Я видел такое в фильмах и знаю, чем это закончится. Я столько раз представлял это в своем воображении за последние несколько недель с тех пор, как встретил ее — как Чарли будет выглядеть, когда я заставлю ее кончить. Да, я думал об этом. Я девственник, а не парализован ниже пояса.

— Джексон, боже мой, Джексон.

Кружу языком по клитору. Всасываю. Лижу.

— О, черт, — стонет она гортанно — звук, который я бы не мог представить, чтобы издавала девушка. — Черт.

Я люблю грязные разговоры — это эротично и неожиданно. Никогда не слышал, чтобы Чарли ругалась, не говоря уже о том, чтобы говорить непристойности, и тот факт, что она делает это во время секса — или орального секса — чертовски сексуален.

Это делает меня твердым, как гребаный камень. Трусь членом о матрас, в то же время пожираю ее. Трахаю свое постельное белье, как похотливый щенок, готовый кончить и неизбежно брызнуть спермой на свое чертово одеяло.

Блядь.

Поезд невозможно остановить, как только он приходит в движение, и мы оба стонем — я в ее киску, Чарли в полутемную спальню.

Возможно, я неопытен, но знаю, что она вот-вот кончит, судя по движениям ее таза на кровати. Чарли чертовски близка к тому, чтобы ткнуться промежностью мне в лицо, трахая его. Сначала небольшое дрожание. Потом раздается более громкий стон. Затем девушка толкает меня в плечи, отталкивает, но на самом деле не хочет, чтобы я отстранялся. Она просто не знает, что, блядь, с собой делать, когда ее тело начинает трястись от удовольствия.

Теперь я чувствую это на своем языке, толчки. Ее тело гудит. Конвульсирует, за неимением лучшего термина.

Я чувствую, как все это происходит на поверхности моего языка. На губах. Я ухмыляюсь в ее киску, зная, что буду пахнуть сексом в течение нескольких дней — ее запах отпечатался на моей коже. У меня под носом. На моих пальцах.

М-м-м.

Мне нравится мысль о том, что я буду чувствовать ее запах после сегодняшнего вечера, когда буду сидеть в классе или надевать шлем на футбольном поле.

Соки Шарлотты Эдмондс.

Чертовски сладкие.

Кто бы знал?

Я мог бы привыкнуть ужинать ее киской. Меня подпитывает моя ненасытная часть. Я хочу дать ей лучший гребаный оральный секс, который у нее когда-либо был или будет.

«Запомни этот момент. Это может больше никогда не повториться…»

Отмахиваюсь от этой мысли.

«Нет. Это не в последний раз, Джексон. Ты запал на нее, и чертовски хорошо это знаешь. Перестань отрицать это».

Она повторяет мое имя снова и снова, как мантру, псалом, обращенный к Богу, повторяемый и заученный наизусть. Девиз всей жизни.

— Джексон, о, Джексон… Да… боже, Джексон, о, Господи…

Это удовольствие.

Ни с чем не сравнимое удовольствие.

Ничто никогда не заменит его звучание, ни шум на стадионе во время игры, ни болельщики, выкрикивающие мое имя в унисон, когда я играю. Ни пресса, зовущая меня на интервью. Ни студенты, произносящие мое имя, когда я прохожу мимо них по кампусу, направляясь в класс. Ни маленькие дети, которые хотят мой автограф, если видят меня в продуктовом магазине.

Звуки, исходящие от Чарли, превосходят все это.

Мое имя на ее губах.

Чарли

Я вымоталась…

Приоткрываю веки, моргая в кромешной тьме спальни, слыша только звук нашего дыхания и мягкое жужжание вентилятора над нами.

Ничего не вижу, даже потолка.

Мы пролежали здесь несколько часов. После того как Джексон подарил мне восхитительный оргазм, он скатился с кровати и пошел в ванную, чтобы подготовиться ко сну. Почистил зубы, умылся, вернулся и забрался на матрас. Было неловко. Парень не совсем понимал, что со мной делать. Потянулся ко мне, потом неуверенно отстранился.

Я облегчила ему задачу. Желая обняться, я свернулась калачиком у его гигантского, теплого тела и понемногу Джексон расслабился и обнял меня. Одна рука покоилась на моем бедре, другая под его головой, он положил подбородок на изгиб моего плеча и вдохнул мой шампунь, мой запах.

