Не нахожу более подходящего варианта, чем улыбнуться подрагивающими губами… Сквозь горькие слезы.

Пожимаю плечами, при этом предчувствуя, как глупо потеряла последнюю попытку сбежать от Господина Гордеева.

— Моя непослушная девочка, — Максим подбирает мою ладонь и целует, одаривая вниманием каждый мой палец… В моей и чужой крови. — Пришло время стать моей женщиной.

11 дней спустя…

Несмотря на то, что утро вторника у него не задалось, парень не привык пасовать перед трудностями. И даже когда полковник подбросил ему вместо работы архив с бумагами, сумел тактично промолчать. Наверное, он единственный мужчина, перед которым парень будет прогибаться и делать так, как велено.

Поковник в его жизни сыграл не последнюю роль.

День казался ему бессмысленным, когда он копается в нескончаемых папках из архива. Он ненавидит сидеть над бумажной работой и всегда увиливает от нее, хитро подкидывая другим коллегам.

Который раз заваривая ароматный кофе, следователь поедает свои любимые шоколадные конфеты, лениво перечитывая накладные… Все было спокойно и тихо до того момента, пока не пришел надменный Соколовский, открывая дверь с ноги.

Вадиму стоило усилий, чтобы удержать чашку в дрогнувшей от неожиданности руке и ни капельки не расплескать на важные документы. Полковник Розумовский точно не погладит по головке, у него и без того последнюю неделю скверное настроение.

Парень успевает поставить чашку на деревянную поверхность, прежде чем Андрей бросает на его рабочий стол красную папку.

Вадим начинает закипать с первой секунды, но на удивление держит себя в эмоциональной узде. Внимательно рассматривает руку Соколовского в черной медицинской шине, потом его лицо, побитое и расцарапанное. Его глаза горят карамельными бликами, которые похожи на пламя.

У него нет ни единого сходства с младшей сестрой, даже можно подумать, что дети от разных родителей, но вот цвет глаз и взгляд из-под бровей присущ только взбалмошным Соколовским, у которых, как оказалось, еще и паршивый характер.

— Твоя работа, — кратко изрекает Андрей, при этом презрительно разглядывая бардак на столе следователя.

Вадим сощуривается, не до конца осознавая, что происходит. Тем не менее он всегда был любопытен, а всякие нападки или выходки Сокола сделались привычными.

Волков подтягивается по удобному мягкому стулу и берет папку. Весь его запальной интерес угас так же быстро, как и появился, когда он обнаружил фотографию белокурого демона в заполненной форме аккуратным почерком ее брата.

— Ты, кажется, меня не понял, — оскалился парень, сразу же закрыв папку, — я больше не лезу в ваши семейные разборки и это, — Вадим кивнул подбородком на папку, — меня абсолютно не касается.

Он хотел помочь Соколовским и даже успел восхититься этой белокурой чертовкой, которая решила действовать самостоятельно и выкрала материалы прямо из его рабочего стола средь бела дня. Вадим давно не был в таком замешательстве, и не понимал, для чего девчонке собирать компромат, а после возвращаться к Господину Гордееву. Всю картину скрасила еще и драка Волкова с взбешённым Соколовским, которые разрушили половину кабинета, прежде чем их лично разъединил полковник.

Уже тогда Волков поклялся, что ни с Соколовским, ни с этой маленькой змеючкой, у которой весьма очаровательная попа, никогда больше не станет связываться. Никогда! Он получил свой жизненный урок, и ему хватило с головой.

— Это приказ полковника, поэтому вытри свои сопли и занимайся делом. Найди ее и верни домой, — безумный взгляд Соколовского все-таки кольнул бездушие Вадима, который нахмурился и еще раз открыл папку, бегло просматривая информацию.

— Ты же меня ненавидишь, — изогнув брови, Вадим оскалился. — Почему бы тебе самому не заняться поисками своей шлюховатой сестрички?

Только бесы знают, каким усилием воли Соколовский сдерживал себя от очередного мордобоя. Андрей прикрыл глаза, очень медленно выдыхая, пытаясь успокоиться и не реагировать на остроту ненавистного Волкова.

