…
— Потому, товарищи, на ближайшую пятилетку у нас одна задача. Точнее две взаимосвязанных. Первая — привести в соответствие ФОТ предприятий с реальной выработкой, прекратить оплачивать воздух, перекрыть те механизма обмана, какие использовались уже десятилетиями. И второе — связать уже существующую излишнюю денежную массу. Как связать? Частично вкладами, с этой целью мы начинаем реформу банковской системы, как говорил Егор Тимурович. У денег будет цена, причем цена как на входе так и на выходе, и предприятия через какой-то переходный период будут все переведены на банковское финансирование, которое будет и возвратным и платным. Второе — расширение предложения товаров и услуг на рынке. Для этого мы разрешаем сельскую кооперацию, для этого мы разрешаем кустарничество, расширяем сферу частных услуг. Для этого мы разрешаем колхозам и совхозам продавать на рынках значительно большую долю своей продукции, чем до этого. Но для этого и промышленность должна поднапрячься и удовлетворить спрос.
…
— Кроме того, товарищи, именно ваш регион должен одним из первых самостоятельно выйти на экспорт, одним из первых получить право самостоятельной ВЭД в той части, что касается Свободной экономической зоны.
…
— Прошу с пониманием отнестись вот к чему товарищи. Я понимаю, что в какой-то мере это отступление. Отступление вынужденное, как Владимир Ильич вынужден был ввести НЭП в двадцать первом. Все мы в какой-то мере виноваты в том, что проглядели такую дыру в наших планах. Все мы виноваты, что из года в год платили незаработанное. Отнять мы не можем. Остается только так. Вопросы…
…
— Смелее, смелее…
Закипела дискуссия. Я тут не все расскажу, приведу только вопросы, меня поразившие или возмутившие…
— … а почему, если у нас излишняя денежная масса, нельзя провести денежную реформу и просто обменять деньги.
Вскинулся Гайдар, но я ответил первым
— Отвечаю. Первое — любая денежная реформа или даже слухи о денежной реформе приведут к всплеску спроса на товарную массу, вымывание ее остатков, резкому росту нездоровых проявлений. Народ наш привык к денежным реформам и каждая следующая подрывает доверие все сильнее.
…
— Второе — я категорически против таких методов как денежная реформа, обмен денег в пропорции иначе, чем 1/1. Это показывает, что в своей экономической политике мы обанкротились, промотались как купчики последние и теперь перекладываем издержки своих ошибок и разгильдяйства на народ. Нет, у нас нет права подрывать доверие к рублю, с последствиями этого придется иметь дело не только нашим детям, но и внукам…
…
— Как быть с тем, что такая политика неизбежно приведет к еще большему разделению на бедных и на богатых…
Вот это вот самый, можно сказать, большой вопрос и для меня. Потому что чем дальше мы пойдем по этой дороге, тем сильнее будет вставать эта проблема. Неравенство есть уже сейчас, рубль в разных руках весит совершенно по-разному, простая торгашка со своим рублем имеет больше возможностей чем, условно говоря, профессор. Но сейчас это все скрывается, с того момента как пойдет реформа — это все будет заметно.
Проблема не в этом, а в том, что мы как бы институционализируем неравенство. И вот это действительно неприятно, и хотя я понимаю, что неравенство и есть один из двигателей реально работающей системы — здесь оно будет воспринято болезненнее, чем на Западе.
— Товарищи. Задам встречный вопрос. Поднимите руки те, кто считает, что коммунизм это равенство во всем…
Поднялись несколько рук… немного. Потом пара опустилась.
— Хорошо. Потому что это неправильно, товарищи. Как, например, может быть равенство между передовиком производства и бракоделом и летуном? Что это за равенство такое и к чему оно приведет? Ответьте, ответьте
— До добра не доведет — сказал кто-то
— Точно! Такая политика приведет к тому, что бракоделов, не наказанных деньгами станет больше, передовики производства разочаруются и перестанут быть передовиками. Да, нельзя, неправильно сводить всю мотивацию к деньгам — но и деньги тоже очень важны.
