Конечно, я мог создать свет – это лёгкое заклинание, но я знал его лишь в теории. Единственный раз, когда оно у меня получилось, в учебной комнате случился пожар, а Сэв потом всю вечернюю тренировку жаловался, что ослеп из-за меня.

Не хотелось устроить нечто подобное здесь. Поэтому я терпеливо дождался Алию, пытаясь не смотреть по сторонам – не на что. Такая тоска…

Слава богу, разговаривали мы не здесь: Алия отвела меня наверх, в подобие гостиной – возможно, здесь принимали клиентов и снимали мерки. Вряд ли внизу, в холле, правда? В этой комнате было уютнее и ярче: горел камин и одна-единственная свеча, не считая светильника – на столике с шитьём. Круглые пяльцы и открытая шкатулка с бисером стояли чуть поодаль.

- Чай, мастер? Прости, кофе и тем более шоколада у нас нет.

Я отказался. Мне и садиться не хотелось, но видно было, что Алия стоит из-за меня – по нуклийским обычаям старший по положению в обществе не только начинал беседу, но и предлагал сесть. Похоже, сейчас старшим был я.

Алия действительно села следом за мной. Держалась она прямо, спокойно, но я всё равно чувствовал напряжение. Разумно: в борделе (хотя ему больше подойдёт название «салон») она могла рассчитывать на заступничество хозяйки. Дурной тон для волшебника в Нуклии – обидеть девушку в постели, как я уже говорил. Это стало бы тут же известно, а на имя обидчика упала бы тень. Маг в трезвом уме никогда бы на подобное не пошёл.

Но что нельзя на публике, можно за закрытыми дверями, например, ателье, один на один в комнате. Свежа была память о недавних бесчинствах нуклийской знати – в самом начале правления Сиренитти. Человек заранее не ждал от мага ничего хорошего.

Впрочем, тогда мне это было невдомёк.

Я улыбнулся настолько располагающе, насколько мог. Сказал дежурный комплимент и тут же заметил, как Алия насторожилась.

Не получалось с ней вести себя как спутник. Оно и понятно: для неё я сейчас играл другую роль. Но как же мне было неуютно!

В итоге я почти оправдывался – тон мой звучал, во всяком случае, именно так:

- Я лишь хотел узнать, свободна ли ты?

- Свободна? – повторила Алия, отчего-то побледнев.

- Да. И, быть может, ты согласилась бы на приглашение погулять в садах на набережной?

Алия пару мгновений молчала, потом спросила, глядя в упор:

- Мастер, что тебе от меня нужно?

- Всего лишь твоё общество. Мне захотелось тебя видеть, но если…

Она со вздохом перебила:

- Мастер, ты неверно понял: я была в «Лунном лебеде» один-единственный раз. Я швея, а не куртизанка.

На этом месте мне следовало уйти. Моё присутствие очевидно её оскорбляло, чего мне не хотелось, но как объяснить это девушке (а заодно и себе), мне так в голову и не пришло.

Поэтому я тоже сказал прямо:

- Алия, ты неверно меня поняла. Я…

Но она снова перебила:

- Учти, мастер, если захочешь меня купить, я напишу в договоре, что я против! – Сказано это было с таким чувством, что я опешил.

- Купить? А… Мне говорили, в Нуклии нет рабства.

Мгновение мы смотрели друг на друга, и Алия вдруг расхохоталась. Живой искренний смех – слушал бы и слушал!

- Кажется, мы и впрямь неверно друг друга понимаем, - добавила она, успокоившись. – Мастер Элвин, волшебник не приглашает на свидание человека. Это дурной тон, тебя в Арлиссе засмеют. А постель… Я не продаюсь. Извини, грубо прозвучало, но…

- Я из Средних миров, - перебил я. – И у меня дома выразить восхищение красивой девушке считается нормальным. Я могу накинуть флер, если хочешь. Никто не узнает, что я волшебник.

Она колебалась, и я попытался соблазнить её ресторанами – теми самыми, которые любила Шериада.

Алия с улыбкой слушала, потом покачала головой.

-Мастер  Элвин, ты очень странный маг. Прости, но это так. Я не могу уйти, мне нужно закончить вышивку к утру. Видишь? – Она подняла жакет и шаль. – Это на всю ночь. Мне нужно работать.

Я должен был уйти или в конце концов спросить, когда она будет свободна. Вместо этого я осторожно взял шаль, рассматривая. Рисунок вышивки нашёлся рядом, как и шёлковые нитки.

