…хотя я бы не возражала против его рук на моем теле.

Каково это — заниматься сексом с мужчиной-девственником? Он вообще знает куда засовывать член? Он, должно быть, смотрит порно — парню его возраста нужно как-то выпускать пар, верно? Поэтому должен знать, в какую дырку входит член… верно?

Я откидываюсь на спинку стула, по-настоящему погружаясь в тему, одна в своих мыслях.

Инстинкт и природа должны взять верх. Так и должно быть.

Даже я знала, что делать, когда переспала с Аароном Флетчером, моим парнем, с которым встречалась восемь месяцев в старших классах школы. Возможно, у меня никогда не было секса, но мое тело знало, что будет больно, когда он толкнется в первый раз, и как двигать бедрами, когда боль притупится.

Я улыбаюсь, вспоминая, как я слегка попятилась назад, скользя по матрасу, когда Аарон попытался втиснуть свое барахло в мои женские прелести — у меня нет терпимости к боли, а это было больно. К тому же я, в сущности, была ребенком, естественно, мое тело взбунтовалось.

Но я хотела покончить с этим, не хотелось уезжать в колледж девственницей.

Оглядываясь назад, я понимаю, что была глупой. Секс с Аароном ничего не значил, не был самым лучшим, и с тех пор не вызывал у меня желания заняться им снова. На этот раз мне некуда спешить.

Я буду сходить с ума по своему следующему парню. Он подарит мне бабочек в животе и отправит мою жизнь в штопор. Хочу быть первой, о чем он будет думать, когда просыпается, и последним, о чем будет думать перед сном — если я не буду спать рядом с ним.

Джексон взмахивает ножом, казалось бы, потерявшись в своем собственном маленьком мирке, высунув язык между губ, не обращая на меня внимания.

Не раньше, чем низкое «хм» вырвется из моего горла.

— Я знаю, ты сказала, что это ерунда, но я слышу, как ты думаешь, даже не поднимая глаз. — Его рука замирает, нож все еще торчит внутри буквы «В».

Забей на все.

— Мне просто интересно, что мы делаем.

Я знаю, еще слишком рано говорить об отношениях, но это не останавливает меня от замешательства, и мой разум не собирается отпускать это. Мне нужно знать, чего хочет от меня Джексон, иначе это сведет меня с ума.

— Мы набили чучело, потом съели яблоки в карамели, а теперь пытаемся вырезать эту тыкву, пока эти идиоты не вернулись со своими.

Фу, он намеренно притворяется непонимающим, хотя чертовски хорошо знает, о чем речь.

— Нет, я имею в виду, что у нас происходит. — Я не могу заставить свои губы произнести слова, о которых я думаю: чего ты хочешь от меня, Джексон? Если не хочешь встречаться со мной, то нам не следует проводить время вместе.

— Мы тусуемся вместе.

О боже. Все хуже, чем я думала. Тусоваться?

Вот что говорят парни, когда водят за нос кого-то, с кем определенно не собираются встречаться. Я видела это миллион раз раньше. Они не будут использовать слово «встречаться» и не скажут «просто трахаться», поэтому помечают статус как «тусуемся», чтобы никогда не приходилось объяснять ситуацию. Или их чувства.

Я знаю, что Джексон не морочит мне голову — он уже сказал, что не собирается встречаться со мной.

Но это свидание. Он сам так обозначил.

Я просто хочу знать, что будет дальше. Завтра. На следующей неделе.

Хочу подготовиться к тому, чтобы забыть все о Джексоне Дженнингсе-младшем после сегодняшнего вечера и перейти к кому-то, кто хочет, чтобы я была для него кем-то, а не никем.

Я не буду преследовать его в социальных сетях. Не буду ходить на его футбольные матчи. Откажусь, если он снова захочет потусоваться.

Потому что все, что я в конечном итоге сделаю — это полюблю его. Я уже чувствую, что начинаю влюбляться. Это пустило корни в ту секунду, когда парень отвез меня на ту ферму, помог забраться в повозку с сеном и обошел со мной тыквенное поле.