Есть еще один аргумент, который я не могу использовать. Я ведь больше американец. И меряю реальность американской меркой. И я прекрасно вижу, что на самом деле бедных тут нет или почти нет.
По американским меркам бедный человек — тот, кто не имеет нормального жилья, работы, часто неграмотный или почти неграмотный, питающийся в миссиях[58], получающий талоны на еду. У совсем бедных нет даже машины — по американским меркам это абсолютная бедность, там вся жизнь построена вокруг автомобиля и если нет нескольких сотен долларов даже на совсем старый автомобиль — это полное днище.
В СССР неграмотных людей просто нет. По американским меркам здешняя возможность получить бесплатно все виды образования — роскошь. Как и полностью бесплатная медицина. Как и лагеря для детей и санатории — в США редкие работодатели содержат это. Точно так же можно устроиться на работу — хотя бы дворником или в сельском хозяйстве. И хоть какое то жилье имеют все. Понятно, что есть наш позор — это коммуналки, бараки еще в тридцатые — сороковые построенные, очередь на жилье — это все очень плохо. Но в США полно людей, которые ночуют в машинах, а то и на скамейке в парке. Причем среди них есть те, кто еще год назад был, вполне благополучным и имел работу — а сейчас все потерял и не по своей вине.
Так что мы сейчас говорим не о пропасти между богатыми и бедными — потому что настоящих бедных тут нет. Мы говорим об усилении социального расслоения и появлении открыто богатых. К чему общество — положа руку на сердце не готово. Потому что один из негласных «социальных контрактов» — недопущение появления богатых. В России нет и не было никогда общественной легитимности даже честного богатства. Почему? Сложно сказать, возможно, потому что народ всегда жил очень тяжело, скудно и если кто-то жил богато — то складывалось понимание, что он богат и потому другие бедны, что он как бы обделяет других, что то, что у него в излишке — для других это жизненная потребность и у них этого нет. Русский народ ведь никогда внятно не изучал марксизм, как до того он не изучал христианство, не читал Библию. И понимание социализма у народа самое примитивное. Но оно есть и большевикам удалось сказать нечто сакральное, что вымечтано поколениями, что ложится на народную душу. Видимо, одна из таких сакральных вещей — при социализме не будет богатых.
— Мы сейчас говорим, товарищи, о возвращении в какой-то мере к наследию Владимира Ильича Ленина. Тот вынужден был объявлять НЭП в куда худших условиях, чем те, в каких находимся мы. У него не было тяжелой промышленности, которую сейчас мы построили. Но в процессе строительства мы допустили ошибку, как говорил товарищ Микоян — совсем свернули голову частнику. Меж тем есть такие сферы экономики, куда государство не должно лезть. Например, парикмахерские — это не дело государства, стричь людей. Куда лучше с этим справится частник.
Да у нас будут артели, будут кооперативы, будут частно занятые граждане. Будем мы облагать их налогом? Будем — не таким, чтобы они свернули деятельность, но таким, чтобы они вносили свой вклад в общественные фонды. Будут среди них те, кто будет зарабатывать много, больше обычной заработной платы? Да, но только те, кто хорошо, с любовью подходят к своей работе. И эту справедливую оценку их труда — мы должны принять, товарищи…
Захлопали. Но я все же уловил — политик должен понимать настроение любой аудитории «с полуслова» — согласны не все.
В Ленинграде мы должны были переночевать. Поселили нас в гостиницу при Смольном, тогда были в каждом регионе специальные гостиницы. Я сначала отказался туда селиться — но меня убедил Медведев сказав, что если не там — то придется селиться в одной из городских крупных гостиниц и меры безопасности парализуют всю их работу. Пришлось согласиться — я кстати считаю, что одно из достоинств человека и политика — мгновенно признавать свои ошибки и корректировать поведение и курс. Так кстати мог Ленин, а после него — никто.
