Я под шумок тихо выскользнул за дверь – раньше, чем родители опомнятся и решат спросить о Лорди что-нибудь еще: ну, например, возраст.

До места встречи добирался на автобусе и случайно приехал раньше, чем планировал. Зайдя в кафе и не обнаружив Лорди, я вышел и намотал пару кругов пешком по окрестностям, потому что приходить раньше – это не по мне, не люблю выглядеть заинтересованным.

Мы встретились в назначенные шесть часов. На Лорди были мешковатый свитер, несмотря на теплую погоду, и потертые джинсы – такого вида, словно в них штукатурили стены. Она, в отличие от меня, как будто не старалась никому понравиться, не старалась впечатлять фальшивой эффектностью. Я тут же почувствовал себя неуместным: на мне были брюки со стрелками, и эти стрелки я выглаживал несколько минут (Лев научил).

Стараясь скрыть свою дотошную опрятность, я поскорее сел напротив нее за столик и спрятался за меню.

Лорди заказала две кокосовые вафли с шариком ванильного мороженого, а я сказал: «Мне то же самое». Уже потом, посмотрев в меню, я увидел, что это самая дорогая позиция. Наверное, что-то в моем лице изменилось, потому что Лорди сказала:

– Бери что хочешь, я угощаю.

«Очень прогрессивно», – подумал я, но сам ответил:

– Спасибо, не нужно.

– Да ладно тебе, – махнула рукой Лорди. – Мне папа сегодня денег выслал, для него это всё копейки.

– А кто он?

– Совладелец одной компании.

Слово «одной» прозвучало так бегло, словно эту компанию нельзя называть, так что я тактично промолчал.

– Знаешь историю, в которой парень из бедной семьи встретил девушку из богатой семьи и все закончилось утоплением?

Лорди посмотрела на меня так, будто готова встать и уйти прямо сейчас, но лишь на секунду, – потом ее взгляд смягчился, и она рассмеялась:

– Кажется, это лучшее, что мне когда-либо говорили в начале свиданий! «Американская трагедия», да?

– Ага. Но топили там не богатую, не волнуйся.

– Это обнадеживает. У тебя уже есть на примете какая-нибудь девушка, которую ты хочешь утопить?

– Я хочу утопить большинство людей, – сказал я, выдержав серьезный тон.

Лорди хотела то ли что-то сказать, то ли опять рассмеяться, но официантка принесла нам вафли с мороженым, и мы отвлеклись от темы с утоплением. Вафли показались мне переслащенными, а сочетание с мороженым только усугубляло ситуацию, и я, вспомнив венские вафли в маленькой кофейне напротив дома, подумал в тысячный раз за последние месяцы: «В России было лучше».

– А ты, значит, тот самый парень из бедной семьи? – снова заговорила Лорди.

– Типа того.

– А кто твои родители?

– Они… Ну…

Лорди перебила меня:

– Моя мама, например, вообще не работает. Точнее, она что-то там делает с одеждой, типа свой бренд, но, знаешь, это такое баловство для богатеньких.

Слово «богатеньких» прозвучало у нее так презрительно, как будто она к ним не относится. Я, думая, как бы слиться с темы семьи, проговорил:

– Моя мама… Она… У нее был рак…

Лорди сочувственно свела брови.

– О господи, какой ужас… Но сейчас все хорошо?

– Да, – неожиданно ответил я. Тут же подумал: «Господи, что я несу», но при этом продолжил: – Да, все хорошо, она просто… Восстанавливается. И пока не работает.

Лорди понимающе покивала.

– Ну ничего, здоровье – это главное. А отец?

– Он хоккеист.

Лорди аж подпрыгнула на стуле.

– О, тогда понятно, почему вы переехали! По контракту, наверное, да? В Канаде очень развит хоккей, насколько я знаю.

– Ага, – сдавленно проговорил я, чувствуя, как из рук выскальзывает вилка – так сильно у меня вспотели ладони.

– Но неужели хоккеисту так мало платят?

«Ну молодец, выкручивайся теперь», – со злостью на самого себя подумал я, но вслух ответил:

– Мы просто недавно здесь. И много денег ушло на мамино лечение.

– Ну да, тогда понятно.