— К моему большому сожалению, каким бы ты ни был законченным ублюдком, у тебя хватит мозгов, чтобы ее найти, действуя в самых непредсказуемых обстоятельствах, — он понимал, что признает мастерство и ум Волкова, но то, с каким тоном это было сказано, намекало на изощренную издевку. — Я слишком тесно знаком с Гордеевым, мне не удастся подобраться к нему так близко, как сможешь ты.

— Принимаю оплату только в виде ее раздвинутых ног, — ответил Вадим, наблюдая, как вспыхивает в ярости Соколовский.

Андрей поджимает губы и обходит стол, став ближе к напряженно сидящему парню, усмехнувшись. Он достает из кармана джинсов втрое сложенную бумагу и швыряет на стол следователю. Волков не двигается, пронизывая необыкновенно серыми глазами надменного, самовлюбленного, напыщенного подонка.

— Не интересно? — хмыкает Андрей. — Зря, на твоем месте я бы изучил то, благодаря чему ты будешь удивительно покладистым следователем.

Волков с нахмуренными бровями подхватывает бумагу, разглаживая ее, и пытается понять, что такого нашел Соколовский, раз принялся шантажировать. И Вадим смотрит, внимательно изучая имена, от которых его по сей день волнительно передергивает.

Весь его запал сошел на нет, и даже такой уверенный в себе парень, растерянно поднял взгляд на стоящего над ним шантажиста.

В сердце Вадима оказалось столько горечи и ненависти, что он готов был запихнуть эту бумагу в рот Соколовского и только в последний момент сдержался. Отношения между Волковым и Соколовским всегда на грани, но сейчас все зашло слишком далеко. Вадим не готов рисковать всем ради взбалмошной дерзкой девчонки, которая провоцирует на всю страну скандалы, и сама же лезет под нещадную руку Господина Тирана.

Только сейчас, похоже, придется поступиться своим принципам и сесть на поводок у ног Соколовского. Для Вадима это низко и мерзко, из-за чего он кривится.

— Пока что об этом никто не знает. Розумовский спас твой зад от тюрьмы несколько лет назад, но если ты меня очередной раз выведешь из себя, не сомневайся, я с удовольствием начну судебный процесс и посажу тебя на сухие пойки лет на двадцать, — Андрей говорит спокойно, даже предельно тихо, ведь знает, что в данный момент имеет влияние на Волкова.

Он наслаждается этим ощущением власти над таким вечно самовольным парнем, который не единожды выходил сухим из воды, при этом нарушая все возможные законы.

— Какая же ты мразь, Сокол, — тяжело выдохнул Вадим, волком глядя на парня из-под бровей.

— Уподобляюсь тебе, только я никогда не стану продажным, как ты, — хамит в ответ Соколовский и Вадима ведет неведомая сила. Андрей притупляет безумное желание Волкова тем, что здоровой рукой давит на плечо парня, заставив послушно сидеть на месте. — Куда спешишь? Тебе здесь еще нужно порядки навести.

— Какие порядки? — несдержанно рявкнул парень, а Андрей, криво усмехаясь, толкает рукой полную чашку горячего напитка на лежащие бумаги из архива.

— Хорошего дня, Бродяга, — довольствуясь произведенным впечатлением на Волкова, Андрей покидает кабинет следователей с надменной усмешкой.

Скулы Волкова едва не сводит судорогой, когда он смотрит, как пролитый кофе поглощает половину выложенного на стол архива. Вадим с горечью сжимает прочные кулаки до побелевших костяшек.

Оказывается, он до сих пор не может поверить в то, как глубоко сел на крючок. А то понимание, что его шантажирует именно Соколовский, нещадно добивало и опускало до уровня плинтуса или даже ниже…

Ненависть к Андрею возросла до неведомых ранее высот и сам парень начинается теряться в таких сильных чувствах, когда полыхает жаждой разбить лицо Соколу за гнилой и низкий шантаж, а его сестру проучить за… Да какого, вообще, черта происходит? Ему плевать на проблемы Соколовских!

Вадим встает и подхватывает ранее отложенную красную папку, ощерившись.