Учёный запнулся, не решаясь продолжить. Бокий терпеливо ждал.
— Видите ли, Глеб Иванович, один из фрагментов книги, который мы успели перевести, ясно указывает, что мудрецы Гипербореи, кем бы они ни были на самом деле, умели управлять перемещениями сознания — как между разными телами, так и между временами, разделёнными веками. Возможно, Гоппиус, сам того не осознавая, прикоснулся в своих работах к их тайне?
Бокий покачал головой.
— То есть вы наверняка ничего не знаете?
— Я с самого начала вам это сказал, Глеб Иванович. Всё, что у меня есть — предположения и гипотезы, более или менее обоснованные.
— Гипотезы, значит… — Бокий подошёл к койке. Теперь он нависал над лежащим. — Вы бы побрили его, что ли… щетине дней пять, не меньше!
Действительно, щёки и подбородок лежащего покрывала густая колючая даже на вид поросль.
— Мы бреем… иногда. — отозвался Барченко. — Но он при этом впадает в сильнейшее беспокойство, и приходится колоть фенобарбитал. А после каждого укола его откровения прерываются не меньше, чем дня на три.
— Да, это много. — согласился чекист. — Пусть тогда небритым лежит, тем более, что любоваться на него всё равно некому.
Он отошёл от койки к окну.
— И как вы собираетесь прояснить ваши гипотезы?
— Пока мы ограничены в средствах. По сути, можем только фиксировать его бред и пытаться как-то сложить в мозаику. Есть, правда, одна зацепка: можно поработать с самим Давыдовым.
— С тем подростком, который сейчас в коммуне? — Бокий удивлённо приподнял брови. — Вы же говорили, он и так задействован в программе Гоппиуса?
— Так и есть, Глеб Иванович, задействован. И, тем не менее, не помешает приглядеться к нему повнимательнее. Я не исключаю, что и у самого Давыдова могут быть какие-то воспоминания, скрытые знания, которыми он почему-то не торопится с нами делиться.
— А допросить не пробовали? — сощурился чекист. — Гадать, знаете ли, долго можно…
— Боюсь, столь прямолинейные методы способны только всё испортить. И потом — о чём мы будем его спрашивать?
Бокий задумался и кивнул.
— Да, пожалуй, вы правы. И какие тогда варианты?
— Одна из моих сотрудниц — она опытный психолог, обучалась по методике доктора Фрейда, — уже наблюдала за Давыдовым в процессе его обучения. И не просто наблюдала, согласно её отчётам их отношения стали весьма… хм… тесными.
— Он с ней спал, что ли? — весело удивился Бокий. — Ну, молодчага парень!
— Скорее, это заслуга нашей сотрудницы — мы изначально полагали, что такое сближение способно принести пользу. Недавно они снова встретились и до некоторой степени возобновили отношения.
— И что вы собираетесь выяснить с её помощью?
— Пусть попробует покопаться в его подсознании. Это неплохо срабатывает во сне, и в особенности, когда мужчина расслаблен после интимной близости. К сожалению, мы не знаем точно, что нужно искать, но если удастся нащупать хотя бы ниточку — это будет уже хорошо.
— Что ж, на том и порешим. — Бокий согласно кивнул. — И, вот что, Александр Васильевич: попрошу вас не затягивать с «мертвяками». Если ваши предположения верны — то времени у нас не так уж и много.
— Ни в коем случае, товарищ Бокий. — Барченко поднял перед собой ладони. — Никаких задержек! Материала, который предполагается использовать, достаточно — все доставлены на место и содержатся под усиленной охраной. Работы на объекте вот-вот будут завершены, а мы пока заканчиваем готовить сотрудников. Кстати, Алексей Давыдов так же задействован в— он, видите ли обладает чрезвычайно полезными способностями, да и в возвращении книги сыграл далеко не последнюю роль Вот отличный повод чтобы они с Еленой — так зовут нашу сотрудницу — могли встречаться почаще.
Чекист расплылся в скабрёзной ухмылке.
— Сводничаете, стало быть, Александр Васильевич? В ваши-то годы… Ну-ну, не надо обижаться, я же понимаю, что это для пользы дела! — поспешно добавил он, увидев, как гневно вскинулся учёный. — Кстати, карточки этой сотрудницы у вас нет? Любопытно взглянуть, что у вас в отделе за особо ценные кадры?