Я попытался сменить тему и начал расспрашивать про университет и планы на жизнь. Лорди сказала, что учится на инженерном деле («Это вообще что?» – «Ну, инженерное дело!» – «Нет, а чем потом заниматься с таким образованием?» – «Чем-чем, инженерством!»). Чем больше я ее слушал, тем яснее понимал, что она довольно глуповата, но денег у нее много – скорее всего, на «инженерство» она была зачислена не за острый академический ум. Уровень ее эрудированности был неравномерен: она знала про «Американскую трагедию», но не знала «Евгения Онегина».

– У тебя есть друзья?

– Нет.

– Почему?

– Как говорится: от друзей спаси нас, Боже.

– Что?

– Это из «Евгения Онегина».

– Я не поняла.

«А Лена бы поняла», – с грустью подумал я.

Но, конечно, я отказал ей в уме не из-за «Евгения Онегина», а по более простым причинам: темы для разговоров она поднимала примитивные, рассказывая о студенческой жизни, в основном упоминала сплетни, кто с кем спит и кто где напился, обсуждала со мной чужой зад, чужой цвет ногтей, чужие шмотки. Я слушал ее и не понимал: как много людей в этом мире умудряются закончить школу и получить высшее образование, оставаясь в своем развитии на таком примитивном, таком хабальном уровне.

Она болтала не меньше часа и, думаю, могла бы говорить еще и еще, но я почувствовал, как в кармане джинсов завибрировал телефон. Вытащил его, глянул на экран: звонил Слава. Подняв взгляд на Лорди, я неловко выбрался из-за стола и промямлил что-то типа: «Я щас…». Отойдя почти на другой конец зала, ответил:

– Алло.

– Надеюсь, ты хорошо проводишь время, – тут же раздался голос Славы. – Не мог бы ты вернуться домой и побыть с Ваней? Нам со Львом нужно уехать в миграционный центр.

– А зачем мне быть с Ваней?

– Ему наложили гипс.

– И что?

– В смысле «и что»? – Я почувствовал в голосе Славы легкое раздражение. – Ему может понадобиться помощь.

– Ладно, – выдохнул я.

– Я могу забрать тебя, если хочешь.

– Не надо меня забирать! – пожалуй, слишком резко ответил я, оглянувшись на Лорди. – Сам вернусь.

– Хорошо. Мы ждем. – И он отключился.

Я вернулся к Лорди, сел за наш столик и грустно сообщил:

– К сожалению, мне пора.

Она тоже расстроилась.

– Какие-то срочные дела?

«Просто скажи, что тебе нужно побыть с младшим братом», – мысленно велел я себе, а вслух проговорил:

– Да, нужно побыть с мамой.

– Это важно. – Она положила свою ладонь поверх моей руки – наше первое тактильное соприкосновение.

Я ничего не почувствовал, но сделал вид, что почувствовал: повел плечами, улыбнулся, если бы можно было силой мысли заставить себя покраснеть – я бы покраснел.

Я видел, что понравился ей, видел, что ей со мной интересно, и мне было страшно спугнуть этот интерес. Я пытался произвести на нее хорошее впечатление: выглядеть шутливым, положительным, непринужденным и, конечно, самым обыкновенным, самым нормальным, самым предсказуемым. У меня на Лорди были особые планы.

Наш первый секс с Лорди случился спустя неделю прогулок по скверам и паркам (и одно посещение кинотеатра) – быстрый и тихий, как и полагалось, наверное, в нашем случае. Это было днем, в моей комнате, в пустой квартире, хотя я заставил Лорди поверить, что в ней кто-то есть. Так было нужно.

Все это вообще не должно было случиться, но случилось – по моей глупости. Мы гуляли по центру Даунтауна, завернули на Нельсон-стрит, а с нее – на Джепсон-Янг-лэйн, где в неприметной приземистой трехэтажке и располагалась наша квартира. Уверенный, что мы пройдем мимо, я сообщил Лорди, что живу «во-о-он там», на первом этаже.

– А можно к тебе в гости? – тут же спросила она. Довольно беспардонно, как мне показалось.

– Мои родители дома, – растерянно ответил я.

Это было ложью, разве что Ваня мог вернуться с уроков музыки к четырем (он постигал искусство игры одной рукой, пока вторая была загипсована). В мыслях я воспроизвел путь до моей комнаты: как минимум нам пришлось бы пройти по коридору, вдоль которого висели несколько фотографий нашей семьи, а по ним недвусмысленно становилось ясно, что никакой мамы в этой квартире не живет.