— Вы не верите в теорию конвергенции?

Рейган покачал головой

— Нет, товарищ секретарь. Не верю.

Я подумал — и зря не веришь. Вот ты тут сейчас сидишь, уверенный в своей правоте — и ты понятия не имеешь, чему учат сейчас твоих внуков в американских университетах, куда проникли троцкисты и дети 1968 года, как им там засирают мозги.

Американская профессура — она левая насквозь, но левая совершенно иначе, чем у нас. Если у нас крестьянство метнулось влево от голода и безысходности — то тут левизна от дури и сытости. Чем более богат штат — тем больше в нем левых. Уже через тридцать лет — в США, по сути, сформируется предсоциализм по Марксу. Классический, а не как у нас в 1917 году. Социализм, основанный на таком развитии материального производства, что труд уже почти и не требуется.

Только Маркс и Энгельс и понятия не имели, что будет с обществом, которое не знало в жизни горя и не нуждается в труде. Как быстро и как фатально все сгниет.

— Хорошо. Представим, что у вас есть, скажем, хлеб, а у меня канистра бензина и мы встретились на дороге. У вашей машины кончился бензин. То, что у нас разные взгляды на жизнь помешает нам заключить сделку, если вы не хотите стоять на обочине?

Рейган снова неспешно подумал. Я понял — он сознательно снижает темп разговора. Игрок

— Вы действительно готовы договариваться и затем выполнять сделки?

— СССР всегда выполнял заключенные сделки

— Вы должны понимать, что между нами есть политические вопросы

— Предлагаю взять бумагу и написать список. Потом посмотреть, что мы можем решить. И ни слова о вооружениях

— Ни слова о вооружениях… — задумчиво повторил Рейган

После того как главы государств закончили — встреча растянулась кстати на час дольше обычного — сопровождающие Рейгана лица поняли, что что-то пошло не так. Президент был рассеян, он не улыбался и явно устал. Первым все понял Шульц — он бросил свою машину и напросился в кортеж президента, которым они должны были ехать на улицах Нью-Йорка. До пирса они добрались катером Береговой охраны.

— Он хорош.

Шульц поднял брови в немом вопросе

— Знаешь, о чем мы поговорили?

…

— О возможностях американского бизнеса в СССР.

Шульц не смог сдержать изумление

— О чем?

— Ты не ослышался

— То есть про ракеты…

— Ни слова

Шульц лихорадочно думал

— Нам нужна пауза

— Несколько часов хватит?

— Нет, больше.

— Больше у нас нет.

…

— Он предлагает нам Владивосток. Совместные производства, свободные зоны по типу Китая.

— В СССР?

— Он так же сказал, что намерен предложить то же Франции и ФРГ, но уже в Европе. Ближе к Ленинграду. В Париже в Елисейском дворце сидит коммунист. Как думаешь, как быстро он уцепится за возможность.

…

— Он хорош. Мэгги была права.

Шульц думал.

— Как насчет политических требований. Мы можем…

— Мы можем говорить все что угодно. Но сейчас мы едем в Ротари-клуб и он наверняка повторит перед ротарианцами то что сказал мне.

…

— Как думаешь, рынок в триста миллионов … среди ротарианцев хоть один вспомнит про бедных поляков или афганцев? Русские всегда говорили о политике, об идеологии — но никогда о деле. Начни говорить с американцем о деле — и он весь твой.

…

— Он хорош…

Внезапно они поняли, что кортеж почему-то стоит. Шульц, которому было ближе, опустил бронированное стекло

— Боб, что происходит? — спросил он начальника смены Секретной службы.

— Сэр, чертовы пробки. Сейчас расчистят путь

Но Шульц видел, что это не только пробки.

