Началась классическая трактирная драка без особых причин, так сказать, драка в себе. Никто не испытывал ни злобы, ни ненависти ни к тем, кто его бил, ни к тем, кого бил сам. Девушек закинули на стол, музыкантов и всадников на «синих лошадях» не трогали. Кристоф, как любитель больше понаблюдать и поразмышлять, сместился с кружкой на дальний край стола и с видом знатока одной мимикой выражал мысли «неплохо, неплохо» или «ну кто же так бьет». Балда хотел пройти к Хлое и забрать ее из центра событий, но ему пару раз прилетело снизу в челюсть, и он вернулся за стол к Кристофу. Ему все равно бы не удалось забрать Хлою, потому как она никуда уходить не собиралась, считая, что такое представление нужно смотреть прямо из партера, хотя здесь все уже было наоборот: сама она находилась на импровизированной сцене, а все действие перекочевало в зрительский зал Она смеялась вместе с девушками из борделя и веселилась как ребенок, по привычке хватаясь за кинжал, хоть и понимала, что в трактирной драке не место ни оружию, ни магии. Оружие продолжало висеть на стенах, ножи и топоры так и остались на своих столах. Кто-то в эпицентре аккуратно разрезал мясо ножом, но в рот клал руками, чтобы внезапный толчок в спину не закончился плачевно.

Половые залезли за стойку и там спокойно выпивали за счет посетителей. У Джофа кололо в боку от подлого удара Харда, и для выхода агрессии нужно было еще человека два-три, но куда бы ни шагнул Джоф, драчуны как по волшебству уходили с его пути, словно вода во время отлива, — все считали, что отношения в драке должны быть взаимными, а то что это за драка в одни ворота. Роджер не обладал такими отпугивающими габаритами, поэтому на недостаток партнеров не жаловался. Правда, никто так и не смог втащить Роджеру в лицо, хотя бока ему все же намяли. Девушки криками морально поддерживали своих потенциальных клиентов, в расчете на хорошую доплату на следующем этапе развлечений, если у кого еще останутся деньги и силы. Хлоя подбадривала Роджера и кричала то «справа!», то «слева!», то «пригнись!». В общем вечер, а, точнее, ночь удалась.

Но так как все хорошее рано или поздно заканчивается, то и хорошие бойцы быстро устали, а плохие быстро уснули. Где-то еще раздавался звук вялого удара, но в ответ слышалось «да перестань ты уже» и ударивший тихо говорил «извините». Из-за стойки валил дымок, — половые доигрывали партию в карты и докуривали чей-то кальян. Установившаяся тишина была знаком, что пора идти разгребать тела и приводить их обладателей в чувства. В зале оказалось всего три перевернутых стола и пара стульев, центральный стол стоял на месте, и кому-то пришлось отдавать деньги за проигрыш в споре.

Джоф вернулся из уборной и ждал, когда все соберутся. Праздник закончился, эль больше не лез в горло. Хлоя выглядела бодрее всех, хотя всем казалось, что выпила она больше. Джоф выглядел уставшим, но, возможно, просто огорченным от того, что после Харда так никому и не втащил. Балда вытянул Кристофа из-за стола, Роджер помог подняться Джофу, и все вместе они вышли на улицу, освещенную утренней зарей. Из борделя раздавался веселый смех, — значит, девушки смогли найти себе клиентов. Хлоя шла впереди вприпрыжку, а за ней, опираясь друг на друга, плелись все ее друзья-собутыльники-компаньоны. Она возвращалась назад, оббегала их, подгоняла и снова уносилась вперед. Где она нахваталась столько энергии, для всех было загадкой, потому как у них не оставалось сил даже пошутить.

Дома все молча разлеглись по своим местам. Балда почти неосознанно надел свою волшебную повязку и, нацепив поверх нее капюшон, свернулся калачиком на том же топчане. Хлоя с умилением посмотрела на него, решила, что ему холодно и укрыла его одеялом из шкуры. Бодрая Хлоя еще раз огляделась и, увидев, что одинока в своей бодрости, быстро улеглась и переключилась на сладкий сон. Спустившийся к ним с удочкой проводник спросил, хорошо ли погуляли, но ответом была только тишина. Проводник усмехнулся, погасил все огни, занавесил окна и вышел на утреннюю рыбалку.

Джоф и Роджер спали мертвецким сном. Ко всеобщему, еще не осознанному удивлению, в этот раз Джоф не храпел, — прошлой ночью все успели заснуть до его возвращения из борделя. Кристоф во сне махал руками, все-таки решив принять участие в прошедшей драке. Хлоя единственная сопела и причмокивала. Балда снова погрузился в мир своей вновь обретенной памяти. Обычно после выпитого он спал крепко и без снов, но не в этот раз.