Нечасто флэшбэки отдавались у Яши такими взрывами эмоций. Обычно это был своего рода передача информации, в одну или обе стороны, как когда. Но сам он всякий раз сохранял состояние некоторой отстранённости — и во время самого процесса, и после, когда приходило время переосмысливать пережитое.
Но на этот раз его зацепило по-настоящему. Встревожило, пожалуй, даже испугало — да ведь и то сказать, пугаться было с чего. Не за себя, конечно — что могло ему угрожать здесь, в безопасном двадцать первом веке? Другое дело его альтер эго, над чьей головой там, в двадцать девятом, сгущаются грозовые тучи — вот кто в настоящей опасности! Уж лучше сцепиться с полудюжиной зомби иди десятком-другим озлобленных берберов (Яша благодаря целой серии флэшбэков сумел довольно точно реконструировать для себя картину недавних похождений отчаянной троицы), чем оказаться, хотя бы и самым краешком, втянутым в те смертельно опасные игры, которые затевают его бывшие коллеги по ЧК-ГПУ. Что они там планируют — заговор, переворот, покушение? В любом случае, объектом их «интереса» является Сталин со своей камарильей, и тут уж кто кого: то ли Коба, заподозрив неладное, успеет свалить верхушку ОГПУ на несколько лет раньше, чем это должно произойти, то ли Бокий с Трилиссером осуществят свой безумный план и впустят в Кремль ораву жаждущих крови зомби…
В любом случае, людям, причастным к намечающимся разборкам, не позавидуешь — и неважно, по своей воле они влезли в эту историю, или оказались втянуты в неё случайно. Лес рубят — щепки летят, как высказался однажды вождь и учитель, а тут «лес» сводить под корень, сплошь, делянками…
Так что и у Марка Гринберга, и у Алёши Давыдова (он же Алексей Симагин) имеются все шансы стать теми самыми щепками. И неважно, кто возьмёт верх в намечающемся противостоянии — их уберут просто как свидетелей или носителей опасной информации, которая ни в коем случае не должна попасть в чужие руки. На всякий случай, одним словом. Кабы чего не вышло.
Яша прекрасно это осознавал; более того — понимал, что шансов вывернуться у ребят, почитай, что и нет вовсе, особенно, если учесть, что ни о чём таком они не подозревают. А хоть бы и подозревали — что они могут предпринять? Бежать? Куда — снова в Турцию и дальше, на Ближний Восток? Или отправиться за океан, понадеявшись на помощь «Дорадо»-Марио, с которым на всякий случай условились о способе связи — на самый крайний случай? Звучит неплохо, но вряд ли осуществимо; да и достанут их, хоть в Бенгази, хоть в Чикаго, хоть в каком-нибудь Вальпараисо. Замешанных в настолько крутых историях ищут, не считаясь с временем и затратами — и обычно находят. После чего лучшее, на что могут надеяться беглецы — это безымянные кресты на каком-нибудь заштатном кладбище. Да и то, если «исполнители» попадутся не совсем уж чуждые христианских добродетелей, а рассчитывать на это в их положении, по меньшей мере, опрометчиво…
А значит — что? Принимать правила затеянной не ими игры и рассчитывать, что кривая вывезет? С одной стороны, шансы есть: знают и умеют они немало, да и Барченко с его безумными идеями оба сейчас нужны по настоящему. К тому же «особые способности», а так жепослезнание и немаленький жизненный багаж Симагина — это всё серьёзные факторы, которые не стоит сбрасывать со счетов. Но вот опыт, бесценный опыт интриг и выживания в банке с пауками с криво налепленной этикеткой «ОГПУ СССР», куда они имели неосторожность угодить — его-то чем заменить? Сожрут обоих, и не подавятся, и девчонку не пожалеют — даром, что она в этой истории вообще ни с какого боку… Яша вдруг представил, как бы он сам мог сыграть в таких условиях, да и информацией, привезённой из будущего. На миг ему остро захотелось найти способ оказаться на месте своего альтер эго — там, в двадцать девятом, в коммуне имени товарища, будь он неладен, Ягоды. Уж он бы показал этим затейникам — Бокию, Барченко, да и всем остальным, включая сюда обворожительную стерву Елену Андреевну — что такое высший класс тайных операций! А уж чью сторону он при этом выберет, кого решит поддержать, Сталина или заговорщиков-чекистов — это, как говорят в Одессе, «будем посмотреть»...
