– Вот видишь, – улыбнулся он. – Это ужасно – держать человека здесь.

– Пока магазин ещё работает, я буду приходить сюда.

– Может даже и не стоит. Я хотел закрыть его на днях. Все вещи перевезу в другой город.

– Я же твой постоянный клиент.

– Ты покупаешь только журналы, – усмехнулся он.

– И что, я же хожу сюда даже чаще, чем Генри.

В городе Генри Абердина знали все. Девятнадцатилетний музыкант, который поёт с гитарой в руках почти на каждом празднике. Недавно он поступил в какой-то классный музыкальный колледж, откуда каждый раз возвращается с более и более сильным голосом.

– Да, – замолчал Билли, потупив глаза в пол.

– Что? – спросила я.

– Ты ещё не знаешь?

– Нет.

– Этой ночью он умер.

И в комнате с дисками и плакатами воцарилось молчание.

– Точнее, его убили, – добавил Билл.

Я не общалась с ним лично ни разу, но всегда здоровалась при встрече, ставила ему лайки в инстаграме и любила, когда он выходил на сцену. Это он был помечен и это он стал третьей жертвой убийцы. Он тоже был на вечеринке в честь Самитьера.

– Ты же шутишь? – недоверчиво покачала я головой.

– Нет, Белл. Его правда убили.

– Но ведь это не должно быть правдой.

– Я тоже не сразу поверил.

В глазах вдруг помутнело. В голове пронеслись тёплые песни Генри. Он пел совсем не так, как пели все в Тенебрисе. В его голосе была своя искорка. Он умел зажигать огонь в сердцах людей, он умел вдохновлять и мотивировать.

– Безумно талантливая личность, – куда-то в пустоту сказал Билли.

– Что ты знаешь об этом? – присела я за его стол, смахивая с щеки слезу, что совершенно случайно выкатилась из глаз.

– Только то, что он приехал на вечеринку в честь Самитьера, – отвёл от меня взгляд Билли. – Потом решил остаться ненадолго в городе, чтобы помочь отцу по работе. А этой ночью его нашли мёртвым.

– Чёртов Самитьер, – вырвалось у меня.

Билли сделал вид, что не заметил, как я скверно отзываюсь о мертвеце. Но я правда злилась на тех людей, что устроили в его честь вечеринку. Злилась и на решение Генри остаться в городе побольше. Меня это злило всё до дикого бешенства, потому что я не могла принять того факта, что Генри Абердина больше нет.

На следующий день в школе об этом только и говорили. Целая линейка была посвящена юному таланту, который погиб. А у него впереди была целая жизнь, которая могла бы стать удивительно прекрасной, наполненной самыми яркими моментами, но оборвалась, когда он всего лишь оказался не в том месте. До этого немногие воспринимали убийства всерьёз. Многим казалось, что скорее всего это были чьи-то жестокие попытки запугать город, но, когда погиб совсем молодой человек, что совсем недавно окончил школу, в городе окончательно повисли страх и паника.

– Даже не верится, что его больше нет, – сказала Эрика после окончания школьной линейки.

– Я же лично знал его, – задумавшись о чём-то, добавил Кевин.

– Помнишь, как мы зависали у него дома? – обратился к нему Фил.

Мы вчетвером возвращались из спортзала, где пару минут назад директор с сожалением вспоминал о Генри, как об одном из самых умных и талантливых ребят. Смерть Генри была подобна смерти Алекса. Считалось, что он был его приятелем, но на самом деле они вместе курили травку позапрошлым летом. И теперь по школе ходили разговоры, что они, два друга, наконец встретятся вместе. Но они не были друзьями. У Алекса не было друзей, он был слишком эгоистичен для дружбы, скорее у него были шестёрки и знакомые, у которых можно добыть травки. Чего не скажешь о Генри – он всегда был душой компании, и мне он даже нравился, если бы он позвал меня гулять, то я, не задумывалась, сразу бы согласилась. Нельзя упускать таких парней, в Тенебрисе их мало. А теперь и того меньше.

