Тихо, тихо

В тёмном городе.

Здесь огни не горят,

Светлячки не летают.

Если выйдешь ты ночью на улицу,

То утонешь во тьме нашего города.

Незадолго до того, как в нашем городе начали происходить убийства, моя мама уволилась с работы. Теперь она просыпается на полчаса раньше, чтобы успеть приготовить мне завтрак в школу. Ежедневно мне приходится брать с собой овощной салат, или пюре с запеченной морковкой, или жареные в тесте брокколи, в лучшем случае – оладьи с медовым джемом. Со всей этой вегетарианщиной сложно спокойно обедать в столовой. Особенно, когда друзья достают из контейнеров пиццу, стейки или чизбургеры. Недавно моя семья решила экономить деньги на учёбу брата в Сиэтле, поэтому я остаюсь даже без карманных денег.

Но это не самое худшее. Ужаснейшим обстоятельством всей своей жизни я всегда считала то, что родилась я не в центре Нью-Йорка или, хотя бы, Чикаго, а в Тенебрисе – забытом всеми городе, тихой пустошью, скучной глубинке. Наш город иногда называют тёмным. Говорят, это из-за климата. Солнце светит обычно тускло, а тучи заволакивают всё небо, не давая прохода свету. У нас и правда каждая улица – сплошная серая дорога, идущая вдоль городка, петляющая и пустынная. А когда наступает ночь, только лишь на небольших участках тускло светит бледный фонарь. У правительства города нет денег на оплату освещения – ещё одна причина в доказательство того, что я живу в самой глубинке Америки. И всё же, годы, проведенные здесь, начиная с детства и заканчивая моими семнадцатью годами – это действительно прекрасное время. Пусть наш город тихий и скучный, дома и дороги серые, а тучи хмурые – далеко не это украшает Тенебрис. Люди – вот что заставляло светиться наш городок. Жаль, что понять мне это только предстояло, и было это слишком поздно.

Итак, город был угрюм, как и всегда. Я засыпала, общаясь с друзьями по скайпу. Мы обсуждали предстоящую контрольную по химии, к которой снова никто не готовился, даже Грейс, мечтающая стать врачом. Тёплое одеяло согревало меня, как и беседа с друзьями. Единственное, чего я могла тогда бояться, это лишь то, что в какой-то момент папа войдёт в комнату и заставит меня выключить ноутбук. Ни я, ни мои друзья ещё не догадывалась, что завтра в нашем городе случится первое убийство, за которым пойдут последующие.

В тот день, когда за окном ещё был февраль, я снова проснулась на полу.

– Времена идут, а ты до сих пор падаешь с кровати во сне, – послышалось мне.

– Отвали, Брэдли, – пробубнила я в подушку.

Почувствовав, что он до сих стоит в дверном проёме, показала ему неприличный жест рукой.

– Я буду на кухне, когда ты проснёшься, – сказал он, и за ним тихо захлопнулась дверь.

Я перевернулась на другой бок. Спать хотелось невыносимо, а потому соображалось долго. Мне хватило пары секунд, чтобы соскочить с пола и понестись со скоростью ветра на первый этаж.

– Брэдли? – выкрикнула я при виде брата, который не приезжал домой больше месяца.

Он лишь игриво посмотрел на меня. Лицо его повзрослело, скулы покрылись лёгкой щетиной, волосы подросли, но я обратила внимание только на шрам, которому недавно стукнул уже год. Кажется, его почти и нет, но я всё равно вижу, как он разрезает почти половину лба.

– Почему не предупредил, что приедешь? – приземлилась я рядом с ним.

– Только не говори родителям, – начал он. – Но меня, похоже, отчислили.

– Что? – чуть ли не крикнула я. – Ты в своём уме?

– Оказывается, если пропустить больше половины лекций, могут отчислить.

– Чёрт возьми! – гневно протараторила я. – Да все это знают, Брэдли, ты совсем идиот? Ты издеваешься? Ты вообще понимаешь, какое чудо, что тебя с твоей успеваемостью вообще куда-то взяли, не говоря уже про то, что это, блин, престижный университет!

– И что, – улыбнулся он.

Я, кажется, уже догадывалась, что однажды его отчислят. И догадывалась, что ему от этого не будет ни капли досадно, ведь всю свою жизнь он готовился к поступлению в другой университет со спортивной нагрузкой.

