Фархад не стал брать пропуск у привратника. Коснулся прямой ладонью полей фетровой шляпы на прощанье, развернулся и ушел.

Терри с надеждой посмотрел на Риттау, которого считал более порядочным человеком и предпринял очередную попытку воззвать к его милосердию.

— Я усвоил урок, даю слово. Этого больше не повторится.

Фиолетовые глаза аристократа на королевской службе были непроницаемы. Терри не мог понять, о чем он думает, глядя на него. Ненавидит? Презирает? А может быть, сочувствует?

— Ваше слово, Риамен, не значит ничего, — он с сожалением покачал головой. — Теперь ваша судьба в руках господина Пауро. Ему решать, как с вами поступить.

— А почему не король? — с отчаянием спросил Терри. Он вспомнил, как Эриен говорил о потерях, и понадеялся, что он сумеет понять, почему «племянник» поступил именно так, а не иначе.

— Если господин Пауро отдаст такое распоряжение, я отведу вас к его величеству, — спокойно отозвался Риттау. — Но пока вы носите форму его военной школы, ректор несет за вас ответственность. Вы имеете какое-то представление о субординации, Риамен?

Терри почувствовал себя мухой, которая попала в паутину: сколько бы он ни бился, только все больше запутывался, а паук выжидал, наблюдая со стороны. И точно так же, как муха, он не понимал, что происходит, как так вышло, что он был свободен, а теперь руки стянуты браслетами, а за плечом стоит гвардеец с парализатором на поясе.

— Меня обвиняют в том, что мне стало дурно от волнения? Может, еще повесите за это?

Риттау получил бумаги от привратника и жестом велел следовать за ним. Гвардеец в свою очередь бесцеремонно подтолкнул Терри в спину.

— Не надо меня толкать, — ледяным голосом предупредил тот, резко крутанувшись на каблуке.

Риттау, который успел уйти на пару шагов вперед, вернулся и положил узкую, но крепкую ладонь ему на плечо.

— Я обвиняю вас в том, что вы слишком много себе позволяете. Вы не сознаете своего положения, Риамен. Это вчера вы были кем-то. Сегодня вы должны вести себя иначе, если хотите оставаться на свободе.

— Мне нельзя есть рыбу? — с горечью выдавил Терри, продолжая бороться, но скорее из чувства упрямства, чем действительно надеясь выйти победителем.

— У меня может возникнуть искушение посадить вас под арест исключительно на мясную диету. Вам нравится медленная смерть от обезвоживания? Очень неприятные ощущение, поверьте мне. Если голод окажется сильнее разума, может начаться перерождение печени.

— Я ел рыбу и остался жив, представьте.

— Вероятно это оттого, что само ваше существование нарушает один из законов Создателя. Скажите, Риамен, хотели бы вы прожить полгода-год на одной рыбе? Думаю, в Академии с радостью ухватятся за идею исследовать возможности вашего организма. Если сумеете выжить — я без разговоров выплачу вам треть своего годового жалования. Это вдобавок к тому вознаграждению, которое вы получите от магистра Арчера. Подумайте, всего лишь через год вы вновь станете богатым и знаменитым человеком.

Терри промолчал и отвел взгляд. Доказывать что-то своей смертью он не видел ни малейшего смысла. Риттау хлопнул его по плечу.

— Я так и думал. Идемте, Риамен, довольно тратить мое время попусту.

Терри больше не возражал, когда немногословный гвардеец подталкивал его в спину или напротив придерживал за локоть, пока они поднимались в приемную ректора. Он отгородился от происходящего, не желая принимать в нем участие. Будто со стороны смотрел, как его ведут в наручниках по знакомым коридорам, как провожают взглядами знакомые и незнакомые студенты. Кто-то выглядел встревоженным и даже спрашивал, что случилось.

Терри не отвечал. Если бы он сам знал!

Привычный мир сломался. Терри требовалось время, чтобы разобраться и понять, как собрать осколки. Но никто не собирался дать ему то, в чем он нуждался: хотя бы несколько часов в тишине, в одиночестве, без постоянных провокаций, проверок и унижения.

В приемной ректора было на редкость немноголюдно. Только два преподавателя стояли у окна с классными журналами в руках и вполголоса переговаривались. Терри обоих знал и уважал — и вовсе не хотел попадаться им на глаза с браслетами на руках.