М-м-м.

«Это превзошло все, что было раньше».

Мои посредственные свидания, которые закончились неудачей, ни к чему не привели и ничего не значили. Секс, который у меня был с моим бывшим парнем.

Должно быть, в какой-то момент я откатилась от него во сне, и пространство между нами холодное. Скольжу назад, медленно приближаясь к парню в темноте. Прижимаюсь к нему спиной. Моя задница крепко прижата к его передней части — его член больше не напряжен и не просит внимания.

Прижимаюсь еще крепче, наслаждаясь теплом его большого тела. От него исходит жар, как от адского пламени — термостат, как назвала бы его моя мама. Его нежный храп напоминает мне о дремлющем медведе.

Нежном, дремлющем медведе.

Джексон более чувствителен, чем я могла бы предположить. Его страсть к футболу глубже, чем страсть к чему-либо еще, и именно это делает его фантастическим.

Но в нем есть нечто большее, и я верю, что парень только начинает это понимать. Джексон открывает в себе то, чего не знал раньше. Как будто есть жизнь кроме футбола, если ты откроешься ей.

Вне поля есть жизнь. Люди могут любить тебя больше, чем ты их. Они могут любить тебя за тебя.

Любовь.

Для этого еще слишком рано, но волнение есть. Я чувствую его каждый раз, когда нахожусь рядом с ним. И это чувство нарастает каждый божий день, каждый раз, когда парень говорит что-то милое со своим южным акцентом. Такой очаровательный. Сдержанный.

Джексон застенчив.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять это, потому что я судила о нем исключительно по его размеру и внешнему виду — огромные, возвышающиеся гиганты обычно не излучают робкой атмосферы, но теперь, когда я знаю о нем больше…

Я вижу это. Вижу его.

Милый мальчик, который хочет большего, чем игра в мяч.

Джексону Дженнингсу наплевать на деньги или славу. Все, чего он хочет, это чтобы его отец гордился им. Хочет, чтобы его мать проявляла к нему нежность. Он жаждет этого.

«Что ж, у меня есть для тебя новость, Джексон Дженнингс: я горжусь тобой. И хочу показать тебе свою привязанность».

Я просто хочу, чтобы он рассказал мне, что чувствует, чтобы я знала…

Его руки сжимаются вокруг меня, медленно опускаясь к моему животу и нежно обнимая меня. Низкий храп в моем ухе странно удовлетворяет.

Мы оба удовлетворены, расслаблены.

Вздыхаю.

Лежу тихо, размышляю, пытаюсь успокоить свой мозг, чтобы отдохнуть, даже не зная, что вообще меня разбудило.

Подавляя зевок, закрываю глаза — все равно слишком темно, чтобы что-то видеть, — и выбираю место в своем сознании, чтобы мои мысли могли вернуться ко сну. Занятия. Осень. Завтра будет дождь. Праздник. Джексон, Джексон, Джексон.

«Фу. Давай спать, Чарли! Выключи свой мозг!»

Это занимает у меня много времени. Слушание ритма дыхания Джексона помогает. Ритм постоянный и успокаивающий. Я чувствую себя в безопасности в его объятиях. Парень сдвигается, его крупная фигура движется позади меня, нос все еще уткнут в мою шею.

Лежу неподвижно, пока он скользит рукой вверх по моему бедру, моей руке, пока не убирает пальцами длинные пряди волос с моей шеи, где только что было его лицо.

Джексон целует меня ниже уха.

Лежит в темноте, просыпается, гладит мои волосы, нежно перебирает их пальцами. Тихо, не издавая ни звука.

Мое тело расслабляется, дрейфует в невесомость.

Затем.

Джексон говорит.

Это тихий шепот — просто мое имя.

— Шарлотта.

По какой-то причине я остаюсь совершенно неподвижной.

Мне любопытно, и я жду.

— Ты не спишь?

Притворяюсь спящей, контролирую свое дыхание.

Его пальцы слегка играют с волосами у моего уха, наматывая их на указательный палец, скользят по коже моей щеки.

Хотя мы прижаты друг к другу, парень придвигается еще ближе, касаясь губами моего плеча. Положив руку мне на плечо, он еще раз целует мою кожу.