— Фикрет… — сказал я — я не пью…

…

— Но в подарок бутылочку возьму…

— Как вы получаете сырье?

Абдич пожал плечами

— Заключаем договоры…у вас разве не так?

Вопрос его явно смутил своей очевидностью. Проблема как раз в том что у нас — не так.

У нас бюрократия, надо исписать тонны бумажек.

— А кто выращивает столько овощей и фруктов?

— Люди. Кооперативы.

— Я говорю о том, что это довольно сложно

Абдич улыбнулся

— Здесь это всегда выращивали. У людей опыт, сады переходят от отца к сыну, дети помогают отцам

— Но как же выращивание пшеницы?

— Ее мало кто выращивает. Невыгодно, проще купить мукой

Вот оно!

У нас выращивают не то что выгодно — а то, что приказали. Если товарищ Хрущев приказал внедрять кукурузу — ее и внедряют. Люди просто не думают о том что — выгодно.

Если так подумать, в средней полосе, особенно вблизи крупных городов — может и вовсе невыгодно зерновое хозяйство. Вдумайтесь — урожайность в какие-то годы и на каких-то почвах и двадцати центнеров с гектара нет, но ради этого работает мощная техника — пашут, боронуют, убирают, вносят удобрения. Расходуется масса топлива, труд людей. Может, и смысла в этом нет — посадить сады, завести, условно говоря, кроликов, выращивать скотину, а поля засеять кормовыми.

Но такого председателя тут же снимут. Райком кричит: давай-давай! Успешность хозяйства, района, области — оценивается, прежде всего, по зерну. Есть специализированные хозяйства и даже районы — но их мало.

Весь Узбекистан в хлопке. Хотя там прекрасно растут все виды овощей и фруктов — но там как воздух нужно консервирование. А им спускают план по хлопку. Хлопок «выпил» весь Каспий, там экологическая катастрофа…

Горные Киргизия, Таджикистан — получается там выгодно именно так как тут — сады, скотина и консервирование.

Я мрачно и с сожалением подумал: что же мы такое… Хлеб всему голова… видимо, в народе так сильна память о голоде, что к хлебу у нас почти мистическое, религиозное отношение. Потому хлеб максимально дешевый, потому и сажаем везде пшеницу. Хотя как видно, хозяйство можно вести и совсем иначе…

Здесь ведь нет фермеров в западном понимании. Агрокоммерц — это пример успеха с людьми, опыт и историческая память которых ничем не отличается от наших. Получается — можно. Но для этого надо отринуть многие из аксиом, которыми мы руководствуемся…

— А как вы выбираете места для своих предприятий? Что если они останутся без сырья?

— Предприятия мы ставим там, где есть люди, производящие то, что можно переработать или консервировать. Но если есть предприятие по консервации, если есть те, кто заинтересован в том, что вы выращиваете — то крестьяне все равно будут выращивать больше. И предприятие останется загруженным…

— А как вы помогаете крестьянам?

— Даем семена, агрономов. Помогаем строить. У нас кооператив, многие состоят в кооперативе. Люди работают сами на себя.

— А почему вы занимаетесь и другими делами? Например, у вас есть кинотеатры.

— Чтобы люди жили и работали, надо создать им условия. Мы построили один кинотеатр, затем другой. Но они прибыльны, мы и не думали делать их бесплатными. Люди платят за билет и смотрят кино и всё хорошо.

Я вспомнил про наши кинопередвижки. Они то ли были бесплатными, то ли и сейчас бесплатные. Приезжает в село кинопередвижка, ставят экран и крутят фильмы…

Одна из особенностей советского менталитета, с которым я не знаю, как бороться: дешево это хорошо, а бесплатно еще лучше. Это частично отрыжка стремления к коммунизму, хотя понятно, что бесплатно ничего не будет, частично — еще старая русская общинность, когда в деревнях многое делали бесплатно, оказывали друг другу услуги.

