Позволь ей найти того, кто сделает ее счастливой, того, кто сделает ее своим всем, того, кто даст ей будущее, которого она заслуживает, потому что ты не можешь.

Было достаточно трудно закрыться от нее сегодня, но мне потребовалась каждая крупинка силы, чтобы не сдаться, когда она коснулась моей ноги, тихо проговорив мне на ухо о помощи со снятием напряжения. Она даже не представляла, как сильно я хотел сделать именно это — повалить ее на диван и овладеть ее горячим маленьким телом, дать ей всю любовь и внимание, в которых я ей сегодня отказал, получить удовольствие от наслаждения ею, показать ей, как я благодарен за то, что она здесь, что она совершенна, что она моя.

Но я не мог. Я должен был отпустить ее.

Мои руки сжались в кулаки, пока она надевала обувь.

Я буду чувствовать себя лучше, когда она уйдет, верно?

Так же, как я чувствовал себя лучше после ухода Рейчел. Меньше угрозы. Больше контроля. Больше похожим на себя. Мне было так приятно принимать решения после того, как она снова застала меня врасплох, появившись у моей двери и пытаясь забрать Пейсли. Может быть, я был немного резок, но к черту ее за то, что она думала, что может решать все и всегда. За то, что думала, будто может приходить и уходить с Пейсли, когда ей заблагорассудится. За то, что обращалась со мной так, будто я не имею значения, будто то, чего я хочу, не имеет значения. Было приятно отключить свои чувства, заявить о себе и взять ситуацию в свои руки. Сказать ей, как все будет происходить. Выставить свои условия. Это было знакомо.

Это все, чего я хотел. Снова почувствовать себя самим собой.

Эмми подошла к двери.

Не смотри на нее. Не смотри, как она уходит.

Но я не мог оторвать от нее глаз.

Она потянулась к ручке. И остановилась. А потом повернулась.

— Нет, — сказала она, как будто я задал ей вопрос.

— Что?

— Нет. Ты не можешь быть очередным козлом, который отшивает меня без толкового объяснения. Я достойна большего.

Гораздо большего.

Но я не мог сдаться.

— Все, что я сказал, это то, что мне нужно немного пространства.

— Это чушь. С тобой что-то происходит, а ты не говоришь мне, что именно.

— Это смешно, — я мог бы задохнуться от собственной ненависти к себе.

— Нет. Это не так, — она подошла к лампе и включила ее. — Ты смотришь мне в глаза и говоришь, что со вчерашнего вечера ничего не изменилось. Но ведь парень, с которым я была прошлой ночью, это не тот человек, который сидит сейчас на этом диване.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — я встретился с ее глазами ровно на 2 секунды, и отвел взгляд.

— Нет, понимаешь. Ты точно понимаешь, о чем я говорю. Так какого хрена, Нейт? Какая из твоих версий реальна?

Мои руки сжали колени. Желудок свело.

— Прошлой ночью я пытался быть тем, кем не являюсь.

Молчание.

— Ты серьезно?

Я тяжело сглотнул, сдерживая все слова извинений, грозящие сорваться с моих губ.

— Да. Я сказал то, что, как мне казалось, ты хотела услышать.

— Почему?

— Я пытался быть таким, каким ты хотела меня видеть.

— Все, о чем я когда-либо просила тебя, это быть честным!

— Видимо, у меня это не очень хорошо получилось.

Каждое слово из моего рта было отвратительным. Я чувствовал себя ужасно.

— Почему ты пригласил меня переночевать прошлой ночью? Почему ты попросил меня поехать с тобой к твоей маме сегодня?

Я пожал плечами.

— Мне показалось, что я должен попросить тебя об этом.

— Боже мой. Не могу в это поверить.

Я рискнул взглянуть на нее, она запустила руки в волосы.

— Я не могу, черт возьми, поверить, что влюбилась в еще одного из вас, — ее глаза закрылись, и она покачала головой. — Это невозможно.

Черт.

Я не хотел оказаться в одном ряду с другими ее бывшими пронырами, которые заставляли ее чувствовать себя плохо. Я не бросал ее — я лишь пытался заставить ее бросить меня.

Я встал.

