— Это не занятия йогой, — она занялась чем-то на столе, и у меня сразу же возникли подозрения.

— Так что же это за занятие?

— Это сеанс аффирмаций, сосредоточенный на любви и отношениях, — сказала она, без нужды поправляя стопку бумаг. — И это будет очень полезно для тебя.

— Аффирмации? Это как медитация?

— Вроде того, — ответила она, делая долгий глоток из своей бутылки с водой, — Но аффирмации произносятся вслух.

Я уставилась на нее.

— Я должна говорить там вслух? Ни за что.

— Ты сказала, что хочешь вырваться из своих романтических шаблонов, Эмми. Мы не можем полагаться только на свои мысли, когда нам нужно перестроить себя, как ты пытаешься сделать. Нам нужно перевести мысли в слова, а слова в действия, чтобы проявить наши намерения.

— Это звучит как полная чушь. Я ухожу отсюда, — я огляделась в поисках ближайшего выхода, но она схватила меня за руку.

— Нет! Ты же не хочешь больше быть хомячком?

— Нет, — признала я.

— Тогда оставайся. И поверь мне, — сказала она, ведя меня в одну из небольших комнат рядом с вестибюлем. — Все будет замечательно.

Я сомневалась, но все равно пошла за ней в комнату, решив, что хомяку нечего терять.

Кроме нас с Марен, в комнате было 10 студентов плюс инструктор Хармони. 8 из них были женщины, а 2 — мужчины. Мы все сели в круг, и первое, что Хармони попросила нас сделать, это озвучить одну из негативных мыслей, застрявших в нашем мозгу. Большинство женщин говорили такие вещи, как «Я недостаточно красива, недостаточно худа» или «Я никогда никого не найду». Это было так угнетающе.

Почему так много людей так поступают с собой?

Когда настала очередь Марен, она сказала:

— Я не имею значения для мира. И чувствую себя ничтожной.

Я была настолько ошеломлена ее заявлением, что даже не поняла, что теперь моя очередь. Все ждали моего выступления, и тут она толкнула меня локтем в бок.

— Эмми, — прошептала она. — Давай.

— О! Я влюбляюсь только в мудаков, — это было не то, что я планировала сказать, но Марен заставила меня растеряться. К счастью, все засмеялись, даже Хармони и моя сестра. — Извините, — сказала я, подняв обе руки. — Наверное, я могла бы сформулировать это более элегантно. Сегодня у меня ничего не получается.

— Правда не всегда элегантна, — сказала Хармони, — И мне нравится твоя честность и самоанализ. Смотри на эти вещи, как на триумф.

После того как мы озвучили свои самые неприятные негативные мысли, Хармони объяснила, что нам нужно изменить образ мыслей и чувств по отношению к себе, чтобы изменить частоту, на которой мы вибрируем во Вселенной. Мне удалось не закатить глаза, но с огромным вздохом дать Марен понять, что я чувствую. Она снова толкнула меня локтем.

— Просто соглашайся, хорошо? Ради меня, если не ради себя?

— Хорошо. Для тебя. Но за это ты должна мне настоящий смузи. А не тот, в котором есть капуста.

— Договорились.

Следующие 20 минут я слушала, как Хармони объясняет, как позитивные аффирмации могут помочь нам изменить наши частоты. Затем она дала каждому из нас рекомендации, основанные на наших индивидуальных потребностях. Для Марен она предложила что-то вроде «Я вношу позитивный вклад в этот мир». А мне она сказала, что я заслуживаю поддержки, любви и потрясающих отношений.

Мне вроде как понравилось.

— Ну что? Что ты думаешь? — спросила Марен, когда мы сидели и потягивали коктейли.

— Я подумала, что то, что касается наших вибраций во Вселенной — это полная чушь, но все остальное вроде как имеет смысл. Мне было не по себе, когда все высказывали свои негативные мысли.

Она кивнула.

— Мне тоже.

— Ты действительно так себя чувствуешь? — спросила я ее. — Как будто ты не имеешь значения для всего мира?

— Иногда, — она посмотрела вниз на свой коктейль. — Я часто борюсь с тем, что должна делать со своей жизнью. Когда я танцевала, то чувствовала, что у меня действительно есть цель. Я что-то создавала. Но с тех пор я как бы блуждаю.

