─ Бабская фигня. Наверное, тебе такое больше понравится, ─ вздыхает он, протягивая мне сигарету, фильтр которой смочен его слюной и так и манит засунуть его себе в рот.

Хочу поддаться рефлексу и оттолкнуть руку, которая предлагает мне вкусить запретное излишество. В голове сразу вспархивает рой чугунных нотаций. Мне их вдалбливали с раннего детства. Забавно, но родители никогда ничего не запрещали, а просто демонизировали вредные привычки, вырабатывая к ним страх и отвращение. Пороки очернялись с помощью сказок о девочках, которые спились до цирроза печени, скурились до эмфиземы или стали шлюхами ввиду половой невоздержанности. Мои мать и тетки поседели бы, если б узнали, что я переспала с первым встречным. Да еще первый раз в жизни кончила без помощи собственных рук. Эта мысль заставляет меня довольно улыбнуться.

─ Я никогда не пробовала.

─ Но ведь хочешь.

Сигарета почти коснулась моих губ. Насквозь меня, что ли, видит? Словно у меня на лбу написано, что мне интересно моральное разложение. Киваю и беру сигарету двумя пальцами, как делают роковые женщины в фильмах. Набираю дым в рот, раздувая щеки. Мне всегда казалось, что он должен быть мерзким на вкус, но этот ─ сладковатый и откровенно приятный. Как и его губы, впрочем.

─ Не так, ─ усмехается Артём.

Затягивается прямо из моих рук. Так глубоко, что щеки становятся впалыми, как у молодого Джонни Деппа, а потом выпускает дым из ноздрей.

─ Если уж и курить, то делать это нужно в хороший затяг. И жить надо тоже в затяг. Жесткий такой! ─ напутствует он меня. ─ Потому что жизнь, Лера, одна. И она такая единственная. И такая короткая!

Смотрит на часы, качает головой и тяжко вздыхает. Ничего не объясняя, встает, накидывает пиджак прямо на голое тело и бросает так небрежно, что у меня внутри все сжимается:

─ Увидимся. Рубашку оставь. Провожать меня не нужно.

Уходит, а я смотрю вслед, кутаясь в рубашку, которая все еще хранит тепло и запах Артема. Тёмы. Того, кто мне не принадлежит. Смелость кончилась, остались ─ разочарование и усталость. Сегодня я узнала, что красивому, харизматичному и соблазнительному мужчине я могу предложить только одноразовый секс. Но я не злюсь и не чувствую себя обманутой. Это было прекрасно. Я никогда не забуду Артёма и всегда буду ему благодарна. Ха, благодарна, потому что он снизошел до того, чтоб заняться со мной любовью. Поддался случайному импульсу. Я такое ничтожество! И жить красиво, стремительно и в затяг уже никогда не начну, потому что скучная и трусливая.

Она так близко и в то же время абсолютно недосягаема, потому что получить свою Леру я все равно не могу. Слишком много времени прошло, и слишком чужими мы стали друг для друга. Нет, не так. Она для меня все еще роднее некуда, ведь все эти пять лет я прожил с каким-то подобием Лериного фантома. Она настолько спаялась с моим существом, что я мог исполосовать всего себя ножом и все равно бы ее не вырезал. А вот я для нее хуже того незнакомца, которым был шесть лет назад. Лера знает, что меня нужно опасаться, и теперь уже не подпустит так близко.

Так хочу ее, что мысли путаются, а все воспоминания стали такими живыми, как будто все, что между нами было, произошло вчера. Или продолжает происходить. Безумие какое-то.

─ Артём Юрьевич, вы в порядке? ─ спрашивает с мягким, чуть пришепетывающим прононсом наша переводчица Тори.

Эта большеглазая тяночка, которую словно вырезали из томика манги и вклеили в реальную жизнь, ─ японка-полукровка. На родине таких, как Тори, ни в грош не ставят. Зато здесь ее переводческие навыки настолько ко двору, что чувствует она себя более чем вальяжно. По-русски шпрехает отменно, но все равно с типично японскими шелестящими нотками, к которым меня приучил некогда обожаемый хёнтай.

Забавно, но только с неискушенной почти девственницей Лерой я познал все глубины и сумрачные дали эротизма. Потому что именно она позволила и помогла воплотить в жизнь абсолютно все мои Тематические фантазии, которые еще оставались. Я ее не заставлял. Она сама хотела. Я точно знаю. Я чувствовал, как растут ее аппетиты.

