не выдержала уже я.

— Сегодня к нам на тренировку заявился директор, поздравил нас с первым местом и заявил, что, не смотря на победу, нужно входить в рабочий режим, усиленно учиться и навёрстывать те часы, которые были пропущены из-за тренировок и выступлений на соревнованиях. Поэтому часы тренировок сокращаются, чтобы догнать программу. — Объяснял мне Йер. — Я спросил, каким образом, если ребята будут представлять нашу страну на международном чемпионате юниоров.

— И тогда этот облезлый стервятник, заявил, что мы не будем выступать на чемпионате, и уступим это право тем, кто занял второе место. — Перебил тренера Алекс.

— Что? Да он совсем охренел? — вырвалось у меня.

— Ну, вроде того. — Первым нарушил тишину после моего выкрика Йер. — Сказал, что на наше выступление просто нет денег. Мол, команда всегда была такая слабая и показывала настолько невпечатляющие результаты, что в бюджет школы эти средства просто не закладывались.

Вечер проходил уныло, настроения ни у кого не было. Ребята расчищали снег молча и зло. Даже появление двух старших Северайнов прошло почти незамеченным. Брат Эндрю и Рида, увидев неожиданно вернувшегося парня, обрадовался. Всё пытался приподнять и спрашивал, как он умудрился увеличиться вдвое, как теперь этому качку отвешивать подзатыльники на правах старшего брата. Отец же сначала явно обрадовался, а потом резко сник и прошёл мимо сыновей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В последние дни словно кто-то взял и резко выкрутил руль на мрачную и унылую сторону. Как не похоже было всеобщее настроение сейчас на то, что было буквально несколько дней назад. Йер ходил раздражённый, почти не отрывал телефон от уха. Алекс постоянно бурчал, за три дня успел дважды подраться. Рид молчал и уходил от любых разговоров, как и его братья, а отец пил где-то в городе. Да и я чувствовала всё нарастающее раздражение, которое прорвалось, когда мы снова приехали с Алексом и Ридом к фургону Северайнов.

— Я всё понимаю, но… Это же как в шалаше жить. Эндрю! Три взрослых мужчины вот в этой клетушке, а ещё и ребёнок! Да тут спать по-человечески нельзя! — возмутилась я, когда на моё недоумение как они здесь помещаются, мне сказали, что терпеть можно.

— А у нас есть другой дом. — Проговорил за моей спиной пьяным голосом пошатывающийся отец Рида. — Только жить я в нём не могу! И вообще не могу. Пошли! Все пошли! И ты, блондинка! А то стоит тут, рассуждает! Пошли, пошли!

И он действительно развернулся и пошёл. Деваться было некуда, и мы все переглянувшись пошли следом. Идти пришлось долго, мы проходили уже третью улицу.

— Может он уже забыл, куда и зачем шёл? — тихо спросил Эндрю.

— Вот. Пришли. Чёртов дом! — пнул ногой калитку старого, нуждающегося в ремонте, но видно, что крепкого дома его отец. — Я копил. Ещё до того, как их мать нас всех бросила. Она неплохая, просто устала жить так, устала ждать, когда всё наладится. А я всё копил, а мне всё время не хватало! А потом… Мне предложили бабок за пустяк. И я купил этот дом.

Разговаривал старший Северайн только со мной, видимо в затуманенном алкоголем мозгу отложились именно мои слова.

— Так, если у вас есть дом, то почему вы живёте в фургоне? — спросила я, переглянувшись с братьями.

— Я думал, что пустяк. Ну что такого? А оказалось… Я за этот дом сына продал! — выдал отец Рида.

— Чего? — все переглянулись в недоумении.

— Рид не один родился, и мы теперь должны искать его близнеца по родинке на заднице? — почесал затылок Адам, старший из братьев Северайнов.

— Нет у меня никаких родинок на заднице! — тут же возмутился Рид.

— Пап, ты о чём? О каком сыне? — спросил отца Эндрю.

— Тебя. Тебя я продал. Не думал и не подозревал. Дом купил, думал… А тебя забрали. Я только после приговора понял, за что именно деньги получил! — мужчина попытался вырваться, но от резкого движения поскользнулся и упал.

От удара он потерял сознание. Вот тут у нас у всех на размышления не осталось времени. Хорошо ещё, что работали Северайны на легальной лесозаготовке. У них у обоих была хорошая страховка, с перечнем травм. С их работой это была необходимость.

Старика Рика, а полное имя у отца Северайнов было Рикардо, так как бабушка братьев была из Латинской Америки, доставили в больницу, там ему предстояло провести несколько дней, хотя нас и заверили, что опасности нет. Но травмы головы дело особое. С чем я была абсолютно согласна, у самой после побоев голова несколько лет при смене погоды болела.

— Я ничего не понял, что там отец натворил, кроме того, что этот дом, вроде как принадлежит нам. — Начал Эндрю, когда мы вышли на крыльцо больницы. — Так может, посмотрим, что там внутри?

— Но проверить действительно ли отец его купил, не помешает. Нам ещё проникновения в чужую собственность не хватало. — Напомнил Адам.

— Но если отец ничего не напутал, то нужно посмотреть, как скоро мы сможем привести дом в порядок и переселяться. Миссис Элис права. Фургон нам уже маловат. — Озвучил, наверное, общие мысли Эндрю.

Зная адрес, удостовериться в том, что владелец дома их отец, труда не составило. Но эту новость затмила другая.

Не зря Йер не отрывался от телефона. И что-то не то, он тоже не зря почувствовал. Может и осталось бы это всё в истории школы, мол, было такое, заняли первое место, и уступили, да в воспоминаниях самих ребят. Но наш тренер сам был игроком из высшей лиги, и более чем известным. Йер замучил всех, от менеджера собственной команды до руководства национальной лиги.

В результате, в кратчайшие сроки установили, что бюджеты как раз закладывались. Просто привыкнув, что они не востребованы, директор наловчился запускать в них лапу. Попутно приехавшая проверка выявила отсутствие стипендий игрокам команды и обеспечения материальной базы, на которую этот самый бюджет и списывался. И многолетний мухлёж с грантами ученикам школы. В том числе и Эндрю Северайну, за многократные победы его работ в области механики, физики и химии.