Различила горький вздох и смешок Маркова:

— С чего? Мы с ней ни разу не… э-ээ… Короче, она — девочка.

— Обалдеть… — поражённо выдохнул Андрей, — Вы же несколько раз спали у меня! Как так, дружище?!

Через тяжёлые слипающиеся веки наблюдала как Давид, бережно уложив её в кровать, убирал и замывал то, что извергло охмелевшее Леркино нутро. Чистил унитаз, полоскал какие-то тряпки и не пускал в комнату расстроенную Наташу, которая пыталась прорваться и поговорить с расклеившейся подругой.

Целительным бальзамом через израненное сердце пропускала слова мужчины, когда он негромко и спокойно объяснял Иконниковой, что безумно любит Леру и никогда её не бросит… Она — девушка его души.

Было очень радостно и очень больно. Одновременно…

И слёзы душили ещё больше… Всё рушится… Опозорилась… И никак-никак-никак! Не может вытравить из себя эту любовь!

Давид прилёг рядом. Укутал в одеяло, обнял. Прижался губами к волосам, гладил, баюкал и успокаивал опухшую от рыданий девушку.

А слёзы катились и катились — крупные, тёплые, нескончаемые.

— Какая ты ревнивая дурёха… Поверила, что я тебя на кого-то променяю? Спроси у Наташи, мы говорили только о тебе. Она и правда — хорошая, умная девушка. Я просил, чтоб поговорила с тобой, объяснила, что ты совершаешь огромную ошибку, разрывая отношения. Ошибку, о которой будешь жалеть всю жизнь.

Лера, у нас с тобой не существует неразрешимых проблем. Кроме тех жирных и опасных тараканов, которые оккупировали твою неразумную голову! У нас всё будет хорошо, только поверь мне.

Судорожно всхлипывая и вздрагивая, смахивая мокрой ладонью солёные капли, Лера как заклинанье умоляюще шептала в его лицо:

— Ты должен мне помочь… Отпустить. Ты же видишь — у меня никак не получается уйти. Борюсь с собой и схожу с ума от противоречий. Меня разрывает от отчаянья.

Раньше я не могла решиться на близость. Хотела, но боялась. В тот момент ещё верила тебе, ещё можно было преодолеть мой страх. Оставался малюсенький, крошечный шаг. Если б ты был более настойчивым. Чуть-чуть… Это бы решило проблему с моей трусостью.

Я положилась на волю высших сил, им было видней, как всё должно сложиться.

Видимо, они и уберегли от ошибки…

Теперь я осознанно не допущу интима. И никогда стану твоей. Буду сопротивляться по-настоящему, изо всех сил… Всегда буду помнить о том, что предал. Не прощу тебя. Ни на минуту не забуду об этом, не могу больше верить. И это непоправимо.

Не провоцируй меня, Давид! Не доводи до последней точки. Я сама себя не знаю и боюсь натворить таких глупостей, что сто раз пожалею об этом.

Лучше помоги мне! Брось меня, оставь в покое, не звони, не напоминай о себе!

Мне надо жить дальше. Учиться. Встречаться с ровесниками, выйти замуж.

Пожалуйста, будь мужчиной! Прояви благородство! Отпусти меня.

Он отодвинулся, посмотрел колючим и злым взглядом:

— Ты слишком много читала романтических книжек. О великодушных джентльменах, благородных рыцарях и прочей выдуманной возвышенной чуши.

Я не святой и не бескорыстный. И ни-ког-да не отпущу тебя.

Я — большой грешник, Лера. И нормальный здоровый человек. Я люблю и никогда не откажусь от тебя. Какие бы идеи ты не придумала и не вообразила своей незрелой головой.

Говоришь, никогда не отдашься мне? Собираешься драться со мной? Наверное, знаешь на чьей стороне окажется победа? Я возьму тебя силой. Доказать?

Одним сильным движением распластал девушку в позе звезды, навалился сверху и замер, впился потемневшими глазами в бледное лицо.

Лера посмотрела таким несчастным и измученным взглядом, что Давид застонал, выругался, скатился с неё, крепко прижал… Со глубоким вздохом грустно подоткнул одеяло, коснулся губами лба и хрипло успокоил:

— Не бойся… Не сегодня. Вижу, как тебе плохо. Не буду мучить. Спи.

Наутро поднялись разбитыми и подавленными.

