В помещении бывших конюшен на заднем дворе усадьбы (обширная постройка из хорошего кирпича с крышей из листового железа) оборудовали «испытательную площадку», предназначенную, как объяснил Гоппиус, устроивший для спецкурсантов обзорную экскурсию по «объекту», для проведения наиболее сложных и опасных опытов. Внутрь нас не пустили, сославшись на то, что работы пока не закончены, но от моих глаз не укрылись железные двери и толстенные стальные решётки на окнах. Не хочется даже думать, что за опыты тут собираются проводить, если подопытных надо отгораживать от окружающего мира с такими предосторожностями…

Большое одноэтажное здание в полуверсте от усадьбы, где при старом режиме располагался кирпичный заводик, было отремонтировано и обнесено крепким забором с колючей проволокой поверху и сторожевыми вышками по углам. К моменту нашего прибытия на «объект» здание уже не пустовало — и я примерно догадывался, какая участь уготована обитающим в нём людям.

— Значит, будете опять п за состоянием моей неуравновешенной психики? — спросил я. Мы с Еленой не спеша прогуливались по дорожке, огибающий жилой корпус. Миновали орудующего фанерной лопатой красноармейца с малиновыми ГПУшными петлицами на гимнастёрке (вот что бывает, когда нет под рукой «нарядников»-коммунаров!) и направились к украшенному обшарпанной колоннадой крыльцу. Штукатурка на колоннах кое-где отслаивалась большими пластами — у тех, кто спешно ремонтировал «объект», до косметического ремонта фасадов руки, похоже, не дошли.

— Я ведь предупреждала, что нам предстоит в скором времени поработать вместе. — ответила «психологиня». — Или ты забыл?

— Ничего я не забыл. Просто не ожидал, что это будет так скоро. И вообще — непонятно, зачем всё это?

— А раньше было понятно? — она задорно прищурилась.

— Раньше, когда мы только начинали подготовку, как спецкурсанты, этому можно было найти хоть какое разумное объяснение — изучение личностей будущих сотрудников, составление психологического портрета, то-сё… А вообще-то вы правы, я и тогда толком ничего не понимал, просто получал удовольствие.

Я привычно обращался к ней на «вы» — как это было всегда, за исключением тех часов, что мы проводили в постели.

— Вот и сейчас получай! Или надоело? — её глаза искрились смешинками. — А если серьёзно, Алёша, то ты не прекращаешь меня удивлять. «Психологический портрет» — где это ты нахватался подобных терминов? Только не говори, что в медчасти случайно услышал, или в книжке прочёл!

— Это ещё почему? — деланно возмутился я. — К вашему сведению, Елена Андреевна, в библиотеку коммуны ещё весной доставили ящик, полный разных фантастических книг. Подозреваю — специально для ознакомления с предметом будущих спецкурсантов, поскольку выдавали их исключительно по списку. Так в этих книгах каких только замысловатых научных словечек не было! Кстати, там и сочинение вашего патрона Барченко была, я её пролистал от нечего делать.

— Ну и как впечатления?

— Ничего себе, хотя с «Копями царя Соломона» или с той же «Аэлитой» и близко не лежит. Всё же, беллетристика — это не его, Александр наш Васильич силён в другом жанре. Ему бы в «хорроре» себя попробовать…

— В каком ещё хорроре? — она озадаченно нахмурилась. — А, это от английского horror, ужас? Эдгар По, Мэри Шелли с её «Франкенштейном»…

— Вы ещё Уолхолла припомните, «замок Отранто» — я с готовностью поддержал тему. — Как-никак, родоначальник готического романа! Или «Вия» Гоголя — чем хуже?

— Да, я вижу, та посылочка пошла тебе на пользу. — Елена усмехнулась. — Между прочим, если тебе интересно, это я подбирала для неё книги. Не одна, конечно, но тоже поучастввала.

— Вот как? — я удивлённо хмыкнул. — А я-то гадал, откуда там столько мелодраматических романов…

— Фу, какой! — она игриво стукнула меня ладонью по плечу. — Но, если без шуток, спецкурсант Давыдов — с чего это вы заговорили о жанре ужасов?

