Случайно узнала, что вернулся ещё неделю назад, и втайне надеялась на встречу. Но он, как видно, и думать забыл обо мне. Стало горько. Как он там говорил: «Ты использовала меня – я использовал тебя. Без обид… Сильно не обольщайся»? Да я и не обольщаюсь. Чего уж там. Как спустилась с небес на  грешную землю, так и брожу побитой собакой, в прямом смысле слова.

Автобус уже давно катился по проспекту, оставив позади высокую светловолосую фигуру. Я впала в такой ступор, что едва не прозевала аптеку.

Хорошо, что фармацевт незамедлительно отреагировала на мою просьбу и без лишних разговоров разрешила воспользоваться рабочим туалетом. Каково же было облегчение, когда трусики оказались  чистыми. Всё-таки ложная тревога. Вот только боль внизу живота никуда не делась, да и грудь неприятно ныла, налившись каменной тяжестью.

Оставшийся день провалялась в постели лицом к стене. Когда наступил вечер, принялась готовить ужин. Скоро отец вернется с работы, а на столе шаром покати. Пока тушила картошку и строгала салат смогла ненадолго отвлечься.

Ближе к восьми часам позвонила Тимохина и поинтересовалась, не поменялись ли планы на завтра.

— А что у нас там завтра? — поинтересовалась без настроения.  Если честно, забыла, о чем договаривались три дня назад.

— Здрас-с-сти, приехали. А кто меня в детдом уговаривал поехать за компанию, а?

Я в ужасе прикрыла рот ладошкой.

— Илонка, сори, я и забыла.

— Ну и как теперь? Я, между прочим, уже полдня пряники выпекаю. Тарановского захомутала отвезти нас машиной.

Тимохина и выпечка? Вот это даааа. Чудасия. Видать, хорошенько её переклинило после моего рассказа о Лизе и остальных ребятишках. А вот с Серёжкой перестаралась.

— Зря ты его позвала, Илон. Ты ведь знаешь мое отношение к нему. Тем более у него есть девушка.

— Я знаю твое отношение к Студинскому, — заявила она нетерпеливо. — Пора забыть о нем.  Клин клином вышибают. Слыхала о таком? И раз уж Тарановский занятой, я тебе таких кандидатов нарою, устанешь отбиваться. 

Ага, нароет она. Сама что-то не слишком отбивается от ухажеров после разрыва с Гришаней. Как ухватилась в Вадима, так и держится мертвой хваткой. Только он то-то особо её не балует.

— Так что, едем?   

— Едем! Такое я ни за то не пропущу.

…Пришлось закатать рукава и взяться за приготовление песочного теста. Даже папа не остался в сторонке: изъявил желание пропускать его через специальные насадки на мясорубке и формировать замысловатые хворостинки.

Провозились до глубокой ночи, получив в результате огромное блюдо печенья. Я нуждалась в этой поездке. Хотелось порадовать и себя, и детей. Хотелось с их помощью избавиться от тяжелых воспоминаний, которые нет-нет, да проявлялись во сне, напоминая о пережитом ужасе. Хотелось зарядиться неподдельной добротой и невинностью, чтобы новую страницу своей жизни начать с чистого листа без единого пятнышка.   

— Всё, больше не могу, — выдохнула Илонка, обессилено прислонившись к Опелю.

— Давай, давай, не отвиливая. Зато дыхалку разработаешь, — поддел её Серёжка, подмигнув.

И когда это они успели так сдружиться? Тимохина всегда недолюбливала его, да и он её не особо жаловал. А тут, прям друзья-приятели. Никогда бы не подумала.

— Серёж, может хватит? — запричитала Наташа. — Я уже губ не чувствую.

Я потянулась за длинным шнурком и принялась связывать между собой  пятьдесят разноцветных шариков. Смотрелось впечатляюще. Если мне понравилось, то малышня тем более оценит. Чтобы надуть эти шары, пришлось остановиться неподалеку от детдома. В салон такое количество точно бы не поместилось. Там и так не хватка места.

— Серёж, ты езжай с Наташей к интернату, а я с Илонкой следом.

— А нас впустят на территорию?

— Конечно! Я предупредила Снежану Александровну. Она в курсе. Только народ, — обратилась я ко всем сразу, — держите себя в руках. Это не зоопарк. Не особо глазейте и следите за своими эмоциями. Не проявляйте чрезмерную жалость или сочувствие. Держитесь с ними на равных. Представьте, что это обычный садик.

