– Пожалуйста, Рэй Паттерсон, повтори, что я только что сказал, – попросил Дойлем.

– – Харпер Ли, автор одноимённого романа «Убить пересмешника», писала сперва историю про этих же людей, но в более старшем возрасте, – ответил Рэй, не отрываясь от своего рисунка.

– Хорошо, – кивнул учитель и снова зачем-то повторил эту же фразу и продолжил объяснение одного из моих любимых произведений.

– Чем занята сегодня вечером? – прошептала мне Эрика.

– Есть какие-то планы? – спросила я.

– Кевин и Фил зовут гулять.

– Не могу, ко мне приехал брат.

– Брэдли в городе? – послышался голос Кевина, сидящего за мной.

– Да, и он придёт сегодня посмотреть на вашу тренировку. Сказал, что хочет увидеть, как ты справляешься на месте капитана команды.

Кевин лишь не совсем уверенно улыбнулся. Все говорят, что после Брэдли, лучше Кева никто бы и не справился. Это долго тешило его самомнение, но какой в этом толк, если все ещё помнят моего брата, который не уступает ему практически ни в чём.

– Задние парты, – повысил голос Дойлем. – Прошу вас успокоиться.

Мы затихли, а Дойлем продолжил пересказ истории детства Джин Луизы Финч.

Эрика сидела на противоположной парте от меня. Одно из наших любимых заданий на скучных уроках – игра в гляделки. Эрика Хьюз – одна из самых лучших людей моей жизни. Мы познакомились в возрасте десяти лет, когда её семья переехала из Техаса в Тенебрис, и с первой же минуты стала моим заклятым врагом. До десяти лет я дружила исключительно с мальчиками, ни одна девчонка не могла привлечь моего внимания, а Эрика, блондинка в ситцевом платьице из голубой ткани, вселила мне только смех. Я тоже показалась ей забавной. От того, наверное, что она не понимала, как девочка может играть с мальчишками в догонялки, машинки или разбойников. Мы невзлюбили друг друга с первого дня нашего знакомства, наверное, потому что были слишком разными, а поэтому и не понимали друг друга. Мы взрослели, я стала дружить с девчонками, которые сменялись обычно каждые два-три месяца, но продолжали тайно недолюбливать друг друга.

Всё изменилось, когда в пятом классе нас поставили вместе в пару на уроке биологии. Мы дважды в неделю собирались друг у друга для обсуждения нашего проекта. Когда-то она показала мне свои блестящие тени, духи розового цвета, в её руках мне это впервые показалось интересным. Я не помню, когда именно мы поняли, что стали подругами, но главное, что даже сейчас, в семнадцать, мы до сих пор остаёмся теми же одиннадцатилетними девчонками, дружба которых зарождается с каждым днём всё сильней и ярче.

Я проиграла в гляделки, и Эрика победоносно встряхнула своими белокурыми кудрями. На её волосах ещё в некоторых местах остался еле видный след бирюзовой краски. Одна из особенностей Эрики – она вытворяет со своей внешностью всё, что только взбредёт ей в голову. Покрасить волосы в розовый, проткнуть ухо в пяти местах, нарастить длинные ногти длиной в три сантиметра, накрасить глаза ярко-голубыми тенями в школу – это всё возможно для неё. У неё получается выглядеть безумно красивой девчонкой с внешностью модели и клоуном одновременно. Для неё это свобода, она выражает себя через макияж, яркую одежду, разноцветные волосы. Я выражаю свою индивидуальность по-другому, и может, поэтому мы не может понять иногда друг друга, но это для нас не преграда.

Второй раз проиграла Эрика, теперь была моя очередь самодовольно стрельнуть глазками.

– Нечестно, – прошептала она, улыбаясь.

– Что именно?

– Ты моргала.

– Но ведь ты не заметила, – и я подмигнула ей.

Она изобразила полное удивление моему жульничеству, и Дойлем снова попросил нас не разговаривать на уроке.

До конца английского ничего интересного не происходило, как и на уроках после него.

Химия стояла сразу после ланча. Я вошла в столовую, пройдя столик футбольной команды, где Кевин зубрил учебник химии. Эрика сидела в обнимку с Рэем. Она накручивала на палец его светлые вьющиеся волосы.

– Сейчас у меня будет химия, – присела я к ним. – У меня десять минут, чтобы выучить весь материал.