– Лучшего в твоей жизни не будет, – повторила я. – Вали в Сиэтл, извиняйся перед преподами, но только не сиди здесь.

Как только он услышал это, его лицо исказилось ещё больше. Улыбка стала шире, а вот моё терпение лопалось окончательно.

– Что ты собираешься теперь делать?

Но он не ответил, вместо этого рассмеявшись на всю комнату так, что со второго этажа послышались шаги папы, который спускался, потому что почувствовал, что в доме стало довольно-таки шумно.

– Тебе смешно? – выкрикнула я. – Чего ты смеёшься?

– Глупышка, – еле слышно сказал он.

– Что, – недоверчиво посмотрела я на него. – Это шутка?

Он точно не ответил, но я уже знала, что так оно и есть.

– Задница, – ударила я его по плечу.

В дверном проёме в это время появился отец. Он с удивлением посмотрел на Брэдли, но не поспешил приветствовать его или показывать хоть какую-то реакцию на его появление.

Мой отец, Стэнли Кларк, более пятнадцати лет работает в полицейском участке нашего города. Вот уже семь лет он является шерифом. Но наш городок слишком скучный, в нём редко что-то происходит, поэтому отец привык раскрывать только маленькие дела. Но скучать ему оставалось недолго. Этим утром он ещё не знал, что с сегодняшнего дня ему предстоит расследовать самое громкое дело в истории всего Тенебриса.

– Брэд? – лишь спросил он. – Как ты тут?

– В университете резко объявили каникулы на неделю.

– Звучит не слишком правдоподобно, – сонно промямлил отец, заваривая чай с мятой.

– Приехали какие-то химики, сейчас там идёт неделя науки и прочей ерунды. Программистов отпустили на неделю, так как смысла находиться там нет.

– Мне стоит позвонить твоему преподавателю?

– Можешь сделать это, чтобы убедиться, что я не обманываю тебя.

– Ладно, – почти безынтересно ответил отец. – Я поверю.

– А поверишь мне, что сегодня мне разрешили не приходить на урок химии? – спросила я.

– Изабелла, – посмотрел он на меня. – Я знаю, что у тебя сегодня контрольная.

– Чёрт возьми, – закатила я глаза. – Откуда это можно было знать.

– По ночам надо спать, а не разговаривать с друзьями по скайпу.

Он заварил чай и сел с нами за один стол.

– Как дела в Сиэтле? – перевёл он тему.

– Отлично, – улыбнулся Брэдли. – Нам вроде как обещали раздать планшеты за хорошую учёбу. Я думаю, за месяц подтянуть оценки, чтобы тоже стать претендентом.

– Ты никогда не был отличником.

– Достаточно быть даже просто хорошистом.

– Помнится, тебя хотели исключить из футбольной команды за плохие оценки по физике.

– Это была школа. Сейчас я нахожусь в месте, где мне нравится находиться и учиться.

Все промолчали, потому что знали, что это не так. Не об этом мечтал мой брат. Спорт – вот, что было его страстью. Он должен был стать известным спортсменом, выступать в крупных командах, выигрывать матчи, брать кубки и медали, а не быть программистом. Он никогда и не думал, что мир компьютеров может стать его жизнью, пока серьёзная травма не закрыла для него все двери в большое будущее. Я помню, как по лицу тренера Коула прошла слеза, когда он снимал Брэдли с места капитана школьной команды и навсегда убирал из своей группы учеников, которых он тренировал с десятилетнего возраста. Могу сказать без лишней скромности, что мой брат был почти легендой нашей школы. С того времени, как он был в команде, наша школа, кажется, ни разу не проиграла ни единого матча. Я всегда гордилась им, им гордилась вся наша семья, вся школа. Все пророчили ему большое будущее, но один случай, одна травма разрушила всё.

Он научился делать вид, что ему не больно знать, что он не на своём месте. Я знаю, что он, несмотря на запреты врача, продолжает заниматься спортом. Его сосед однажды звонил нам, сказал, что, когда он пришёл в общагу, то застал Брэдли обездвиженного на полу. Брат слишком долго делал кардио-тренировку. Недавно он нашёл работу, которая позволяет ему быть ближе к спорту. Он тренирует небольшую команду из мальчиков десяти лет. Кажется, у него отлично это получается. Иногда я думаю, что для меня нет примера ярче, чем мой брат. Но я никогда ему не скажу об этом.