– Это ты к чему сейчас? – напряженно уточняю я, прекрасно понимая, о чем, а точнее о ком речь.

– К тому, что я буду ждать сколько понадобится.

– Не теряй время, Май, – даю ей искренний совет.

– На то оно и мое, чтобы распоряжаться им самостоятельно, не спрашивая ни у кого разрешения.

– Ты чокнутая.

– Тебе нравятся чокнутые, – парирует она.

– Уже нет, – резко отрезаю я.

– Я ее видела на днях, – после короткой паузы осторожно произносит Майя, и знакомая тупая боль прорезает грудную клетку. Сжав челюсти, я делаю глубокий вдох, собираясь сказать, что меня это больше не интересует, но не произношу ни звука. – В Парке Горького. Она была не одна, Саш, и выглядела вполне счастливой. Не злись, но я не сдержалась и подошла к ним.

– С кем? – как последний мазохист, спрашиваю я.

– Олеся представила мне его как Виктора, – отвечает Майя, вколачивая очередной ржавый штырь в незажившую рану. – Наверное, это тот самый Вик, с которым она болтала на балконе, когда вы еще жили в Москве.

Гребаный вездесущий лягушник. Никто и не сомневался, что он объявится, как только я уберусь с дороги. Сучонок пытался мне донести свои планы, когда мы виделись в последний раз, но «случайно» прикусил язык после того, как я врезал ему по ребрам. Надо было бить по лицу, а лучше сразу в висок, чтобы наверняка.

– Саш, ты еще здесь? – настороженно зовет меня надоедливый голос в динамике.

– Знаешь, Май, я передумал. Не звони мне больше. – скинув вызов, я борюсь с желанием запустить мобильник в стену, но здравый смысл побеждает. Достать новый телефон может стать проблемой, а все остальное я как-нибудь переживу. Не в первый раз. Справлюсь.

Заснуть мне удается только часа через два, но даже во сне меня не отпускают бредовые мысли и образы. Я мечусь по узкому дивану, пока не пробуждаюсь окончательно. На часах три ночи, меня знобит, голова трещит от боли, растекающейся по всему телу. Встав на ноги, я с трудом доползаю до чайника, дыша, как огнедышащий дракон. Налив в стакан воды, смачиваю пересохшее горло и, нажав кнопку на селекторе, вызываю дежурную медсестру.

– Без защитного костюма ко мне не входить и тест захвати, – коротко распоряжаюсь я.

– Александр Сергеевич, вы тоже… – отвечает расстроенный женский голос.

– Я тоже. А кто еще? – тяжело опускаясь на стул, уточняю я.

– Трое из наших за сегодня, – удрученно сообщает медсестра. – Как же мы без вас-то?

– Отставить панику. Три дня отлежусь и снова в строй, – оптимистичным тоном успокаиваю взволнованную сотрудницу, абсолютно уверенный в том, что так и будет…, но получается иначе.

Через три дня я действительно снова оказываюсь в красной зоне, но уже в качестве реанимационного пациента. Мой мозг на удивление ясно мыслит, и я не чувствую нехватки кислорода, хотя аппараты показывают иную статистику. Всего через сутки поражение достигает восьмидесяти пяти процентов на каждом легком, гипоксемия достигает критических отметок, дышать становится ощутимо сложнее, и меня экстренно подключают к аппарату искусственной вентиляции. Я по-прежнему в сознании, временами спутанном, но в основном не потерял способности к критическому мышлению, поэтому замечаю испуганные взгляды суетящихся вокруг коллег, как бы они ни пытались внушать мне, что ситуация под контролем. А еще через сутки я начинаю тонуть… Так же как в детстве, в деревенском пруду, но нет никакого страха, ни паники, ни одной пугающей мысли. Вообще ничего. Только засасывающая пустота, вязкая зеленая глубина и янтарные пятна опадающих листьев.

Олеся

– Ты чего болтаешься посреди ночи, как приведение? – ворчит Варька. – Опять спасать кого-то собралась? – откинув одеяло, она садится на кровати и сонно трет глаза. – Тьфу, забыла, что ресницы вчера нарастила.

– Никуда не собралась. Бессонница одолела. Не обращай внимания. У меня бывает, – виновато отвечаю я, забираясь на свою постель. – Аккуратнее с ресницами. У тебя завтра важный день, – устраиваясь поудобнее, напоминаю я. – Ты просто обязана поразить родителей Вика своей красотой. Главное, поменьше болтай. Они вроде как аристократы. Душу нараспашку в другом месте, а с ними вежливо и осторожно.

