Спешно убираю руки с её тела. Ладони все-таки замерзли, их надо срочно в карманы брюк на отогрев, да и сам я задубел во время поездки. Не знаю, как мажорка, да и наплевать на неё. Притащила меня в какой-то спальный район. И тут мне становится жутковато. Она что, решила меня трахнуть по пьяной лавочке? Мол, завтра проснется пацан и долго и безуспешно станет думать, отчего у него член болит.

Э, нет, мажорка. Ничего у тебя не получится! Я во время байк-путешествия так озяб, что даже как следует протрезвел. Меня теперь тепленьким не возьмешь! Да неужели же она настолько порочна, что захочет соблазнить сына своего любовника? Просто невероятно подумать о таком, а уж представить… Но я начинаю фантазировать, как Максим прямо сейчас подойдет ко мне, станет целовать.

– Ты чего замер, юный алкоголик? – слышу выводящий из романтического облака голос мажорки. – Пошли, холодно.

Я вижу, как у неё губы посинели. Даже помада не помогает. Но виду девушка не подает. Вся из себя такая крутая. Ну почему ты не страшная, толстая и старая? Я бы тогда не захотел прямо сейчас с тобой поцеловаться. И вообще это дичь – желать такого с девушкой отца! Я нормальный, нормальный! Убеждаю сам себя, и при этом послушно шагаю за Максим в подъезд.

– Куда мы? – спрашиваю. Она молчит. Открыла стальную дверь своим магнитным ключом, зашли в лифт, поднялись на шестой этаж. Ещё дверь, в общий коридор. Проходим. Квартира номер… не вижу, слишком темно здесь. Максим звонит, нам открывают, она делает уверенный шаг внутрь. Я захожу следом.

Ого, вот это дела! В просторной прихожей мы оказались втроем. Внутри квартиры я увидел худенького паренька в домашней одежде: хлопчатобумажной футболке и носочках, трикотажных шортах. На голове короткие темно-рыжие волосы, большие серые глаза с длинными ресницами. На вид ему лет 18. Недавно исполнилось, кажется.

Отмечаю про себя, что парнишка довольно смазливый. Так Максим что, меня к своему интимному дружку привела?! Так у неё парень есть, а она моему отцу мозги делает, что якобы только с ним?! Ах, тварь неблагодарная! Я поджимаю губы, они у меня трясутся, и пальцы собираются в кулаки. Вот прямо сейчас как размахнусь, как врежу по этой самодовольной роже!

– Ты зачем меня сюда привела? – почти кричу.

– Согреться и выспаться. Сам же сказал: «Мамочки боюсь», – опять насмешлива мажорка.

– Я такого не говорил!

– Ты много чего не говорил, что многие слышали, – сыронизировала она.

– Отвези меня домой! Я требую!

– Если тебе надо так срочно под юбку мамаши, то дверь не заперта. Чеши на здоровье. Завтра к обеду дойдешь, – усмехается мажорка.

– Отвези меня! Или вызови такси! – требую я. Парнишка всё это время удивленно переводит взгляд то на мою физиономию, но на Максим. И молчит.

– Отвали. Устала я. Привет, кстати, – она подходит к парню, целует его в щечку, стягивает с себя устало кожаную косуху и идет куда-то вглубь квартиры.

– Здравствуй, – говорит незнакомец. Он тут хозяин квартиры или кто? Не догадаться.

Стою и не знаю, что мне дальше делать. Принять приглашение? Отец, узнав о том, что я посетил… кого? Любовника его любовницы?! Так он проклянет меня, лишит наследства и вообще, даже говорить со мной перестанет. Зачем я тут? Вот влип по собственной дурости!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Проходите, – говорит мне парень. – Я Костя. А вас как зовут?

– Бухарь его зовут. Бухарь Непотребнов! – слышится голос мажорки. И потом смех. Развлекается дальше.

– Простите его, он не со зла. Всегда такая, – говорит парень. – Проходите на кухню, я вас чаем напою. Или кофе хотите? А у меня есть ещё хороший какао. Будете с молоком? Очень вкусный.

– Вкусное, – поправляю. – У этого слова, в отличие от кофе, средний род.

– Да? Всегда путаю, – улыбается Костя. – Так что вам налить?

– Какао, – говорю я. Точнее – буркаю, потому как мне и находиться здесь неприятно, а уж чаи гонять, так и вовсе – чистое предательство по отношению к отцу. Лишь бы он не узнал. И мама тоже.

