В общем, я выгляжу так, словно нахожусь у гинеколога, собирающегося провести полное обследование моего влагалища.

Плевать.

Я хочу, чтобы он был внутри меня…

Хочу его…

Хочу…

Вспышки голубых огней в заднем окне привлекает мое внимание, и я замираю, пульсирующие ощущения между ног отступают на второй план, когда мой мозг понимает то, что, черт возьми, я вижу.

Это?..

Поднимаю голову, глаза, черт возьми, чуть не вылезают из орбит, когда патрульная машина подъезжает к грузовику с горящими огнями.

Я моргаю.

Моргаю еще раз, медленно обрабатывая ситуацию. Легонько толкаю парня в плечи.

— Джексон, остановись. — Снова толкаю. — Стоп! Джексон, полиция!

Он поворачивает голову медленнее, чем патока, смотрит в окно, щурясь на машину позади нас. Расслабляет лицо, натягивая футболку на невероятный пресс.

— Хм? — Чмокает меня в голое плечо.

«Тьфу, прекрати! Сейчас не время продолжать ласкать меня!»

— Что ты делаешь? Нас вот-вот арестуют за публичное непристойное поведение!

— Расслабься, детка, это полиция кампуса.

— А есть какая-то разница? — Почему это звучит так, будто я в панике? ПОТОМУ ЧТО Я В ПАНИКЕ!

Его невозмутимый смех неуместен.

— Да, значки ненастоящие, и они не могут на самом деле арестовать нас.

— Не могут?

— Нет, детка. Все, что они могут сделать, это написать мне предупреждение на клочке бумаги, который я немедленно выброшу в мусорку.

— О. Тогда из-за чего я так волнуюсь?

— Не знаю, но это действительно мило. — Он хватает клочок материи и бросает его в меня. — Вот, надень рубашку. Он выходит из своей машины.

— Спасибо.

— Расслабься, детка. Я бы не позволил, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

— Ох, — воркую я, когда офицер службы безопасности кампуса подходит к грузовику. Я вижу, как он достает блокнот или квитанцию из заднего кармана. — И я бы тоже не позволила, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

— Что со мной будет? Я двухметровая гора мышц.

— Я никому не позволю ранить твои чувства. И буду защищать твою честь, как была защитницей твоей девственности.

— Нет, ты была похитительницей моей девственности. Огромная разница.

Похитительница девственности Джексона? В этом есть что-то приятное…

Раздается стук в окно, и Джексон опускает стекло, кладя руку на дверной косяк, приклеивая покровительственную улыбку, которую я вижу, даже если смотреть сбоку.

— Что-нибудь не так, фальшивый офицер? — Он хихикает над собственной шуткой.

Парень игнорирует его колкость и поправляет солнцезащитные очки, сидящие у него на макушке, несмотря на то, что солнце зашло несколько часов назад.

— Вы знаете, кому принадлежит та другая машина?

Я слегка машу рукой парню.

— Да. Мне.

— Все в порядке?

— Да, все в порядке. Мы просто…

— …Пытаемся заняться сексом на обочине дороги.

— Джексон! — Я смущенно шлепаю его по руке. — Извините за него, он новичок во всем этом.

Охранник даже не улыбается.

— Значит, на обочине стоит ваш автомобиль, и вы занимаетесь сексом в грузовике?

Джексон кивает.

— Обочина дороги — это вроде как наша фишка.

Я стону. К сожалению, это в некотором роде так и есть, и я задаюсь вопросом, ожидают ли у нас впереди годы юбилеев, которые будут отмечаться на этом самом участке улицы.

Эта мысль согревает меня, и я придвигаюсь ближе к Джексону. Он смотрит вниз, когда я кладу свою руку в его. Сжимаю.

«Я люблю тебя», — говорю я ему одними губами, пока охрана кампуса выписывает каждому из нас предупреждение за то, что мы припарковали два автомобиля на обочине дороги.

«Я тоже люблю тебя, детка», — отвечает он одними губами.

Парень берет квитанции, когда их ему передают через окошко. Скручивает их, когда патруль кампуса неторопливо уходит, бросая их на заднее сиденье своего грузовика.

— Эй! Мы должны их сохранить! Это сувениры!

— Серьезно? — Он смотрит скептически. — Ты хочешь сохранить два листка бумаги с угрозой отбуксировать нас в следующий раз, когда нас поймают на обочине дороги?