— Да что мы, из лесу, что ли? — обиделась Тимохина, прикурив. — Не понимаем?

— Я тоже так считала, когда ехала сюда в первый раз, а потом минут двадцать приходила в себя на улице. Короче, чтобы не говорили потом, что не предупреждала.

Серёжка уехал, оставив меня с Илонкой в тени огромной акации. Жарко. Середина августа, а температура так и не идет на спад. Тимохина курила, задумчиво подковыривая босоножком плоский камень. Я смотрела на воздушные шары, представляя, сколько восторга они вызовут.

— Лид, а подавай сегодня выйдем в люди?

Перевела взгляд на подружальку. Под «выйдем в люди» ещё с университетских времен она подразумевала поход на дискотеку, в клуб, бар, кафе.

— А что, есть повод? — не скажу, что особо хотелось, но и сидеть дома в четырех стенах как-то не горела желанием. С Илонкой можно, с ней всегда весело и незабываемо.

Она грустно улыбнулась:

— Есть. Я с Вадимом рассталась.

Я вытаращила глаза. Хотела сказать: «я же говорила», но промолчала.

— Так вы только недавно замутили?  

Она не ответила, выбросив сигарету на обочину. Ясно, болезненная тема.

— Илон, бросай ты уже этих женатых, ну серьёзно. Сколько можно? Давай найдем тебе молодого парня. Под стать тебе. Чтобы были на одной волне.  

— Как Серёжка с Наташкой?

Я кивнула.

— Так не хочу. Между ними только секс, сразу видно. А я любви хочу крышесностной.

— И ты думаешь повстречать её в клубе?

Тимохина рассмеялась, проследив за Тарановским, достающего в этот момент из машины коробки с выпечкой.

— Нет, конечно. В клубе я просто хочу отдохнуть и отметить выздоровление подруги. В «Velvet» пойдем, если что. Он недавно открылся. Говорят, там атмосферно.

Атмосферно? Это хорошо. Почему бы и нет. Тем более, когда такой повод. На том и решили.

— Лизунь, я не поняла: почему Лида у вас просто Лида, а я и Наташа у вас тёти. Мы, между прочим, одногодки.

Пятилетняя, чёрноволосая девочка звонко рассмеялась и спряталась за мной, осторожно выглянув из-за спины.

— А всё просто, тётя Илона, — смеясь, ответила я, отчего Тимохина гневно сверкнула глазами. — Вы посвящение не прошли.

Ребятня зашумела, заплескала в ладоши, обезумев окончательно. Пускай мы привезли с собой сущие пустяки, но и этого было достаточно, чтобы найти отклик в маленьких сердцах. Рады были и шарикам, и пряникам, и бумажным самолетикам, которых без устали запускал Серёжка.

— Что ещё за посвящение? — поинтересовалась Наташа. — Мы тоже хотим.

Не заладилось у меня с ней. Не пошло. Как приехала с недовольной миной, так и продолжала с ней ходить уже второй час. Илонка сказала, что она ревнует. К кому? Ко мне? Да я и повода-то не давала. А если она о той драке у клуба? Так это её не касается.  

— Девочки! — позвала я к себе малышек и присела перед ними на корточки. — Примем этих тёток в наше общество принцесс, или пускай так и ходят в кикиморах?

— Матвеева!! — в меня полетел плюшевый зайка. — А ну-ка иди сюда.

Я начала убегать от разъяренной Тимохиной, заливаясь со смеху, а дети – носиться следом за нами.

— Примем, примем, — закричали они хором. — Сделаем их принцессами, а дядя Серёжа пускай оценит, кто красивее.

Виктория Юрьевна только вздыхала, наблюдая за всеобщим безумием. Радовалась возможности посидеть спокойно в уголке и перевести дыхание. И пока девочки разбились на группки, поделив между собой участниц, я подошла к ней, опустившись на миниатюрную лавочку.

— Спасибо, что не забываете нас, — улыбнулась она, поправив накрахмаленный передник.

— Я хотела приехать раньше, но… обстоятельства сложились так, что только сейчас появилась возможность.

— Ну то вы? Я всё понимаю. У Егора Андреевича работёнка не из легких. Он, до каких вершин взлетел. Переживали тут все очень за его «ТехМаш». Хорошо, что обошлось без жертв. У меня брат на том заводе работает. Боже, такого натерпелись, пока всё закончилось. Да вы и сами знаете, были ведь там. Вас по телевизору показывали. А Студинский молодец, умные, правильные слова говорил, и люди за ним тянуться, чувствуют лидера.