По старому школьному коридору, где серые шкафчики встали в ряд, мы молча вышли из школы. Все уроки отменили. Все учителя ушли по домам, всё ещё не в силах осознать, что медалист, гордость школы, золотой голос и самый виртуозный музыкант из тысячи других, умер, попросту исчез из школы, из Тенебриса, из жизни. Никто не мог прийти в себя, весь город на целый день погрузился в полное безумство: да как же возможно было такое, что подростка убили, кто мог осмелится на такое. В городе теперь стало опасно, и теперь уже всё было намного серьёзней. Начиналась игра с убийцей. Кто же следующий увидит смертный знак на стене своего дома?

В участковом отделении теперь навечно повис хаос. С кучей различных бумаг, цветных ниток на стене и различных теорий мой отец задерживался на работе иной раз по два часа. Мама, привыкшая к его опозданиям, начала разогревать ужин чуть позже обычного, что совершенно выбило меня из моего графика. Странно, но раньше я не замечала, что вся моя жизнь – это ужасное утро, завтрак, потом школа, обед на третей перемене, возвращение домой, ужин, когда вернётся отец, затем домашка или прогулки с друзьями, а потом телефон или сериал, а затем и кровать. Я жила такой однообразной и скучной жизнью, что мне стало даже жаль потраченного времени. Мои друзья уже нашли себя в чем-то. Фил и Кевин – футболисты, лучшие спортсмены в школе, Эрика – идеальный визажист, мастер макияжа и прочей ерунды, Рэй – гений, не выпускающий из руки карандаш с гуашью, Грэйс – знаток химии и биологии, медалистка школы. Все они приблизительно определились со своей жизнью, а я тратила время на простое существование, жила без интересов, наклонностей и хобби. Ужасно было, что поняла я это тогда, когда опасность грозила всем нам, когда смерть буквально обитала возле меня, когда жить было уже поздно.

Но было у меня кое-что единственное, что я могла делать хорошо – розыгрыши. Когда у Эр день рождения, она уже с утра готовится к моим проделкам, когда день рождения у меня, она делает для меня то же самое. Это наша старая, но очень ценная традиция. Мы начали делать так ещё в седьмом классе, когда на уроке биологии у меня случайно потекла на неё ручка, а Эрика решила, будто я специально подготавливали для неё этот развод. Вечером я пробралась к ней в дом через чёрной ход и напугала её, показав, как делаются настоящие розыгрыши. Через год она отомстила мне, подыграв розыгрыш с её якобы переездом.

Сразу после школы, когда на улице заморосил дождь, я прибежала в участок к отцу. Усач Бородач в этот день надел красную бабочку, которая делала его слишком нелепым.

– Ты идёшь на свидание? – усмехнулась я.

– Только не говори моей жене, – пошутил он.

– Эта тайна умрёт вместе со мной.

– Я всегда был уверен в тебе, Белл, – засмеялся он и пропустил к отцу в кабинет.

Отец перебирал бумаги, с наивностью глядя по сторонам. Тони, который был больше его секретарём, чем полноценным учеником полицейского академии держал большую кучу папок с самым обиженным взглядом на свете. Однажды я спросила у отца, не стыдно ли ему тратить практику студента на собственные прихоти, на что он ответил мне, что только так Тони Райт познает настоящую полицию и правопорядок. Я не стала разбираться, каким способом у него это может получиться.

– Сейчас только час дня, – увидев меня, сказал отец. – А уроки кончаются в три.

– Нас отпустили раньше.

– Сейчас у тебя должен быть французский, миссис Роберти отпустила тебя?

Предварительно он посмотрел на какую-то бумажку, что лежала под прозрачным стеклом его стола.

– Что? Ты держишь моё расписание у себя на столе? – удивилась я.

– И расписания звонков тоже.

– Теперь у нас сокращены уроки, – ответила я.

– Думаю, стоит вообще отменить школу.

– У нас и так был недавно карантин, так что нам не будут делать ещё один.

Отец рассудительно посмотрел на меня и дальше принялся составлять график закономерности жертв.

– Мама дома, – пробубнил он, вырисовывая кривую красным маркером на небольшом картоне. – Я подвезу тебя до дома.

– Я по делу.

– Мне некогда.

– Я не к тебе пришла.