Секретарь, едва завидев форму королевской гвардии, вытянулся по струнке и поприветствовал их, приложив ладонь к козырьку форменной фуражки. Риттау небрежно кивнул в ответ. Очевидно, подобные церемонии заботили его в последнюю очередь. По пути сюда он то и дело доставал из кармана часы и раздраженно щелкал крышкой.

— Господин Пауро у себя? Доложите ему, что нам нужно серьезно поговорить.

Секретарь помчался выполнять распоряжение. Терри подумал, что на этот раз ему стоит учесть все предыдущие промахи, не дерзить и смиренно принять дисциплинарное наказание. Лишь бы не усугублять свое положение.

Хотя куда уж хуже-то?

Господина Пауро студенты за глаза называли «Господином Пауко» и побаивались из-за строгого нрава. Однако наказания страшнее, чем часы внеурочной работы, которые он раздавал быстрее чем щелкает костяшками счетовод в канцелярии, хулиганам не грозили. Среди младших курсов на протяжении нескольких поколений ходили упорные слухи о каменном мешке в подвале, в котором могли запереть без хлеба и воды, но никто ни разу там не оказывался.

Терри был согласен на каменный мешок. По крайней мере, там будет тихо и спокойно. Больше всего он боялся, что сейчас его освободят и ему придется вернуться в Овальную комнату с роялем, где собирались первокурсники в свободное время. Его засыпят вопросами, а он так хотел побыть в одиночестве. Терри подумал, а может, получится тайком пробраться в дортуар до отбоя и спрятаться с головой под одеялом? Или пойти в лазарет и умолять лекаря выделить для него койку в изоляторе? Нужно ли для этого симулировать чесотку или так пожалеют? Не каждый день на студента сваливается столько несчастий…

Секретарь пригласил «господ гвардейцев» войти в кабинет ректора и любезно придержал для них дверь. Учителя, ждущие своей очереди побеседовать с господином Пауро, не высказали возражений. Риттау жестом велел Терри не задерживаться в проеме. Еще один тычок ручкой парализатора под лопатку — и путь назад был отрезан.

Ректор, обширный в талии, но все еще осанистый как подобает сотнику в отставке, неторопливо поднялся и обошел письменный стол.

— Антеро Риттау, какая неожиданная встреча!

Риттау глубоко поклонился. Терри, замешкался, но быстро спохватился и последовал его примеру.

Совсем другим голосом господин Пауро назвал имя Терри. Казалось, вся сердечность, на какую был способен пожилой гвардеец, истратилась без остатка на старого знакомого.

— Вас я тоже не ожидал увидеть здесь, Риамен. Тем более в браслетах.

— Мне очень…

— Замолчите! Все, что я захочу узнать, мне расскажет господин Риттау, — ректор поднял обе ладони, показывая, что не хочет слушать оправдания. Терри прикусил язык.

И Риттау рассказал. Терри стоял, опустив голову и слушал, как лаконичный пересказ обнажает неприглядную суть его сегодняшних ошибок. Риттау, как назло, ни словом не выдал свои соображения о том, какими мотивами руководствовался обвиняемый. Хотя Терри был уверен: гвардеец знает и все понимает. Но не делает попыток объяснить.

В ответ на каждую фразу, в голове Терри всплывали возражения, но он, памятуя о том, что его положение действительно изменилось разительно, не осмеливался открывать рот. Ему пришлось прикусить щеку изнутри, чтобы дождаться, пока Риттау замолчит.

«Сейчас слово предоставят мне и я так же по пунктам все опротестую», — подумал Терри, мысленно сгребая все запланированные тезисы в кучу.

— Все ясно. Вы его заберете, Антеро? — непонятно спросил господин Пауро.

Риттау в очередной раз достал из кармана жилета часы и посмотрел на циферблат. Защелкнул крышку.

— Нет, он мне не нужен. Если позволите, я откланяюсь прямо сейчас, не дожидаясь вашего вердикта. Опаздываю. Ярвин! — Молчаливый гвардеец без знаков различия на мундире вскинул подбородок, показывая, что внимательно слушает приказ. — Остаетесь за меня. Как только здесь закончите — жду доклад о том взыскании, которое наложит на студента господин Пауро. Вам ясно? Не трудитесь записывать — я жду вас лично.