Снова выросли деревья и дома, стали выше люди и лошади. Появился Джоф, смотрящий на него сверху вниз своим расстроенным и угрюмым взглядом, — он был в красивых стальных доспехах, шишаке и с высоким двуручным мечом. Тогда он еще отличался стройным телосложением, большими усами и сражал наповал своим мужественным видом всех женщин в городах. Тогда чувство юмора еще не было его прибежищем и основной защитой, потому что маленький Балда только-только появился в его беззаботной жизни. После смерти сестры он забрал Балду с собой в свой дом. С Джофом жила одна сварливая женщина, отличавшаяся довольно приятными чертами лица, когда спала. Возможно, что до появления Балды в доме она была такой же приятной и в часы бодрствования. Эта женщина не могла понять, зачем Джоф взял Балду к себе в дом, почему не отдал его в какую-нибудь богадельню, — там бы о нем заботились лучше, и Джоф стал бы свободнее и счастливее. Из-за этого они постоянно ссорились, но Балда тогда был не способен всего этого понять, он просто видел, что женщина его не любит, а дядя все время в плохом настроении. В какой-то день эта женщина ушла и больше не вернулась. Они стали жить вдвоем. Тогда у Джофа еще была служба в городе, и, пока Балда был маленький, он не хотел и не мог ее оставить. Какой-то мужчина приходил к ним в дом, долго уговаривал Джофа и показывал ему магическую шкуру невиданного зверя. Они долго пили, а Балда часто слышал свое прозвище от незнакомца, — тот произносил его с таким пренебрежением, словно ему в рот муха залетела. Джоф наорал на мужчину и выпроводил его за дверь.

По сочному, цвета яблок, зеленому лугу пронеслись прекрасные лошади, и Балда пошел вслед за ними. Они привели его на загородную конюшню, где было тепло и пахло по-особенному. Балде разрешили приходить и ухаживать за лошадьми. Джоф на это только пожал плечами. Лошади понимали Балду, а Балда понимал лошадей. Он не мог запомнить все названия элементов упряжи и сбруи, но чувствовал, как нужно запрячь и снарядить лошадь, чтобы ей было удобно. Он научился ездить и управлять повозкой, что при его болезни было практически чудом. Ни разу он не вывалился из седла и нигде не застрял с повозкой. Возможно, все дело было в лошадях: он заботился о них, и они в ответ заботились о нем. Эта возня Балды с лошадьми несколько успокоила Джофа. Он мог оставить Балду на конюшне и заняться своей личной жизнью и своими делами.

Время беззаботного неведения наделяло способностью быть счастливым и свободным, когда многие вокруг были обречены носить с собой груз своего прошлого и своих забот. Джоф смирился с тем, что ничего не может сделать, и обманывал сам себя, делая вид, что этот мальчик ему вовсе не родной и что он лишь проявляет о нем посильную заботу. Так продолжалось какое-то время: поры года сменяли друг друга, Балда подрастал вместе с лошадьми, Джоф не встретил любовь всей своей жизни, но и не приводил женщин домой, предпочитая ходить к ним. А потом появился Роджер.

Что произошло между Джофом и Роджером, было не понятно, но их общение началось с громогласной ругани, которая переросла в драку. Роджер отпрыгнул от первого удара и предложил выйти на улицу, чтобы не громить дом, чем вызвал смех Джофа. Но на улице смех быстро кончился, потому что Джоф даже предположить не мог, что бывают настолько сильные люди. Балда с удивлением наблюдал за ними через тюлевую занавеску на окне комнаты, — он никогда раньше не видел, чтобы мужчины дрались. Роджер был на голову ниже Джофа, но это нисколько не мешало ему вкладывать невероятную силу в свои удары. Джоф в силу своей комплекции привык наносить боковые удары наотмашь, но Роджер легко под них подныривал и сам выстреливал кулаками ему в грудь и в живот. Неизвестно, из каких соображений он даже не пытался бить Джофа по лицу, но и удары по корпусу были ощутимыми. В какой-то момент Джоф все-таки поймал Роджера: влепил ему звенящую оплеуху и отправил отдыхать на мягкую траву. Роджер сознания не потерял, но подняться у него не получилось, только сесть. Джоф тяжело дышал и держался за живот, видимо, вдохи причиняли ему боль. Он сел рядом с Роджером, и так они просидели некоторое время. Роджер что-то говорил, а Джоф только слушал. Затем они вошли в дом, и Джоф достал бутыль вина, и они просидели за столом до самой темноты.