Лера мучилась жгучим стыдом, боялась поднять голову и встретиться глазами с хозяином квартиры. А тот, впервые за время их знакомства, выглядел спокойным и уравновешенным. На его, обычно злом, ехидном лице, сегодня читалось нечто похожее на понимание и доброту.

Давид напряжённо скользил хмурым взглядом по поникшей девушке. С бессильным отчаяньем обречённо ждал каким очередным фортелем закончится их встреча.

Подвёз до метро.

Лера неуверенно взялась за ручку машины. Глубоко вздохнула, невольно всхлипнула, губы судорожно скривились. Отвернулась. Не хватало воздуха и мужества начать разговор.

Марков мысленно выругался и прикрыл тяжелеющие глаза. Похолодел: «Началось…»

— Я Вас очень прошу, Давид, не звоните мне больше, — с трудом вытолкнула из себя девушка, перейдя на «Вы».

Эта фраза была самой важной, способности выговорить хватило только на неё. Открыла дверцу и развернулась, чтобы выйти.

Мужчина рванулся и схватил за руку:

— Подожди, Лера. Посиди, давай ещё раз поговорим.

Закурил. Кажется, у него дрожали пальцы… Она безмолвно наблюдала за тем как он задумчиво втягивает и выпускает в приоткрытое окно сигаретный дым, сосредоточенно изучает приборную панель и упорно не смотрит в её глаза.

Докурил, щелчком выбросил окурок. Хрипло произнёс:

— Ещё раз прошу тебя — не делай глупости. Успокойся. Я даю тебе время. Остынь. Не делай ничего о чём пожалеешь позже. Я позвоню тебе…

— Нет! Не надо! Вы меня не слышите, не понимаете! Я больше не могу. Дайте мне спокойно жить, — срывающимся голосом выкрикнула девушка.

— Я мешаю тебе жить? — глухо спросил Давид.

— Вы же неглупый человек, видите, что со мной происходит! Я больше не хочу, не смогу… Я устала… Отпустите меня, пожалуйста. Не тревожьте мою душу… Во мне — сплошная боль…

— Ты всегда будешь жалеть о том, что сделала. И никогда не забудешь меня, — жёстко произнёс мужчина.

Лера всхлипнула:

— Может, Вы и правы. Жизнь покажет. Прощайте…

Она выскочила из автомобиля и нырнула в поток людей, спешащих к метро.

Давид сдержал своё обещание — НЕ оставил её в покое.

Только позвонил не сразу, дней через десять…

Дал время на то, чтоб остыли эмоции? Или осознать, что не может без него? Выполнял просьбу и пытался забыть её?

Безэмоционально поприветствовал девушку, спросил, как дела, самочувствие, настроение. Деревянным голосом уточнил — не изменила ли решение, готова ли встретиться?

Лера, сжавшись, чтоб не сорваться в истерику, не перейти на крик и не швырять неповинную трубку, максимально ровным голосом ответила, что у неё всё хорошо. По поводу остальных вопросов уже всё озвучила и добавить к сказанному нечего.

— Позвоню тебе позже? — грустно предложил Давид.

— Нет. Пожалуйста, не надо, — из последних сил вытолкнула она, вежливо попрощалась и нажала на рычажок телефона.

Её состояние не менялось. Всё так же тяжело и остро переживала каждый разговор. Боль, слёзы, тошнота и ватные ноги. Работала и двигалась как во сне. Умирала и мучительно воскресала.

А настырный Давид раз в неделю совершал контрольный звонок, задавал несколько стандартных вопросов. Выслушивал всё более истеричные, грубые ответы, безропотно клал трубку.

Потом перестал звонить.

Но снова в качестве парламентёра приехала сопереживающая Мишкина. По убедительной просьбе Давида — провести разъяснительную беседу с неразумной импульсивной Леркой! Убедить, что они должны встретиться и объясниться ещё раз.

Затем, по его же просьбе, с ней аргументированно и эмоционально разглагольствовала Наташа Иконникова. Как ни странно, она приняла сторону Маркова и считала Светлову слишком жестокой.

Вообще, он предлагал собраться всем вместе: Лера, Таня, Наташа и он.

— Хорошая идея, — согласилась девушка, — Встречайтесь… Но без меня.

Пару раз позвонили общие с Давидом знакомые. Ну, как общие — и они её плохо знали, и она некоторых вспоминала с трудом. Никому из этих мужчин не давала номер своего телефона.