— Заговоришь тут… — я припомнил тюремный барак, где, к бабке не ходи, содержались будущие зомби, и мне стало не по себе. — А если действительно без шуток, то лучше бы вы, мадам обратили внимание на Нину Шевчук, есть в нашей группе такая, весьма, должен сказать, оригинальная барышня. Если кто и нуждается в наблюдении психолога — так это она.

— Психологом там не обойтись. — Елена покачала головой. — Я даже не уверена, помог бы в этом случае сам доктор Фрейд, уж очень всё запущено. Я знакомилась с её личным делом — как ты изволил выразиться, «психологическим профилем» — и могу только порадоваться, что не мне поручено ею заниматься.

— А если бы поручили вам — тогда что?

Вопрос был с подковыркой, но, против ожидания, выкручиваться и юлить в стиле: «не моя специализация, я готовилась по другому профилю…» Елена не стала. Хотя, ответила не сразу и неохотно.

— Тогда я отказалась бы. Копаться в подсознании подобной особы — значит рисковать тем, что и твоя психика будет необратимо нарушена.

— Всё так серьёзно?

Она пожала плечами.

— Ну, может я несколько преувеличила, но с душевным покоем можно попрощаться надолго. И, кстати, ты в курсе, что первой с подопытными особями будет работать именно Нина Шевчук?

… «особи»? Значит, товарищи нейроэнергетики уже придумали свой, обтекаемый, нейтральный термин для будущих зомби? Или так они называют тех, кому только предстоит ими стать?

Я изобразил удивление и отрицательно помотал головой. Кажется, Елена поверила. Хотя, кто их разберёт, этих психологов...

— Извини, Лёшик, миленький… — теперь голос её звучал почти заискивающе. — Наверное, мне не стоит об этом говорить. Пока, во всяком случае. Пойдём лучше ко мне, я тебя чаем напою, хочешь? Позавчера ездила в райцентр, купила на рынке вишнёвое варенье — пальчики оближешь!

И, ухватив меня под локоть, повлекла к боковому крыльцу, откуда можно было попасть в крыло здания, отведённое под проживание научных сотрудников.

…ох, чую, не обойдётся тут вишнёвым вареньем…

Пять часов утра — пополуночи, как здесь принято говорить. Стрелки наручного «Лонжина» замерли, словно приклеенные к циферблату. Я лежу, закинув руки за голову и бездумно пялюсь в потолок, смутно белеющий свежей извёсткой. Темнота, что в комнате, что на улице — хоть глаз, выколи, но мне не спится, несмотря на довольно бурно проведённую первую половину ночи. Ах, Елена Андреевна, вы и сюда, на «объект» не забыли прихватить кружевное бельё, шёлковые чулки и туфельки на немыслимых шпильках…

Накануне, сразу после прибытия последовала недолгая приветственная речь Гоппиуса и экскурсия по «объекту», после которой у каждого из нашей шестёрки осталось больше вопросов, чем ответов. После чего нам представили дам-психологинь, которым предстояло контролировать душевное состояние спецкурсантов, но тут особых сюрпризов не было — почти все «ангелы-хранительницы» работали с нами и раньше, вроде Елены Андреевны, которая как и раньше, была прикомандирована к моей особе. По этому случаю мы после ужина (кормили здесь на удивление прилично, как объяснил один из ассистентов — по неким загадочным «усиленным наркомовским нормам») прогулялись вдвоём по территории и закончили вечер у неё в комнате — и при этом отнюдь не ограничились чаем с вишнёвым вареньем.

В свою комнату я попал только под утро — прокрался, сняв башмаки, по коридору, неслышно открыл дверь и как был, в рубашке и шароварах, нырнул под одеяло. Егор-пирокинетик, доставшийся мне в соседи, что-то неразборчиво пробурчал, перевернулся на другой бок и тонко, по-детски, засвистел носом. Я выдохнул — ерунда, конечно, но не хотелось бы вот так, с ходу, спалиться — и стал прямо под одеялом стаскивать с себя одежду. До подъёма, назначенного на семь утра (лишний час сна в отличие от строгого распорядка коммуны!) было ещё далеко, и имело смысл попытаться заснуть хотя бы на эти несколько часов — подступающий день обещал стать долгим и хлопотным.