С этого момента, как говорил Михалыч, я уже «не принадлежала себе». Но непреложное шестое чувство ликовало. На службу в Центр «Авангард» я попала стремительно, вовсе не имея такой цели. После окончания училища планировала устроиться на московскую скорую. Думала заработать на квартиру в Кировске и окончательно переехать. В итоге на «03» я вышла на подработку. Зарплату военных тогда едва ли можно было назвать «денежным довольствием» [16], ибо довольствоваться ее объемом было непросто.

– Товарищ полковник, разрешите обратиться? – осваивая армейскую выучку, я появилась в открытой двери кабинета своего нового начальника.

– Да, Юль, проходи. Поздравляю с принятием присяги! – Иваныч улыбнулся, и его загнутые книзу усы на мгновение выпрямились.

– Спасибо. Это важно для меня. Только вот не пойму, простите за глупость, один момент. Почему присягу принимают, а не дают? Это же вроде как клятва. Типа Гиппократа. – В прошлом полевой хирург, Иваныч сразу понял, о чем я.

– Да, с одной стороны, присяга – это клятва, которую ты даешь, а с другой – ответственность, которую принимаешь. Второе актуальней, поэтому правильно «принимать» присягу, а не «давать».

– Хм, как интересно. Спасибо. Это расставляет точки над «i». – После слов начальника на сердце потеплело. Осенним утром мне доверили частичку ответственности за мир.

На следующий же день я заступила в наряд дежурной по медико-спасательному управлению. Нехитрые обязанности не напрягали. Меняясь с дежурства, отдыхала, а на следующий день заступала на смену 6-й подстанции скорой помощи. Так прошли первые три месяца новой жизни.

Подработка на скорой учила главной составляющей работы фельдшера – диагностике неотложных состояний. Такого живого и доходчивого опыта я едва ли могла набраться в другом месте. На 6-ю подстанцию меня взяли внешним совместителем только потому, что мы отрабатывали здесь преддипломную практику и были знакомы с заведующим. Александр Юрьевич отличался неслыханной выдержкой и никогда не повышал на сотрудников голос, добиваясь исполнения своих требований аргументами и авторитетом грамотного руководителя.

Команда на 6-й была теплее армейского коллектива, и в ней я отдыхала душой. Без юмора и дружественной атмосферы на скорой работать вряд ли у кого бы получилось. Интенсивность была неподъемная. За двадцать четыре часа мы могли делать по восемнадцать, а то и по двадцать вызовов. Ночи оказались гораздо загруженнее, чем я себе представляла. Но помня о том, что «Солдат Джейн работает качественно, потому что она способна на все», удавалось вывозить практически двухставочный график службы в МЧС и работы на «03».

Однажды ночью на врачебной бригаде мы приехали к пожилому мужчине на вызов с поводом «аритмия». Дверь открыла на удивление спокойная дочь.

– Кажется, он не дышит. – Мы ускорили шаг.

На старом диване лежал действительно бездыханный мужчина. Я накинула на конечности электроды. Монитор Альтона зеленью протянул двенадцать прямых линий.

– Давно не дышит?

– Еще две минуты назад разговаривал, – дочь смотрела мне прямо в глаза с тихой надеждой.

– Допустим. – Мы с доктором переглянулись и, взявшись за края простыни, стащили деда на пол. Пока крестообразно возложенными руками я пружинила грудину больного, Анна, опытный специалист, достала из поясной сумки ларингоскоп [17] и эндотрахеальную трубку № 8 [18]. С первого же раза пластиковая помощница из аварийного запаса врача зашла в трахею. Надо было идти за ремнабором и дефибриллятором – благо, первый этаж.

– Не спеши, – Аня почувствовала мое внутреннее рвение к двери. Доверяя ей, я продолжила возвратно-поступательные движения. Катетер также не подвел нас и, подобно трубке, как родненький, зашел в спадающуюся вену, насыщая организм дедушки адреналином. Я не чувствовала усталости, только немного затекла спина – надо было держать ее прямее. После второго кубика заветного гормона зеленые линии на мониторе задергались.

