— Камни предали?

— Да нет, камни в самом деле предали. Ульфа надеялась на защиту Эзури и поэтому с охотой пошла на сделку с королем. Он предложил рассудить так: если вытянет три белых камня из корзины — пророчица поедет с ним. Не сумеет — значит, Хранители против.

— А много камней в корзине было?

— Шесть. Три белых и три черных, по числу причин ехать или остаться.

Риамен живо представил себе пустую корзинку для игры в черное-белое и шесть маленьких камней на дне.

— Надеюсь, в суде вы к помощи Эзури не обращаетесь, — пробормотал он себе под нос. — Я бы не хотел, чтобы мою судьбу вершила теория вероятности.

— Думаешь, это эт самое… вероятность? А вот я был там и все видел. Он знал, что вытянет столько белых камней, сколько нужно.

Терри не нашел, что ответить. Он помолчал, а потом поднял глаза на северянина.

— Первый раз ты солгал еще до того, как дал мне амулет, — медленно проговорил он. — Когда сказал, что у вас на севере никто не предаст.

— Так было. Раньше. Пока не появились ваши южные деньги. Теперь — возможно.

— Так ведь Аннели убьют ради них же, — напомнил Терри, бросая настороженный взгляд в сторону спящей девушки. Убедившись, что она безмятежно сопит, он все равно на всякий случай понизил голос. — Зачем хранить фиалы с кровью магистров, если можно просто заплатить охотникам за головами?

Стейнар сморщил нос, отчего его и без того узкие глаза превратились в щелочки, и заразительно зевнул.

— Я ведь сказал уже: уверен, что защитишь ее лучше меня — валяй. Мне меньше мороки.

Терри зевнул тоже. К его большой досаде, единственная кровать в комнате была занята, причем опять той же самой девушкой, которая не давала ему спокойно высыпаться перед Темной декадой. Что же это такое, почему все его благие побуждения приводят к тому, что ему не остается места для отдыха? Почему такой правильный Арри всегда спит на своей кровати, как ему удается совмещать нравственность с комфортом?

Несмотря на то, что тело требовало отдыха, мысли не позволили бы ему так просто заснуть. Эта ночь породила слишком много вопросов. Многое, что давно было осмыслено и понято, оказалось либо откровенной ложью, либо обрело двойное дно. Кружка опустела, и Терри внезапно понял, что впервые нуждается в очередной порции, чтобы успокоить мятущиеся мысли и колотящееся сердце.

— Можно еще вина?

Стейнар, не скупясь, налил еще. И себе взял кружку. Оказалось, что Аннели хватило пары глотков, чтобы уснуть. Терри ревниво смотрел, как северянин мягко забирает покрывало из безвольных рук девушки и укрывает ее, как ребенка. Хотелось сказать что-то едкое, но он промолчал. Не нужно семь лет обучаться в высшей военной школе, чтобы понять, что Стейнар не из тех людей, над кем можно безнаказанно зубоскалить.

Северянина вообще нельзя было назвать приятным собеседником. Его ледяные глаза не располагали к задушевному разговору, манерой и поведением он отличался от живой и эмоциональной Ульфы, как каменный волк отличается от лесного.

— Когда я тебя увидел, думал, что у меня уши заложит от твоего вранья, — сказал северянин, наблюдая за тем, как Терри молча тянет вино из второй по счету кружки. — Но ты не солгал ни разу и при этом добился того, за чем пришел. Если Анэли проснется и все еще не передумает вернуться, она уйдет с тобой.

Он тонко улыбнулся и добавил с некоторым даже злорадством.

— И ты точно об этом пожалеешь.

— Почему?

Стейнар заправил шнурок с серебряным полумесяцем под рубашку.

— От ее слов у тебя будет болеть голова. Я бы на твоем месте спросил Ульфу, не потому ли она избавилась от чтеца и Анэли одним махом.

Терри неуверенно улыбнулся, однако несмотря на то, что слова звучали, как шутка, Стейнар даже не думал веселиться. Он подлил вина в опустевшие кружки и продолжил все тем же мрачным тоном:

— Все это выглядит очень дурно. Сперва Анэли эта, вся в слезах, ты чтеца принес и сказал, что Ульфа собралась помирать. Все одним днем. А куда делся тот парень, который раньше приходил, не знаешь?

— Ульфа сказала, что он слишком много хотел в обмен за услугу.