– Умойтесь с дороги, – говорит парень. – Ванная вон там.

Иду, привожу себя в порядок. Затем следую на звуки голосов. Там кухня. Мажорка уже сидит на стуле, переодетая в домашнюю одежду. На ней домашний полуспортивный костюм. То, как она вальяжно разместилась, показывает: она тут хозяйка. Владетельная барыня, мать её так! У, наглая морда! И… красивая.

Квартира в самом деле приятная. В бежевых тонах, хорошая, дорогая наверное мебель на кухне, много бытовой техники. Здоровенный, метра два с лишним, холодильник с отделением для льда, который можно насыпать прямо в бокал, если поставить его в специальное углубление. Да и всё здесь уютное, домашнее, теплое. Типичное женское жилище.

Костя между тем разлил ей и себе чай, мне подал в большом бокале какао. Это моя слабость, потому отказаться не могу, как бы не старался. На столе ещё вазочка с печеньем. Моё любимое, песочное, с кругленькими шариками джема в углублениях посередине.

– Прошу к столу, – говорит парень.

Я сажусь. Кухня, кстати, вместительная, потому и стол достаточно массивный, за нем наверняка могли бы уместиться запросто шесть человек. Стулья очень мягкие, хотя сами сделаны из хромированного металла.

– Простите, а как вас зовут? – спрашивает Костя.

Мажорка открывает рот, чтобы выплюнуть очередную остроту, но парень смотрит на неё и хмурится. Максим замолкает.

– Саша, – отвечаю я.

– Очень приятно, – говорит Костя. – Да вы пейте какао, Саша, пока не остыл. Ну как, вкусно?

– Да, – соглашаюсь я. По телу распространяется приятное тепло, только теперь не имеющее ничего общего с алкоголем. Мажорка между тем опрокинула в себя чашку горячего, дымящегося чая (как только не сожгла себе всё внутри?), потом Костя налил ему вторую. Она её туда же опрокинула. Схватила печеньку, бросила в рот, схрумкала в мгновение ока и встала:

– Ладно, мне пора обратно. В ресторан. А то папик нервничать станет. Думала дома остаться, но увы. Вон, – кивнула на телефон, – сообщение прислал. Придётся опять одеваться, блин!

Меня покорежило. Опять моего отца этим поганым словом назвала. Неужели она его настолько презирает, что по-другому назвать не в состоянии? По имени могла бы просто. Или, наконец, прозвище придумать. Пусть нелепое. Зайчик там или котенок. Хотя к моему отцу, конечно, такое не применимо. Ну и ладно, всё лучше, чем «папик»!

Ах, она уезжает. Да. Верно. Пусть катится! Скатертью дорога! Хотя…

– А как же я?

– Тут останешься, завтра домой отвезу, – говорит Максим.

– Как это тут? Да ты озверела, что ли? – окончательно выхожу из себя. – Мало того, что напоила меня, так ещё и сюда притащила! У тебя совесть есть вообще, или ты её совсем променяла на свой шикарный байк и косуху кожаную! – Остапа несло, как говорится. Ещё и пары алкогольные не выветрились окончательно, и какао их несколько подогрело в крови. – Да ты в край очумела, раз думаешь, что я тут ночевать останусь!

– Батюшки! Это кто у нас тут пёрышки-то распушил, а? Слышь, птенчик, ты бы потише крякал, а? Тут все-таки люди вокруг спят, – ответила мажорка.

– Надо же! Когда ревел своим байком на весь двор в ночи, то наплевать было на людей, а тут озаботилась! – возмутился я. – Да не пошла бы ты, заботливая такая, к хренам собачьим!

Вижу, глаза у неё словно стеклянными стали. Вроде как не движутся совсем, и лицо приобрело некий… будто деревянный облик. Что это означает, интересно? Мне подобное раньше у других людей видеть не доводилось. Тем интереснее узнать, как будет дальше. У неё что, рога вырастут? Клыки? Когти? Нет, копыта, потому что она самая натуральная коза!

Тут мажорка сквозь зубы мне говорит, поблескивая стеклянным взором:

– Прекрати матом лаяться при моём…

– Да имел я в виду вас обоих! – обрывая, кричу в ответ. – Ты с моим отцом живешь, а сама к своему хахалю привела?! Гадина ты! Су… – договорить не успеваю. Мощный хук прилетает мне в левую сторону лица и вырубает. Сознание отключается, и последнее, что я помню, как плавно стекаю на пол.