– Да справлюсь я, – Варька небрежно отмахивается. – Слушай, Лесь, раз уж мы об этом заговорили… – она встает и голыми ступнями шлепает ко мне, присаживается на край. – В общем, я, наверное, скоро съеду.

– Серьёзно, что ли? – изумленно таращу на подругу глаза. – Он сам предложил, надеюсь?

– Обижаешь, я же не липучка какая-то, – оскорбляется Варвара. – Так ты не в обиде?

– Из-за чего? – недоумеваю я.

– Ну как… одну тебя тут оставлю.

– За меня не переживай, Варь. Лишь бы у вас все сложилось, – заверяю я, хотя, если честно, мне немного тоскливо от мысли, что придется возвращаться в пустую квартиру. За четыре месяца, что мы вместе снимаем двушку на Арбате, я успела к ней привыкнуть. От Варьки, конечно, очень много шума и суеты, но без нее будет одиноко.

– Еще как сложится! – самоуверенно заявляет она. – Куда он теперь от меня денется.

– Бывает же, а я не верила, – размышляю вслух. – Была уверена, поматросит и бросит.

– Хренушки. Не на ту напал, – фыркает Варя. – Мы еще и поженимся, и детишек нарожаем, и в Париж переберемся. Вот увидишь, подруга, – делится со мной грандиозными планами. И я не сомневаюсь, что именно так и будет. Виктор уже и кольцо купил. Правда, не обошлось без комментария, что он был уверен, что однажды на мой палец его наденет, но Варе знать об этом не обязательно. Французы – народ импульсивный, не угадаешь, что у них творится в голове.

Варька и Вик… Кто бы мог подумать? Настолько разные оба и сошлись. Хотя ничего удивительного. Варвара – девушка пробивная, свое не упустит, если это действительно её.

Загрустив, я внезапно вспоминаю другую пробивную мадам, с которой не так давно меня столкнула нелегкая. Как раз в тот день, когда мы с Виктором для Варьки кольцо выбирали. Она меня чуть глазами не съела, еще и подойти наглости хватило. Не знаю, радует меня или огорчает, что Майя все еще здесь, а не в Питере. Умом понимаю, что она не плохая… где-то очень глубоко в душе. Красивая, здоровая, неглупая, целеустремленная карьеристка с двумя высшими образованиями, давно и безнадежно любит моего Страйка. И, наверное, даже сильнее, чем я. А сердце… сердце не хочет никому его отдавать. Кто из них дурнее? Ум, сердце или я сама?

– Чего приуныла? – проницательно подмечает Варвара. – Опять по своему бывшему гинекологу страдаешь?

– Саша хирург-онколог, – зачем-то поправляю я.

– Да хоть ветеринар. Сути не меняет, Лесь. – придвинувшись ближе, Варька забирается на мою кровать с ногами. – Вот скажи мне, подруга, ты на хрена разводилась? Чтобы мотаться в белой сорочке по ночам, как призрак оперы?

– Призрак оперы в театре мотался, и он мужчиной был…

– Пофиг где. Ты на вопрос ответь, – настаивает неугомонная.

– Завязывай, Варь, с вопросами. И без тебя тошно. Давай спать ложиться, – хмуро бросаю я.

– Ну понятно, – бубнит себе под нос Варвара, перебираясь на свою постель. – Хреново, когда ответить нечего.

– О чем угодно спрашивай, но не об этом, – повернувшись на бок, примирительно смотрю на обиженно надувшуюся Варю.

– Ты когда в свой парашютный лагерь отчаливаешь? – мгновенно оттаяв, любопытствует она.

– Кемпинг при аэроклубе, – поправляю подругу, любящую переиначивать значения слов. – И не отчаливаю, а должна была уехать на интенсивный курс обучения.

– Так ты едешь или нет? – нетерпеливо уточняет Варя.

– Нет. Аэроклуб еще в марте закрыли из-за ковидных ограничений, – с сожалением отвечаю я. – Я тебе говорила, ты просто забыла.

– Вот и хорошо, а то вдруг мы с Витьком решим помолвку устроить? – жизнерадостно улыбается Варька. Бедный Витек, знал бы он, как его за глаза называют…

– Ты не спешишь? – серьезно спрашиваю я. – Может, повременишь. Где ты отмечать собралась? Ничего не работает.