– Нет, слава Богу. Давай в уазик.

Склад находился метрах в двухстах от КПП. Кто его поджег, было загадкой. Один из местных пожарных надышался угарным газом. Я достала из укладки баллон с драгоценным кислородом и открыла вентиль ровно на три минуты. Уколола ацизол в мышцу, а аскорбинку с глюкозой – в вену. Других пострадавших не было. Доставив тушилу [28] в полевой госпиталь, вернулась к своим. Они давно покинули бомбоубежище и снова лежали на раскладушках, предоставленных гуманитарной помощью.

С ребятами провозились трое суток. Пришлось подключить антибиотики. Николаич грешным делом задумался, не дизентерия ли это, но обошлось. Работ по разминированию хватало, и когда офицеры пошли на поправку, я снова уехала с группой.

Минометная мина, вспахав огород одного из домов на окраине Цхинвала, погрузилась на два метра в землю. Об этом сигнализировали миноискатель и нора, которая в любой момент могла стать воронкой. Предстояло много копать, и команда была усиленной. Мы с охранником группы попеременно помогали ребятам. Во время очередного перекура сидели на лавочке в тени. Вдруг со стороны центра города послышались автоматные очереди. Одна за другой они застрачивали пространство гулкими оверлоками.

– Давай посчитаем. Я думаю, палят метров двести от нас, – Серега, прошедший вторую Чечню, был спокоен и весел, но с предохранителя свой АКСУ снял. Тем временем очереди приближались.

– Не, Серый, ближе. Метров сто. – Оверлок стрекотом окружил участок, и автоматчик легким движением потянул меня за собой, приседая за лавку.

– Такое впечатление, что стреляют по соседнему дому. – Знойный воздух наполнился порохом, теперь я отличала его от запаха гари. Серега уже нажал на кнопку передатчика на своей рации, чтобы вызвать подмогу, как из дома выскочил радостный хозяин с АК-47 в руках и с криком:

– Ур-р-ра! Независимость! – пустил очередь в небо.

– Уф. Слава Богу, – мы с Серым радостно переглянулись. В этот же момент все рации единым хором зашелестели голосом Черемисова.

– Мажор-707, Мажор-707. Россия признала независимость Южной Осетии. Продолжайте выполнять вверенные вам работы с соблюдением всех требований и мер безопасности. Как приняли? – Один за другим пошли доклады, отвечающие на циркулярное оповещение [29]. Когда мина наконец погрузилась в ящик с песком, хозяин, ясное дело, позвал нас за стол. Его радость мы разделили довольно спокойно. Непреложное шестое чувство взывало набрать номер Леши.

– У тебя все в порядке?

– Конечно. У нас есть для тебя сюрприз. Если освободились, возвращайтесь в лагерь через Советскую улицу.

Когда мы подъехали к назначенному месту на покачивающемся уазике, я буквально не поверила своим глазам. На обочине стояли Гоблин, Старый, Леша и… Юрий Шевчук. Я помотала головой: «Не, не может быть». Завидев нашу буханку, компания оживилась. Фиксируя взглядом своего давнего кумира, я, оглушенная, вышла из машины.

– Знакомься, ЮЮ, – торжественно произнес Гоблин. – Это Юля, медик из Авангарда. Она же Солдат Джейн. Твоя большая поклонница.

– Юля, прекрасно. А я Юлианыч, можно ЮЮ. – Сердце вибрировало в груди со скоростью не меньше двухсот ударов в минуту. Каких-то пять-шесть лет назад я ничего не хотела так сильно, как поблагодарить лично этого человека за его добрые и живительные песни. А теперь он сам подает мне руку в разрушенном Цхинвале, благодаря за то, что я здесь. Не сводя глаз с рок-гиганта и не закрывая рот, я пожала его руку.

– Ох. Вот так рукопожатие. Я вот сюда вас приехал поддержать новыми стихами. Если хочешь послушать, приходи вечером к госпиталю. – Голова с открытым ртом послушно закивала, а Гоблин с Лехой залились хохотом.

– Ну хоть что-нибудь скажи, Юль, – по-отечески приобнял меня Старый.

