— Да. Я думаю, что он похож на чувака, поэтому ему нужно мужское имя.

Девушки такие странные.

— Например?

— Например… Джексон Дженнингс четвертый.

— Ха-ха, очень смешно.

— Рэндалл?

Теперь я киваю головой, вступая в игру, называя нашего вымышленного нового друга.

— Я не возражаю против Рэндалла, но как насчет Натана? Или Кайл?

— Они кажутся слишком… нормальными. А как насчет Биффа МакМускула? — Она невозмутима, в ее глазах блеск.

— Бифф МакМускул? — Я бросаю на него быстрый взгляд в зеркало заднего вида. — У него нет мускулов.

— Я знаю, но… — Чарли опускает голову, ее щеки розовеют. — Так я называла тебя до того, как узнала твое имя. — Бросает взгляд на меня. — Разве это плохо?

— Ты называла меня Биффом МакМускулом? — Меня немного тошнит, когда я это говорю. Реально, какого хрена? — Почему?

Бифф?

— Ты весь такой… — Чарли машет руками вдоль моего торса, вверх и вниз. — Подтянутый, крепкий и огромный.

Я заставляю себя смотреть на дорогу, но это упражнение на самообладание. Мне так сильно хочется пристально посмотреть на Чарли.

— Ты не могла придумать лучшего прозвища? Это ужасно.

Со стороны пассажирского сидения доносится вздох.

— Я знаю, но в то время ты мне не нравился, так что это казалось подходящим.

— Я тебе не нравился?

— Ну же, ты сам знаешь. — Я получаю покровительственное надутое лицо, когда она копирует мое выражение. — Почему у тебя такое выражение лица?

— Э-э, потому что я думал, что нравлюсь тебе, но ты притворялась.

— Нет. Я буквально терпеть тебя не могла. Я имею в виду — достаточно, чтобы проклинать тебя несколько раз. Ты такой ужасный.

Я?

— На меня никогда раньше не было никаких жалоб.

— Кто будет жаловаться тебе в лицо? Никто. Естественно. — Чарли фыркает, скрещивая ноги. — Ты Три-Джей, всемогущий принимающий — никто не посмеет сказать тебе «нет», не говоря уже о том, чтобы сказать, что ты ведешь себя, как осел, или что ты отстой. Ну же, давай на секунду будем реалистами.

Мой рот открывается, чтобы ответить, но снова закрывается, когда Чарли продолжает увлекаться темой того, что я задница:

— Все слишком заняты тем, что целуют тебя в задницу. Когда в последний раз кто-нибудь говорил тебе «нет»? Или не дал тебе того, чего ты хотел? Или поставил тебе плохую оценку? — она фыркает.

— Эй, у меня бывают плохие оценки. — Почему я защищаюсь?

— Хорошо, ты получаешь плохие оценки. — Она использует воздушные кавычки вокруг слова «плохие», и я снова обижаюсь. — Когда ты в последний раз проваливал занятия?

— Ты намекаешь, что мне незаслуженно ставят хорошие оценки?

Девушка вскидывает руки вверх ладонями к потолку.

— Откуда мне знать?

— Вот тут ты ошибаешься. Я надрываю задницу в учебе. Они могут адаптировать занятия для студентов-спортсменов, но принимать их на мое усмотрение, а я этого не делаю. Если я получу травму и попаду в список травмированных, мне конец. Тогда что? Моя карьера рухнула, и я останусь ни с чем. Так что я усердно учусь, потому что это еще одна причина, по которой я здесь.

— Футбол и ученая степень.

— Да.

— И это все?

Мои руки сжимаются на кожаном руле, губы поджаты в упрямую линию.

— Да.

— И ты не жульничаешь?

Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть ей прямо в глаза.

— Нет.

Ее ладони снова поднимаются вверх, на этот раз в знак капитуляции.

— Ладно, ладно, я просто спрашиваю, блин. Опусти смертоносный взгляд на ступеньку ниже.

— Новость, Шарлотта, нельзя обвинять людей в жульничестве, основываясь на стереотипах.

— Прости.

Я чувствую тяжесть на своем предплечье, опускаю взгляд, чтобы посмотреть на пальцы, лежащие там. Светло-розовые ухоженные ногти. Тонкое золотое кольцо на ее указательном пальце.