— Да. Это романтично — мы встретились на обочине дороги.

— Нет, мы встретились в кафетерии.

Правда.

— Но я не понимала, что ты мне нравишься, пока не увидела тебя на обочине дороги.

— Нет, ты меня терпеть не могла.

Тоже верно. Но теперь он просто придирается.

— Тебя и твой большой, тупой грузовик.

— Тебе нравится этот большой, тупой грузовик.

И снова он прав, нравится.

— Иди сюда и поцелуй меня. — Я постукиваю кончиком пальца по уголку рта.

Джексон хихикает.

— Да, мэм.

Да, мэм.

Джексон

Черт возьми, я голоден.

В этом нет ничего нового — я всегда голоден. Проблема в том, что я слишком далеко от дома, чтобы сгонять туда по-быстрому. У меня есть грузовик, но я не готов потерять свое парковочное место рядом со спортивным зданием из-за перекуса. И тем более не готов бежать домой ради замороженного буррито, даже если это сожжет калории.

Как медведь, вынюхивающий еду после долгой зимы, я забиваю на столовую для спортсменов — это слишком далеко, а у меня чрезвычайная ситуация.

Придется обойтись кафетерием на территории кампуса для обычных студентов.

Морщу нос при этой мысли, страшась безвкусных котлет в гамбургере и вялых листьев салата, которые я обязательно найду, когда доберусь туда. Курица звучит привлекательно, так же, как хот-доги.

Ускоряю шаг, вспоминая, где находится это гребаное заведение. Я не ел там с тех пор… ну, с тех пор как украл еду Чарли в первый день, когда мы встретились.

Она где-то здесь, я просто должен…

Взглядом сканирую кафетерий в поисках моей девушки, и когда замечаю ее, пробираюсь через переполненный обеденный зал, подкрадываясь к ней сзади.

Стою, глядя вниз на макушку ее хорошенькой белокурой головки. Ухмыляюсь, когда она нетерпеливо постукивает по кафельному полу. Встречаюсь взглядом с парнем за стойкой.

Он внутренне стонет, узнавая меня, изо всех сил стараясь игнорировать украдкой голодные взгляды, которые я бросаю на курицу и котлеты с гамбургерами, шипящие на его плите.

«Уходи, чувак», — словно говорит он мне.

Я никуда не уйду.

Я чертовски голоден. К тому же, моя девочка стоит здесь, тоже голодная.

Когда булочка готова, парень кладет её на ладонь, шлепая цыпленка в центр. Закрывает, надежно заворачивает в фольгу. Протягивает руку над прилавком, в мою ожидающую хватку.

Я хватаю сэндвич, немедленно разворачиваю и запихиваю первый теплый кусочек в рот.

Святое дерьмо, это чертовски вкусно.

— Эй! Какого черта, это было мое! — Чарли резко оборачивается, глаза уже сузились, кинжалы нацелены мне в грудь. — Ты придурок! — Она смеется, шлепая меня по руке. — Дай мне кусочек.

Моя девушка открывает рот, чтобы я мог ее покормить.

Игриво я поворачиваюсь, чтобы уйти.

— Кто успел, то и съел.

Она хватает меня за пояс моих спортивных штанов и тянет.

— О, нет, ты этого не сделаешь, приятель. Ты мой должник.

— За что? — Я откусываю еще кусочек, протягиваю руку за следующим сэндвичем, снимаемым с гриля, а затем передаю его Чарли. Она берет его, поднимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать меня в челюсть.

— Ты должен мне оргазм.

— Я должен?

— Ты уже забыл, когда мы в последний раз пытались заняться сексом, когда вошел твой сосед? — Брови Чарли взлетают вверх, когда она напоминает мне — в третий раз на этой неделе — что Родриго пришел «в поисках карандаша», пока мы занимались сексом.

— Кто вообще пользуется карандашами? — размышляю я, запихивая курицу в свой желудок.

— Вот именно. Кто? — бормочет Чарли, направляясь к выходу и толкая стеклянные двери, выходя на улицу. — А до этого нас чуть не арестовала полиция кампуса.

Она все еще слишком драматично относится ко всему этому. Это была не настоящая полиция, так что не знаю, из-за чего она так расстроилась.