– Спасибо…

Как же я была счастлива. Неужели, когда отпускаешь ситуацию и проходит время, она решается сама собой? Словно Кто-то, Кто отвечает за все в этом мире, просто открывает кран и события текут, иногда вопреки руслу обстоятельств. Мне было сложно поверить, но это было именно так.

Вечером мы в том же составе отправились к Центроспасу. Госпиталь и их лагерь были уже свернуты. Усталая темень ложилась на горы, а город и не думал следовать ее примеру. Он был наполнен звуком гудящих машин, радостными криками и непрерывными автоматными очередями. Когда мгла окончательно окутала Цхинвал, ликующие аланы стали стрелять трассерами [30].

– Ушивали небо звездное калаши… – задумчиво улыбаясь, ЮЮ читал стихи, еще не остывшие от рождения.

На следующее утро стало ясно, что оперативная работа здесь окончена. Впереди – социальные и строительные работы. К первому сентября нам поручили привести в порядок все школы города: вставить стекла и покрасить стены. Тогда я сделала важный вывод: если из зоны ЧС выводят Центроспас, дальше начнется тягомотина.

Авангард задержали в республике еще почти на месяц, состоявший сплошь из хозяйственных работ. Впрочем, и заявки по боеприпасам иногда поступали. Чтобы не пугать население, мы выезжали на специальный полигон недалеко от миротворческой базы и там подрывали собранное. Еще появилась задача по патрулированию Военно-Грузинской дороги. Однажды мы дежурили на перекрестке под селением Дзау.

– Россия выводит свои войска с территории Грузии и Южной Осетии… – сообщил безразличный женский голос из приемника в то время, как мимо нас, сотрясая побитый асфальт, на юг неслась колонна бронетехники. Хозяин приемника Старый насчитал двадцать единиц. Мы дружно рассмеялись. Расслабляться не стоило.

День вывода не заставил себя долго ждать. Нас отправляли в Москву в два этапа. Я оказалась в числе тех, кто уезжал позже. Спустя полтора жарких во всех смыслах месяца колонна пересекла Рокский тоннель в обратном направлении. Личный состав отряда светился от счастья. Оставив частичку себя и приняв на этой земле безнадежные чувства к Леше, я едва ли могла разделить с ребятами радость возвращения домой.

Недалеко от аэродрома колонна остановилась в похожем на кладбище месте. Все памятники были выполнены в едином стиле и красно-коричневом цвете. На гранитных воротах такого же терракотового цвета, увенчанных крестом, светилась надпись: «Город ангелов». Мозг не мог переварить эту информацию без лишней порции кислорода, и легкие рефлекторно произвели глубокий вдох.

– Это некрополь погибших в Беслане в 2004-м, – Старый почувствовал трепет моего сердца.

– Ты был там? – тихо спросила я, зная, что был.

– Да. Это была самая страшная и тяжелая операция в моей жизни…

Авангард встретил нас распростертыми объятиями. Офицерские жены и дети бежали обнимать мужчин прямо в строй. Те гордо расправляли плечи и прижимались к родным.

– Хорошо отработали… – слышалось со всех сторон. Я же, с трудом улыбаясь, меньше всего хотела, чтобы кто-то знал, как мне сейчас плохо.

Как и всегда, я вернулась из командировки не той, что была раньше. Хотелось обратно. Не в Осетию, а в те дни, когда мы были так нужны ей и друг другу. Не хватало Леши. За полтора месяца слишком привыкла, что он рядом. И наконец, после участия в гуманитарной операции круг моих знакомств сильно расширился, а авторитет подрос так, что Солдат Джейн внутренне повысила себя сразу до титула королевы МЧС. Это была банальная защитная реакция на боль бесперспективных отношений. Но тогда никто не смог бы мне это объяснить.

Еще одной реакцией на стресс проснулась старая привычка – заливать тоску. В один из дней я решила провести анестезию прямо в наряде. Когда пришла пора идти в казарму на вечерний осмотр солдат, с трудом стояла на ногах. Зайдя в расположение синяя не только по форме, но и по содержанию, устроила там настоящее представление. Выглядело это скорее глупо, нежели смешно. Но мне было все равно.