— Да, тот мог, — задумчиво кивнул Стейнар. — Он спрашивал в прошлый раз про чтеца. Поди чтеца-то он и хотел… Ты спроси у нее прямо, обязательно спроси. Если он вздумал угрожать ей, чтобы заполучить его, я найду подонка и вобью амулет ему в горло, чтобы подавился.

Терри покрутил в пальцах полумесяц. Провел по мягкой линии узора, ощутил, что вдоль плавного изгиба инкрустированы мельчайшие камешки. Их даже не видно было в полумраке: пришлось поворачивать амулет так и эдак, чтобы крошечные грани поймали и отразили свет лампы.

— Ты это чтецом называешь? Как он работает?

— Ты же слышал, — пожал плечами Стейнар. — Ложь звучит иначе. Когда кто-то лжет, у тебя в ушах начинает звенеть.

— Да, слышал. Но как это работает?

— Может, Ульфа знает. О таких вещах вообще-то запрещено говорить вслух. И передавать кому-то тоже запрещено. Так что ты лучше помалкивай о том, что сейчас произойдет. Только Ульфа может знать, что чтец у тебя, понял?

С этими словами Стейнар потянул из ножен клинок. Терри поспешил поставить кружку на пол и на всякий случай отодвинулся. Стоило бы встать, но он все еще не верил, что его собираются резать, или — что вернее — боялся делать резкие движения, которые человек с острым ножом мог неверно трактовать.

— Давай вот без этого. Я вообще-то не просил.

— Если бы просил, я бы не дал, — хмыкнул Стейнар и скомандовал: — Давай сюда левую руку.

Когда эти слова произносит человек с обнаженным клинком в руке, ты уже понимаешь, что последует дальше, но вот есть ли у тебя возможность отказаться? Терри неохотно скинул китель и расстегнул пуговицы на манжете. Закатал рукав рубашки до локтя.

— Ладонь не режь, — сквозь зубы процедил он, протягивая руку. — Это увидят.

Северянин, который уже успел крепко ухватить его за запястье и примериться, остановил занесенный нож.

— А что? Нельзя?

— Магия крови вне закона, — глядя прямо в глаза Стейнару, лишь бы не смотреть туда, где его собираются резать, сухо объяснил Риамен. — У меня будут проблемы, если заподозрят. Без этого точно нельзя обойтись?

Стейнар прижал лезвие к внутренней стороне предплечья.

— Нельзя.

Кожу полоснуло резкой болью. Терри, хоть и был готов, зашипел и зажмурился. Он с детства боялся порезать руки и всегда берег их. А тут подставил почти добровольно. Побоялся, что Стейнар назовет его трусом? Или дело в том, что в красной книге короля постоянно упоминалась кровь, и подсознательно Терри уже давно решил, что это допустимая цена за подлинную магию? Стейнар накрыл его рану своей горячей ладонью. Риамен сглотнул. Его замутило. Порез пульсировал в такт ударам сердца. Пальцы Стейнара ощущались как железные и сама по себе цепкая хватка причиняла боль.

Так прошло около минуты.

— Может, хватит? — сцепив зубы, выдавил Терри, когда понял, что ничего особенно и не произойдет. Второй раз он поддался на дикое обаяние северной магии и второй раз все закончилось сокрушительным разочарованием. Рука болела так, будто Стейнар не легонько надрезал кожу, а, по меньшей мере, вскрыл артерии. Когда северянин отпустил его, Терри огляделся в поисках какой-то тряпки, которой можно забинтовать предплечье и не нашел ничего. Баюкая раненую руку, он втиснулся в угол, бросая на обидчика убийственные взгляды.

Стейнар просто сжал кулак и тем ограничился. Между пальцев алела кровь. Небрежно вытерев лезвие о штаны, он сунул клинок в ножны.

— Теперь я буду знать, как там Ульфа, — услышал Терри его довольное бормотание.

— Думаешь, я буду слать тебе письма? — огрызнулся Риамен. Он был близок к отчаянию — кровь не удалось остановить ладонью, и она испачкала рукав рубашки и брючину. Пока он был поглощен борьбой с кровью, он не смотрел на северянина, и был удивлен, когда тот сел напротив его на корточки и хитро улыбнулся, не размыкая губ. Протянул левую руку к амулету, который висел на шее Терри и заботливо заправил его под рубашку.