– Чем ты будешь занят сегодня? – будто не слыша мои слова, спросила Эрика у Рэя.

– Мне нужно закончить картину, чтобы на выходных отвезти её в Сиэтл.

– Значит, мы не встретимся сегодня?

– С вами невероятно круто общаться, – посмотрела я на них.

Тут Эрика повернулась ко мне и сказала:

– Да, я слушаю.

Она не слушает. Когда Рэй рядом ей вообще сложно думать о чём-то, не имеющем отношения к её любимому. Я до сих пор считаю их союз самой странной парой, если не города, то всей школы точно. Рэй Паттерсон – это юное дарование. Картины, которые он написал уже побывали на выставках в Нью-Йорке и Бостоне. Им заинтересовано сразу несколько университетов Сиэтла. Он уже нашёл своё место в столь юном возрасте. Искусство – вот его страсть всей жизни. Сложно представить Рэя Паттерсона без холста и кисти в руках. Нет, не будь рядом с ним искусства, он не был бы собой, привычным всем Рэем, художником нового уровня. Не будь рядом с Эрикой кисти для макияжа и сотен идей для нового образа – она тоже не будет собой. Они оба в какой-то степени сошедшие с ума люди, но нашедшие друг друга в этом мире. Они кажутся слишком безобидными, проводят время вместе за просмотром мультфильмов и сериалов, раскрашивают стены города яркими карикатурами, носят парные вещи и делают прочую ерунду. Рэй и Эрика – моя любимая пара в школе, я называю их Эр-Эр, теперь их так называет вся школа.

– У меня контрольная по химии, – ещё раз повторила я. – Я учебник не открывала почти месяц.

– Зачем выбирать химию, если тебе она не нужна? – спросил Рэй.

– Я её выбрала, значит, она мне нужна, – ответила я. На самом деле я просто не имела понятия, какие предметы выбрать для изучения, потому что я совсем не задумывалась о том, на кого хочу учиться после школы, кем хочу стать и какую работу я хочу ненавидеть до конца своей жизни.

– Ты её поэтому не учишь? – прищурил глаза Рэй. – Потому что она тебе нужна.

– Да, Рэй, как и ты с физикой.

– Мне физика нужна хотя бы для поступления.

– Я тоже выбрала естествознание, хотя этот предмет мне совсем не нужен, – вступилась за меня Эрика.

На самом деле я не выбирала химию, просто Кевин позвал меня записаться на эти уроки. Мы посчитали, что будет весело смешивать пробирки с разными цветами и получать что-то интересное. Кевин был моим лучшим другом детства, он и сейчас мой близкий друг, Кевин – это второй лучший человек моей жизни.

Он подошёл ко мне, пока мы ещё сидели в столовой.

– Ну как успехи? – облокотился он на спинку стула.

– Не очень, – отозвалась я.

– Надеешься вызубрить все двадцать параграфов за пятнадцать минут, – присел рядом со мной Фил Николсон, лучший друг Кева и последний лучший человек моей жизни.

– Как и ты, – посмотрела я ему в глаза. – на прошлой неделе перед экзаменом по физике.

– И у меня это неплохо получилось, – улыбнулся он мне.

Я слегка усмехнулась, но не стала напоминать ему, что этот экзамен он еле сдал на три.

– Как вы только учитесь, – удивилась Эрика. – Вас давно пора отчислить.

– Отчислить лучших игроков футбольной команды? – усмехнулся Кевин.

– И Белл? – изобразил удивление Фил. За мной не было никаких заслуг, поэтому он недолго помолчал. – Просто Белл, классную Белл?

Я вдруг улыбнулась от этого, возможно даже на моём лице появился лёгкий румянец.

– Миссис Шеллинг всё равно на то, насколько она классная, – заметил Рэй.

– О да, – присел слева от меня Кевин. – Математичка ненавидит её.

Пару дней назад мы с Эрикой, Кевом и Филом устроили розыгрыш на уроке математики. Когда Шеллинг включила слайд презентацию, на экране отразился мультфильм с ютуба, который объяснял ту же тему по алгебре, но гораздо интереснее.

– Она ненавидит всех нас, – сказала я.

– Но звонит только твоему отцу, – засмеялся Кевин.

– О да, – согласилась я. – Чуть что, она уже несётся жаловаться.