Наблюдая, как он запихивает Биффа МакМускула в свой грузовик… неуклюжий, переросший мальчик-мужчина… это что-то со мной сделало. Что-то теплое и тающее, как карамель на моем яблоке, сладкое и соленое, и как раз то, в чем я не знала, что нуждаюсь.

Джексон

Я знаю, почему Чарли так смотрит на меня, но делаю все возможное, чтобы избежать ее вопроса, прикидываясь дурачком.

С самого начала это была плохая идея.

Она не хотела со мной встречаться, и я не смог устоять перед этим гребаным вызовом. Теперь девушка сидит на моей чертовой кухне, за моим чертовым столом — в этом платье и этих туфлях, с этими волосами и этой улыбкой.

Румянец на ее щеках делает веснушки на переносице ярче.

Поэтому я говорю единственное, что могу придумать, чтобы избежать гнева в этих голубых глазах.

— Мы тусуемся вместе.

Чарли поджимает свои пухлые губы, и я знаю, что разочаровал ее. На эмоциональном плане я не могу позволить себе встречаться с ней — я могу водить ее на свидания, но это все.

Одно свидание здесь, одно свидание там.

Когда у меня есть время, что случается редко.

Девушки всегда хотят большего. Ожидают большего. Требуют большего.

Времени, энергии, внимания.

Всё.

Я годами наблюдал, как моя мама проделывала это с папой — ей никогда не хватало внимания. Он был слишком занят, зацикливался на футболе с того времени, как я научился ходить, и воспитывал меня, чтобы я стал звездным спортсменом. Когда я начал подавать надежды, мой отец нашел свою страсть: заставить меня играть в профессиональный футбол, чего он сам не смог сделать.

Они ругались. Она плакала. Он уходил.

Они ругались. Она плакала. Он уходил.

И так без конца.

— Тусуемся, — повторяет Чарли. — Ясно.

Она отодвигает свой стул и встает из-за стола, забирая с собой противень с семенами, и направляется к стойке. Спина прямая, словно кол проглотила.

Ноги загорелые и гладкие.

Попка упругая и круглая.

Чарли снимает куртку, закатывает рукава, обнажает предплечья, волосы спадают на одну сторону, длинные и шелковистые.

Я прочищаю горло и возвращаюсь к своей задаче.

— Было весело, да?

— Ага.

Черт. Я знаю эту конкретную версию «ага» — сам говорил это дюжину раз таким тоном. Она злится, но будет отрицать это теперь, когда я испортил настроение правдой.

Чего она хочет от меня?

Я смотрю на нее за стойкой — моей стойкой — и чувствую…

Вину.

Мне не следовало приглашать ее на свидание. У нее будут развиваться ожидания, а у меня может не хватить смелости отшить ее, когда выяснится, что я не готов.

На самом деле.

У меня нет практики общения с девушками. С парнями, да. С девушками? Нет.

Я никогда не встречался ни с одной живой душой. Никогда не ходил на свидание на школьные танцы, никогда ни с кем не целовался на заднем сиденье машины. Или в моем грузовике. Или на кукурузном поле.

Я, конечно, щупал сиськи, но у стриптизерши, во время поездки с парнями в стрип-клуб на двадцать первый день рождения товарища по команде, за пределы города, чтобы нас не поймали, хотя каждый человек там должен был знать, кто мы такие.

Дети-мужчины размером с великанов не появляются в джентльменских клубах каждый день недели.

Я заплатил за то, чтобы пощупать фальшивые сиськи.

Не самый лучший мой момент.

— Хочешь помочь с этим? — в отчаянии предлагаю я. Последнее, чего я хочу, это чтобы она злилась. Мы веселились, а теперь…

— Нет. Продолжай делать то, что делаешь.

Дерьмо.

Откладываю нож на поверхность стола. Вытираю ладони о джинсы, постукивая пальцами по ткани.

Размышляю.

Прежде чем успеваю подумать дважды, встаю и пересекаю небольшое пространство. Встаю позади Чарли, мое тело прижато к ее спине, руки парят над ее плечами.

Девушка замирает.

Ждет.

Руки в липком, тыквенном месиве отделяют тыквенные потроха от семян.

— Не сердись. — В конце концов мои ладони перестают парить и опускаются ей на плечи.

Я чувствую, как девушка напрягается и как у нее перехватывает дыхание.