— Но у тебя есть работа, которую ты любишь, и у тебя есть мир, баланс и внутренний гомеогениус.

Это заставило ее улыбнуться.

— Гомеостаз.

Я улыбнулась в ответ, затем наклонила голову.

— Меня действительно удивляет, что ты так считаешь.

Ее щеки слегка порозовели.

— У меня действительно есть все эти вещи, и мне кажется, что я единственная, кто жалуется, что у меня нет цели в жизни, когда так много людей в мире страдают. Думаю, что, возможно, так оно и есть — я бы хотела сделать что-то за пределами себя, что-то большее. Я просто не знаю, что.

— Ты поймешь это, Марен, — сказала я, положив руку на ее руку. — Ты предназначена для чего-то великого. Я знаю это.

Мне стало немного легче от мысли, что у кого-то, кто так хорошо владеет собой, как Марен, есть свои сомнения в себе. Не то чтобы я хотела, чтобы моя сестра чувствовала себя плохо, но что-то в том, что я знала, что она иногда так делает, заставляло меня чувствовать себя менее одинокой.

Позже, когда я наливала себе бокал вина и ждала, пока приготовится моя замороженная энчилада верде, я опробовала свою позитивную аффирмацию.

— Я заслуживаю поддержки, любви и потрясающих отношений, — сказала я вслух. Это было немного странно, но я все равно повторила. — Я заслуживаю поддержки, любви и потрясающих отношений.

Я повторила это еще раз, когда мыла посуду и укладывала ее в посудомоечную машину. И снова, когда чистила зубы. И снова, когда лежала в постели и смотрела в потолок.

Стало ли мне от этого менее грустно по Нейту? Нет. Мне так не хватало его голоса, его улыбки, его рук, обнимающих меня, что мне стоило большого труда не сорваться, и не намочить подушку.

Однако я начала верить в это и чувствовать себя немного лучше из-за своего решения постоять за себя и дать ему понять, что то, что он сделал, не нормально. Я заслуживала лучшего в жизни, и это зависело от меня.

На следующее утро я написала своей двоюродной сестре Мие, что я достаточно долго думала об этом и решила принять ее предложение.

Нейт

Первую половину воскресенья я спал, чередуя сон с периодами ненависти к себе и сожаления. Было также приличное количество жалости к себе, что выглядело убого и отвратительно, но я твердил себе, что я сделал то, что должен был, всем стало лучше, и, хотя это больно, я принимаю эту боль ради общего блага. Я был мучеником.

Как я уже сказал. Жалкий.

Я написал Рейчел сообщение с вопросом о Пейсли, и она сказала, что поговорила с педиатром, который посоветовал привести ее во вторник на осмотр, но пока температура держится ниже 38, он не слишком беспокоится. Рейчел пообещала сообщить мне новости сегодня вечером, и я отправил ей ответное сообщение с адресом моей фирмы, сказав, что встречусь с ней там в 9 утра. Я также связался по электронной почте со своим боссом и сообщил, что вернусь на работу раньше, чем ожидалось.

После этого я заставил себя встать с постели и потащил свою задницу в спортзал. Я не хотел быть парнем, который валяется в постели, и жалеет себя. Я упорно тренировался, и мне было приятно наказывать свое тело. Это отвлекало меня от мыслей о том, что я скучаю по Пейсли и Эмми. Это также вернуло мне часть моего прежнего «я». Я скучал по тренировкам, по времени, проведенному в одиночестве, по ощущению силы и успешности. Я смотрел на себя в зеркало: пот капал с моей кожи, мышцы напрягались, тело было крепким, и я снова чувствовал себя собой. Наверное, я провёл там часа 2. Когда закончил, я принял душ и перекусил в кафе спортзала, все еще пребывая в восторге.

Однако, когда я вернулся в свой дом, все изменилось.

В коридоре перед дверью Эмми я внимательно прислушался, не слышно ли чего-нибудь внутри, но не было похоже, что она дома. Разочарованный, я вошел в свою квартиру. Наверное, это было хорошо, что мне нужно было найти новое место для жизни. Даже, если она не ненавидит меня, мы никогда не станем друзьями, как раньше. Я чертовски ненавидел это.