Весь опыт США мне подсказывает: дорого — это хорошо.

Вопрос не в том, дешево или дорого — а в том могут ли себе люди это позволить. Если люди хорошо зарабатывают — то для них и высокие цены не страшны.

Это не безобидная разница. При Сталине — труд в ГУЛАГах считался бесплатным, хотя если взять издержки на охрану, размещение, питание, вкупе с тем как работает подневольный человек — понятно, что это не только не бесплатно, это может быть и дороже свободного труда. В США на огромных мостах — Бруклинский, Золотые ворота в Сан-Франциско — в свое время при строительстве погибло ненамного меньше людей, чем в ГУЛАГе на стройках. Зарплата там была высокая по тогдашним меркам, люди дрались за возможность там работать. И работали.

Я посмотрел на Фикрета Абдича, взвешивая все «за» и «против». Потом сказал

— Товарищ Абдич. Мне нужен советник по реформе в сельском хозяйстве. За труд вознаградим — и вас лично, будет зарплату получать. И кооператив ваш — сможете получать советскую технику. На все время уезжать не надо будет, будете приезжать в Москву. Беритесь!

Понятно, что Абдич сразу не ответил, но я знал, каким будет ответ.

Что я приобретаю? Первое — огромный опыт человека, который реально сделал крупное работающее предприятие, преобразил к лучшему жизнь как минимум крупной области. Причем не через фермерство, а из тех же исходных условий что есть у нас. Фермерство то у нас не сработает, я это знаю. Я по возвращении в Москву потребую в минсельхозе создать совет по реформам, включим туда 10–12 крупных председателей колхозов-миллионеров. Может даже больше. Работу организуем так — два-три человека в президиуме, они работают в Москве постоянно, через месяц или два президиум переизбирается, чтобы каждый мог и активно работать над реформой, и работать в своем предприятии. Ну и иностранные участники — пока только Абдич, но думаю, еще найдем. Все придуманное можно тут же апробировать.

Второе — мы сумеем продвинуть в Югославию нашу технику: с ней еще мало кто знаком здесь. Хотя поставки были.

Ну и третье — я приобретаю влияние на потенциально крупного политика и реформатора Югославии, через которого в будущем можно активно действовать для предотвращения или прекращения войны и вовлечения Югославии в советскую орбиту влияния…

Разве это не хорошо?

Подобраться к Слободану Милошевичу, будущему главному действующему лицу в распаде Югославии было не так то просто: он сейчас всего лишь председатель Белградского горкома СКЮ. А вот Раисе Максимовне в этом смысле было проще — она попросила о встрече с коллегой — ученым. У Раисы Максимовны была защищенная кандидатская по социологии, у ее собеседницы, Миры Милошевич[29] — Маркович — степень доктора наук и десятки опубликованных работ по социологии. Она преподавала социологию в Белградском университете. При посещении Белградского университета — Мира Милошевич была удивлена, что супруга советского лидера — ее коллега социолог, практикующий ученый, директор профильного института. Знакомство переросло в предложение приехать в гости, посидеть за чаем…

— Мы не знаем общества, в котором живем…

Мира, разливавшая кофе по чашкам насторожилась. Они сидели в гостиной довольно скромной трехкомнатной квартиры в одной из новостроек Белграда

— Кто это сказал?

— Юрий Владимирович. Андропов.

— Ваш бывший генсек?

— Да, он ввел Мишу в Политбюро. Мы переехали в Москву…

— Что же, это очень умно. Я здесь тоже говорю, что мало внимания уделяется социологии, развитию общества — но меня никто не слушает.

Мира посмотрела на дверь, за которой была охрана. Говорили они по-русски, Мира, как и Слободан свободно говорили по-русски

— Ты помогаешь мужу?

— Стараюсь — развела руками Раиса Максимовна — мы создали институт конкретных социологических проблем. Точнее восстановили.

— У вас есть очень хорошая поговорка. Муж — голова, а жена — шея.

Раиса развела руками