— Эмми, я не говорю, что мы должны полностью порвать отношения.

Она уронила руки, и уставилась на меня.

— Ты не можешь этого иметь в виду. Ну и кто теперь живет в мире фантазий?

— Ты хотела, чтобы я был честен, вот я и честен. Прошлая ночь была больше похожа на спектакль. Я хотел, чтобы ты хорошо провела время.

— Боже мой.

Она подняла руку, чтобы заставить меня замолчать, но я продолжил.

— Но это не значит, что мы должны полностью прекратить общаться. Это просто значит, что мне не нужна девушка. У меня действительно нет времени, с Пейсли и всем остальным.

— Не смей использовать свою дочь в качестве оправдания. Дело не в ней.

Я пожал плечами и скрестил руки на груди, как глупый придурок, которым я и был, пока она собиралась с мыслями.

— Знаешь что, Нейт? Ты был прав насчет меня. Я слишком легко доверяю. Увлекаюсь. Отдаю свое сердце без боя. Поздравляю, ты показал мне правду, — она подошла к двери и открыла ее, а затем снова повернулась. — Теперь я поняла. Иногда трах — это просто трах.

А потом она ушла.

***

Я не мог уснуть. Пейсли тоже была беспокойной, и я провел большую часть ночи, вышагивая по полу спальни, пытаясь успокоить ее и убедить себя, что поступил правильно, освободив Эмми. Я снова и снова перечислял свои причины, и каждый раз приходил к одному и тому же выводу. В конце концов, это никогда не сработает. Мы были слишком разными. Мы не хотели одного и того же. В конце концов, мы бы причинили друг другу боль.

Но это было чертовски ужасно.

Я все время видел ее лицо, когда сказал ей, что не имел в виду то, что сказал в пятницу вечером. Она была так опустошена. Это был такой дерьмовый способ закончить отношения, так врать ей, но я боялся, что, если бы я не был полным мудаком, она бы отнеслась с пониманием, и предоставила мне пространство, о котором я просил.

Пространство. Что за чертова шутка. Я никогда не чувствовал себя стесненным рядом с ней.

На самом деле, все, что я когда-либо хотел сделать, это быть ближе.

Я не мог перестать думать о ней.

Как, черт возьми, я собирался забыть ее? Особенно живя прямо напротив? Будем ли мы когда-нибудь снова разговаривать друг с другом? Боже, я уже скучал по ней, а ее не было всего несколько часов. А что, если я увижу ее с парнем в коридоре или еще где-нибудь? С каким-нибудь придурком, который не заслуживает ни прикоснуться к ее волосам, ни услышать ее смех, ни взять ее за руку, не говоря уже о том, чтобы увидеть ее обнаженной, почувствовать запах ее кожи или ощутить, как ее ноги обвиваются вокруг него?

На хрен этого парня! Я, бл*дь, разорву его на части.

Никто не заслуживал ее. Даже я.

Особенно я.

Я придвинул Пейсли к своему плечу и заметил, что она кажется немного теплой. Я тут же прижал ее щеку к своей. Она была обжигающе горячей. В моей голове раздался тревожный звонок.

Включив лампу на тумбочке, я увидел, что ее лицо раскраснелось.

О, черт! Что, если у нее жар? Что мне делать?

Моим первым побуждением было пойти за Эмми, но потом я вспомнил, что не могу.

Черт!

С досадой я схватил с тумбочки телефон и позвонил Рейчел. Не отвечает.

Бл*дь!

Должен ли я отвезти ее в отделение неотложной помощи? Но что, если они попросят информацию, которой у меня нет? Я даже не знаю ее чертову дату рождения, ради всего святого! Ни номера ее социального страхования, ни группы крови, ни веса, ни чего-либо еще о ней, кроме ее имени. И я еще даже не был ее отцом по закону. Позволят ли мне дать согласие на лечение?

Я не мог об этом беспокоиться — я должен был отвезти ее. А если что-то было действительно не так? Я бы никогда не простил себе, если бы с ней что-нибудь случилось, пока она была под моей опекой.

— Ш-ш-ш, все хорошо, — пробормотал я, как для себя, так и для нее. Мое сердце колотилось. — Все будет хорошо.