- Позволь тебе помочь?

- Нет-нет, мастер, эта ткань не терпит колдовства… - Алия замолчала, глядя, как я делаю первые стежки. – А…

- Моя мать была белошвейкой. Работы было слишком много, ей помогала моя сестра, а когда она болела – а она часто болела – то я. Ничего сложного в этом нет.

Действительно, понравиться пресытившимся аристократкам куда сложнее.

- Мужчины в Нуклии не шьют, - заметила Алия помолчав. – Эм… У тебя на родине не так?

- Так. Когда у тебя есть выбор. Однако работа белошвейки хорошо оплачивается: мать умела плести кружева, как никто. Но требовалось делать это быстро, и с вышивкой она часто запаздывала. Я не считаю помощь семье позором, какой бы она ни была.

Алия мгновение смотрела на меня, потом тоже склонилась над вышивкой. Но спустя пару минут не выдержала:

- Неужели у благородного волшебника не нашлось занятия поинтереснее, чем провести этот вечер во второсортном ателье?

Я сверился с рисунком.

- Значит, не нашлось. Передай, пожалуйста, стеклярус… Любопытно, мама держала вышивку в уме, а рисовала только для нас с сестрой.

Алия пожала плечами.

- Мадам тоже так делает. Просто я ещё не привыкла. Эти узоры – её визитная карточка, мне приказано по окончании сжечь схему. И, видимо, теперь придётся отрезать тебе язык, чтобы ты никому не разболтал.

Я искоса посмотрел на неё – девушка улыбалась. Что ж, в Нуклии это вполне могла быть не шутка.

- Тогда и руки тоже. Я же могу нарисовать. В сказках обычно ещё глаза выкалывают.

- Вот и я думаю, что проще убить, - подхватила Алия. И тут же испугалась. – Ох, прости! Мне надо следить за языком…

- Не надо, - я тоже улыбнулся. – Хотя разговоры об убийстве для меня всё ещё звучат дико.

Алия усмехнулась. Мне пришлось уколоть себя иголкой, чтобы отвести взгляд от её губ.

- Ты, кажется, добрый волшебник, мастер Элвин.

Неужели? Разве в Нуклии такие бывают?

- Может быть, раз уж я вышиваю для тебя, мы снизим градус официальности, и ты будешь звать меня по имени?

Она покачала головой.

- Ну да! А потом у тебя будет повод притащить меня в суд и сделать своей собственностью? Нет уж, мастер, благодарю покорно. Я и так той ночью ужас сколько всего наговорила.

Судебную нуклийскую систему я, признаться, ещё не изучил в должной степени, чтобы понимать, о чём Алия говорит. Но сделал мысленную заметку, что нужно по возвращении найти книгу об этом в библиотеке.

У Алии же я спросил:

- За что ты ненавидишь волшебников?

- Ненавижу? Что ты, мастер! Прошу прощения, если…

- Клянусь, я не желаю тебе зла, Алия. Что бы обидное ты ни сказала или ни сделала. В конце концов я сам стал волшебником недавно… Передай, пожалуйста, ножницы.

Какое-то время она недоверчиво смотрела на меня, потом любопытство пересилило.

- Как это – недавно?

- Два месяца назад.

- Ты, верно, шутишь, мастер? Я, конечно, всего лишь человек…

- Клянусь силой, что не причиню тебе вреда.

Повисла тишина. Грудь кольнуло – отозвалась магия. Алия смотрела на меня во все глаза. Потом вдруг встала и объявила:

- Это… Ты… Это нужно чем-нибудь зажевать! Я сейчас чайник поставлю.

Любезная Алия, поразительная сладкоежка… Нужно было принести ей в подарок конфеты, думал я, глядя, как она несёт на подносе блюдо с овсяным печеньем.

- Ты же говорила, тебе нужно шить. Не боишься испачкать ткань?

Не дожидаясь меня, Алия схватила печенье и запихнула в рот.

- Неф. Я фас в офморок грофнусь от уфифвления. Уф! Угощайся.

Её поведение волшебным образом после клятвы изменилось – чего я и ждал. В конце концов на Ори же сработало… До определённой степени.

Печенье оказалось неожиданно вкусным. Никогда овсяное не любил, но это буквально таяло во рту.

- Сама пекла, - похвасталась Алия. – Изюм, правда, кончился, но и так вроде неплохо.