Чарли касается моей мышцы один раз, два, прежде чем отстраниться и вернуть ладонь на свое место на ее бедре, но ущерб уже нанесен. Я все еще чувствую тепло ее руки на своей коже еще долго после того, как оно исчезло.

— Прости, Джексон, — повторяет она, на этот раз тихо, наблюдая за моим отражением. — Эй.

Я оглядываюсь.

Она улыбается, прикусывая нижнюю губу.

— Я очень рада вырезать тыкву вместе с тобой сегодня вечером.

Черт возьми, тыква.

Мой дом.

Ребята.

— Бьюсь об заклад, Бифф МакМускул тоже взволнован.

Я стону.

Чарли

Вау. Так вот как выглядит футбольный дом, когда в нем нет вечеринки.

Мы входим, Джексон закрывает за нами дверь, и я уже слышу гул голосов внутри.

Глубокие голоса, низкие и приглушенные — по словам Джексона, сегодня канун игрового дня, поэтому парни должны быть дома, трезвыми и в постели к определенному часу.

— Ты же знаешь, что у нас не должно быть гостей вечером перед игрой, южный пай-мальчик.

— Заткнись, МакМиллан.

Парень, которого Джексон называет МакМилланом, засовывает в рот ложку чего-то, похожего на арахисовое масло, и говорит с набитым ртом, следуя за нами на кухню.

— Я просто говорю.

Джексон ставит тыкву в центр стола, бросая рядом набор для вырезания.

— Что это такое? — спрашивает МакМиллан, прислоняясь бедром к стойке.

— На что, черт возьми, это похоже? — рявкает Джексон.

— Тыква.

Джексон подходит к шкафу и роется в поисках миски, выдвигает ящик и достает нож и две ложки. Хватает рулон бумажных полотенец.

Бесцеремонно вываливает все это на поверхность стола.

— Я могу помочь? — Этот парень, МакМиллан, слоняется без дела и теперь положил руки на спинку стула, намереваясь вытащить его.

— Нет! Иди займись чем-нибудь другим, — огрызается Джексон. — Подальше отсюда.

— Но мне нечего делать, — возражает МакМиллан, все еще не отпуская спинку стула. Он потихоньку вытаскивает его.

— Найди что-нибудь. Убирайся из кухни.

Я вижу, что Джексон все больше расстраивается. Мои глаза расширяются, когда в комнату входит другой парень.

— Что это такое? — Большой парень указывает на центр стола, на тыкву.

— О боже, — протяжно стонет Джексон, и я ухмыляюсь его акценту.

— Я люблю вырезать тыквы. У тебя одна?

— Да, и ты не помогаешь. Ты уходишь.

— Я не могу уйти. Правила тренера — я должен быть здесь.

Джексон закатывает глаза, и МакМиллан наклоняется, чтобы дать большому парню пять.

— Отлично, Айзек.

— Что ты собираешься на ней вырезать? — спрашивает Айзек. — Однажды моя сестра заставила меня вырезать летающего единорога. Эта чертова штука заняла у меня два часа. — Он делает паузу и хмурится. — Куда мы ее поставим? На крыльцо?

— Нет, она заберет её домой. — Джексон выталкивает слова сквозь стиснутые зубы, и только сейчас этот новый парень — Айзек — замечает меня в комнате.

Он улыбается мне, переводя взгляд с Джексона на меня. Медленная улыбка занимает половину его лица. Его зубы белые, но немного кривоватые, и не хватает одного с левой стороны. Может быть, он выбил его случайно локтем на игровом поле во время тренировки?

— Кто ты такая? — Он прямолинеен, но я не возражаю.

— Я Чарли.

— Это мужское имя, — грубо сообщает он мне. Тем не менее, парень улыбается, как будто знает, что Джексон разозлится, если меня будут дразнить.

Так и происходит.

— Это не мужское имя, придурок. Оставь ее в покое.

Джексон то же самое сказал мне при знакомстве, но я не собираюсь указывать на это перед его друзьями, когда он уже раздражен их присутствием.

— Почему ты собираешься забрать тыкву домой, Чак? Не думаешь, что она будет красиво смотреться в этом прекрасном доме?

Я колеблюсь, прежде чем ответить.

— Джексон думает, что на крыльце ее разобьют, и я согласна с ним.

МакМиллан выпрямляется.

— Если кто-нибудь попытается разбить эту тыкву после того, как ты ее вырежешь, я надеру им задницу.