Это было экспромтом — но не только. Этому меня научила Раиса Максимовна — общайся с народом, выходи к нему. С этим, кстати, у меня состоялся весьма нелицеприятный разговор с товарищем Громыко — он пытался меня учить, что генеральный секретарь не должен быть слишком доступен, он не должен сам приезжать куда-то, он должен снисходить, и так завоевывается уважение к должности. Я сказал, что такой авторитет для меня дешевый, и я намерен завоевывать настоящий авторитет делами — а не комбарством и комчванством. Поговорили…

Нью-Йорк уже плотно стоял в пробках, здесь не принято было перекрывать дороги для проезда делегаций заранее и выделять специальные полосы — потому кортеж встал. Я увидел, что собирается толпа и потянул на себя дверцу. Медведев обернулся

— Михаил Сергеевич — предупредительно начал он

Но я его не слушал…

Здесь и сейчас, на нью-йоркской улице происходило ранее неслыханное.

Из остановившегося кортежа вышел человек и, практически без охраны, без переводчика — пошел к людям. Людям страны — врага, людям города который представлял для себя важнейшую цель для ядерных ракет. Но он просто подошел к краю дороги… там была какое-то время только пара полицейских в форме — и просто, ни слова не говоря, улыбнулся и протянул обе руки собравшимся на тротуаре нью-йоркцам. Сначала — какое-то мгновение — никто не знал что делать, но потом… здесь привыкли к публичной политике и стали все смелее протягивать руки навстречу советскому лидеру. В этом городе была очень высокая преступность, все еще были остатки сегрегации и многие носили с собой пистолет, чтобы безопасно передвигаться по улицам[4]. Но сейчас никто и не подумал его выхватывать. Какой-то оказавшийся в нужном месте журналист щелкал камерой — потом он получит за свои снимки Пулицеровскую премию.

С опозданием подошел Рейган и тоже принялся пожимать руки. Но королем тут был точно не он

— С чем вы приехали, мистер Горбачев? — крикнул кто-то

— С миром — по-английски ответил я — мы хотим мира, товарищи.

В Ротари — клубе — яблоку некуда было упасть.

Первым выступил мэр Коч, кстати, сын еврейских эмигрантов из Галиции. Затем слово было предоставлено мне.

Перед тем как начать, я оглядел зал. Думаю, здесь, как минимум пятая часть тех, кто имеет русские или еврейские корни — евреев их бывшей России. При других обстоятельствах — какой бы это был лоббистский ресурс.

Но они нам враги. Точнее — мы им враги.

— Товарищи…

…

— Я хотел бы напомнить вам некоторые факты из нашей истории, перед тем как говорить о сегодняшнем дне.

…

— Когда на этой земле была написана и провозглашена Декларация Независимости, Россия была одной из тех немногих стран, которые сразу признали США. На протяжении всего девятнадцатого века — Россия и США были друзьями, а некоторые послы в Петербурге становились потом президентами США. Позиция России не дала Великобритании вмешаться в вашу Гражданскую войну на стороне Конфедерации. Во время обоих мировых войн — наши страны были на одной стороне, последовательно сражаясь с нацистской Германией и милитаристской Японией.

…

— В сегодняшнем противостоянии между нами не заинтересован никто. В этом не заинтересован советский народ, и я не верю, что в этом заинтересован народ американский. Меньше всего мне хочется думать, что кто-то встает с постели со злобой и ненавистью, и думает какое зло, он сможет сегодня причинить другому. В основе наших разногласий лежит не ненависть, не исторические обиды и счеты — а страх, а в основе страха лежит незнание и непонимание. Если мы сможем смотреть друг на друга без страха — то и зло уйдет.

…

— Но не бояться друг друга это всего лишь маленький шаг. В основе любых отношений должен лежать взаимный интерес. Не мне вам рассказывать, товарищи, как строить и делать бизнес. Все начинается с малого, но лавочник, который продает что-то, и ведет дела честно, всегда будет уважаемым человеком в районе. Я предлагаю не просто перестать бояться друг друга, я предлагаю посмотреть, что мы можем друг другу предложить и чем сможем быть друг другу полезны. Так и только так — мы сможем отойти от края пропасти, положить конец гонке вооружений, научиться вместе, жить в одном мире на одной планете. Так мы сможем создать нечто лучшее, чем то, что мы получили от наших отцов и оставить это нашим детям.