─ Прости, задумался. Что они сказали? ─ с трудом возвращаюсь я в реальный мир.

─ Господин Ямомато спрашивает, какие гарантии успешности предприятия вы готовы предоставить. Его семья крайне придирчива в вопросах выбора иностранных бизнес-партнеров.

Эх, не тут я хочу сейчас быть. Я хочу остаться один. А еще лучше, с ней. Мне плевать на эти переговоры, но Костика, который сейчас то краснеет, то бледнеет, подвести не могу. Он же меня из петли вытащил. Я ему должен. Я не уверен, что он правильно поступил, срезав ту веревку, но долг чести остался, это факт.

─ Переведи, что слово «честь» для меня ─ не пустой звук, ─ чеканю я, намереваясь закрыть эти переговоры максимально быстро и напористо.

Пока она щебечет на своем самурайском, поднимаюсь на ноги и под удивленные взгляды всей японской делегации иду к противоположной от двери стене. Снимаю со стойки свою гордость ─ подлинную катану Масамунэ. Это не фейк какой из сувенирного магазина, которым любят понтоваться всякие клоуны, мнящие себя знатоками экзотики. Это подлинный меч, созданный знаменитым мастером, и стоит он как хорошая спортивная тачка. Да, да, это тот самый легендарный меч, какие показывают в фильмах типа «Убить Билла». Я ловлю собственное отражение в прекрасном лезвии, которое острее бритвы ─ одного движения хватит, чтоб нашинковать из любого обидчика сашими. И я знаю, как это движение грамотно провернуть.

Возвращаюсь к своему месту во главе стола, перехватываю рукоять так, как это делают настоящие самураи и, разрезав воздух с жестким жужжанием, упираю конец меча в собственный живот. Тонкая рубашка не спасает от промораживающего касания древней стали.

─ Артём, ты рехнулся? ─ шепчет Костя, который на стрессе потеет как лошадь.

─ Переведи, что это меч Масамунэ, ─ буквально приказываю я Тори, проигнорировав Костика. У него яйца недостаточно чугунные для таких переговоров. ─ И если я подведу, то долг чести смою собственной кровью, совершив на ваших глазах ритуал сэппуку.

Господин Ямомато некоторое время смотрит мне прямо в глаза, пытаясь понять, не позерство ли это. Я же серьезен как могильная плита и только крепче оплетаю пальцами приятную рукоять. Приятнее только ее тело. И оно для меня еще опаснее.

Кратко кивает и бросает Тори буквально несколько слов.

─ Господин Ямомато согласен вести дела с вашей фирмой, но работать он будет только с господином Романовым, ─ переводит она, сохраняя идеальное спокойствие.

─Без проблем, ─ бросаю я, почтительно и бережно укладывая катану на край стола.

Тори переводит, и мы все уважительно кланяемся друг другу, после чего японцы гуськом выплывают из конференц-зала.

─ Артём, что это было? ─ хватает меня за рукав Костик, все еще опасливо поглядывая на катану, что лежит в опасной близости от меня.

─ Слушай, отстань! ─ отмахиваюсь я. ─ Все же получилось. Пофиг какими путями, главное ─ результат.

Мне нужно немного остыть, иначе взорвусь от гормональной бури, которая бушует в крови. Выскакиваю из конференц-зала и бегу по коридору так быстро и отчаянно, словно пытаюсь от кого-то убежать. Или догнать. Как в игре, добираюсь до контрольной точки и выхожу через пожарный выход. Рывками карабкаюсь по шаткой лестнице, что ведет на крышу. Раньше я тут курил, а теперь просто забираюсь продышаться, когда уже нет сил терпеть и неистовый бег по бесконечному полотну перестает помогать.

Сидит на бетонном ограждении и курит. Точнее, плачет и курит, пока ветер сдувает с красивого лица пряди непривычно темных волос. Возраст пошел ей на пользу: если раньше это была кукольная красота, то теперь она приобрела нотки аристократичности. Лера, словно коньяк «Hardy Perfection», с годами становится только лучше. Сколько бессонных ночей я провел, пытаясь представить, какой она стала. Я рисовал в воображении ее изменившийся образ, а потом начинал представлять чужие руки на ее теле. После часа-другого таких ментальных упражнений я в приступе бесноватого гнева начинал разносить квартиру.