– Ань, фибрилляция. Давай стрельнем.

– Не спеши, – доктор усталыми, но спокойными глазами разглядывала салатовые изгибы кривой самописца.

Я продолжила качать и невольно вспомнила про дочь. Она стояла лицом к стене, молча и не двигаясь. Доктор болюсом ввела третий кубик, и ее глаза заиграли бризом радости.

– Смотри… – тихо сказала она, указывая на монитор. Чудо, но зеленые линии исполняли танец синусового ритма с частотой 68 ударов в минуту, не сбиваясь, словно Кто-то нашептывал им этот такт. – А ты говоришь, стрелять.

Оторвав почти сроднившиеся с грудиной мужчины руки, я встряхнула ладони. Усталость догоняла. Дочь так и стояла у стены не двигаясь, но в свете лампы были видны уголки ее губ, вспорхнувшие в благодарной улыбке. Только потом, когда за неимением свободных девяток [19] мы приняли решение самостоятельно госпитализировать больного и выносили его из комнаты на носилках, я обратила внимание на маленький деревянный крест. Он выступал над поверхностью обоев ровно в том месте, где все это время стояла тихая женщина. Сомнений не осталось – она молилась…

Такие вызовы были редкостью. Впрочем, инфаркты, инсульты, травмы и передозы, встречавшиеся гораздо чаще, тоже не становились «рутиной», как в отделении реанимации.

– Гриф-6 слышит Центр хорошо, – сжимая в ухоженных ручках радиогарнитуру, диспетчер участвовала в проверке связи, когда к утру мы вернулись на подстанцию.

На дежурстве в Авангарде можно было весь день провозиться с какой-то плановой работой типа осмотра солдат или выпуска водителей на линию. Однажды ночью, которая здесь по сравнению со скорой была чистой халявой, позвонил оперативный и объявил выезд на ДТП. Загрузившись в точно такую же, как в Кировске, аварийно-спасательную газель, группа выдвинулась на МКАД. Выезд оказался бестолковым. Когда мы прибыли на место, мужчину, заботливо вырезанного из искореженной девятки Центроспасом, уже забирала 38-я подстанция московской скорой.

– А ты как думала, красавица? – мой озадаченный вид привлек внимание старшего группы – молодого подполковника с дерзким взглядом. – Ты бы лучше вон, на скорую шла работать – там медики нужнее, а здесь будешь всю жизнь солдатам попы зеленкой мазать. – Газель, уже следовавшая в ППД, подпрыгнула от мужского гогота.

– Вообще-то я работаю на скорой… – не могла опустить я столь правдивый факт.

– Серьезно? А что ж ты тогда в армии забыла? – машина уже подъехала к части, а старший все не унимался.

– Я хочу ездить на ЧСки [20] и в командировки. Это интересно, и, думаю, я там пригожусь. – Выпрыгнув из оперативки, я натянула на плечи огромную медицинскую укладку и уже собиралась идти в сторону санчасти.

– Га-га-га! – вояки снова рассмеялись. – Конечно, пригодишься! Можешь прямо сейчас к нам в располагу подняться, зачем ЧС-то ждать? Га-га-га! – круглолицый капитан в погонах с голубыми просветами натянул в моей душе запретную струну.

– Что, товарищ капитан? Повторите еще раз, я не расслышала.

– Утю-тю-тю-тю! Га-га-га! – круглолицего моя реакция заводила еще больше.

– Знаете, мужчины, я здесь недавно, и, надеюсь, мне удастся сложить лучшее мнение об офицерах, ибо вы, простите, никуда не годитесь. – Стряхивая падающий на солдатские погоны снег, я твердым шагом направилась в подразделение.

– Юль. Юля! – на полдороге меня догнал старший смены. – У тебя сумка тяжелая, давай помогу.

– Спасибо, товарищ подполковник. Справлюсь. Я сюда не сопли жевать пришла, – мой тон явно не был дружеским.

– Тьфу! Тоже мне, Солдат Джейн! – чертыхаясь, офицер наконец отстал. «Странно, откуда он только знает мою кликуху», – подумала я, шаря ключом в замке медуправления…