Алла замерла – скандал разгорался слишком близко. Она сжалась от испуга, будто кричали на неё. Очнувшись от минутного оцепенения, опрометью бросилась вниз по лестнице. Пробежав через двор, остановилась, отдышалась. Пошла медленно, понемногу приходя в себя от невольно подслушанной сцены.

Сознание вновь оживило образ любимого отца, который никогда бы никому не позволил так кричать на дочь. “Оценки – не главное. Важно – что в голове!” – подбадривал он Аллу, если та переживала за несправедливую оценку.

“Больше я никогда не услышу от папы этих слов. С каждым днём я ухожу от него дальше и дальше”… – спица, застрявшая в груди, прокрутилась ещё на один оборот.

“А если бы Ира сейчас умерла? Что бы тогда почувствовала её мама? Неужели нужно умереть, чтобы стало понятно, что детей нужно просто любить?”

Воспоминания об отце жгли, а смешиваясь с сочувствием к подруге, становились просто невыносимы. Алла почувствовала острую необходимость оказаться сейчас рядом с мамой – со своей милой, любимой, родной мамочкой.

Наступил долгожданный день оглашения результатов конкурсного сочинения. Три параллели десятых классов собрались в актовом зале. Фёдор Яковлевич поднялся на сцену и завёл речь о важности темы войны, о патриотическом воспитании, о том, как все серьёзно подошли к подготовке и написанию сочинения…

Стало понятно, что к главному он перейдет лишь в конце урока, когда завершит свой пресный пространный монолог. Зал постепенно наполнялся шумом. Ребята болтали о своем, вертелись, при этом противно скрипели откидные стулья, давно ожидающие смазки.

Казалось, учитель не замечал, что его уже давно никто не слушает, и продолжал формально исполнять повинность, порученную школьной администрацией в канун важнейшего для страны праздника.

Но дежурная речь оборвалась, так же нелогично, как и начиналась больше получаса назад. В воздухе повисла пауза, как магнитом притянувшая внимание. Фёдор Яковлевич продолжил:

– Об оценках за сочинение скажу прямо – порадовали. Двоек нет. Пятерок много.

Алла оказалась в списке отличников одна из первых. Когда же прозвучала фамилия Иры, подруги переглянувшись, встретились глазами полными удивления.

– А теперь – торжественный момент! Мне поручена почётная миссия – вручить грамоты самым достойным. Напоминаю – сочинение победителя будет отправлено на областной конкурс, где определятся кандидаты от разных школ для участия в олимпиаде.

Зал замер. Пятёрочников оказалось слишком много. Каждый понимал, что сейчас именно он может получить свой шанс.

– Грамота за третье место вручается Столбунову Алексею, десятый “Б”! – торжественно произнес Фёдор Яковлевич и вручил её под жидкие аплодисменты.

– Второе место присуждено Покровской Алле, десятый “А”! – голос учителя прозвучал ещё более торжественно.

Шума стало больше – класс болел за своих. Но Алла шла на сцену поникшая. Получив грамоту, она вернулась на место, сопровождаемая упадническими мыслями: “Вот я неудачница! Всегда мне не хватает совсем чуть-чуть: до пятёрки, до первого места, до выбора в комсорги… Интересно, кому же на этот раз “хватило”, чтобы меня обойти?”

– Ну, и мои самые большие поздравления… – учитель загадочно прищурился, выдержал короткую паузу, видимо, желая добавить интриги, потом объявил, произнося каждое слово отдельно: – Победительнице литературного конкурса – ученице десятого “А” класса Нуриевой Ирине!

Ира вскочила с места так, будто в её сторону неожиданно бросили мяч, а она собиралась отбить его головой. Ликуя от нежданной победы, бросилась на сцену принимать поздравления Фёдора Яковлевича, не обращая внимания на перешёптывание недовольных одноклассников.

Алла остолбенела. В другой ситуации она непременно порадовалась бы за подругу, но, зная все обстоятельства, была вне себя.

Прозвенел звонок.

Ребята, уставшие от нудного урока, спешно покидали зал. Ира догнала Аллу в холле.

– Ты что, Ал? Понеслась, как с цепи сорвалась.

– Раз уж догнала, может, объяснишь? Откуда у тебя пятёрка? Опять папочка позаботился? Услышал, что дочурке трояк светит, и сразу договариваться побежал?

– Да ты чё завелась-то? Ну, сходил, денег на ремонт класса дал. А сочинение тут причём?

– Правда не понимаешь или прикидываешься?! Где твоё комсомольское сознание?! А совесть?! А справедливость, которую ты от всех требуешь?! Так и будешь на папочке всю жизнь выезжать?! – гневно выкрикивала Алла.

– Ты что, с Луны свалилась? В наше время: не подмажешь – не поедешь, – выпалила Ира.

– Видно, поговорочка у вас дома в ходу…

– Кто тут с Луны свалился? – вклинился проходивший мимо разгорячившихся одноклассниц Гоша.

– Иди куда шёл, – грубо оборвала Ира.

– А не подерётесь, – шутливо добавил парень, ускоряя шаг.

– Кажется, у Ильдара Маратовича партийный билет в кармане? – не могла остановиться Алла.

– И что? Это порицаемо? Твой отец тоже коммунистом был, кажется.

– Нет, не был. Но никогда не ходил за меня просить! Чего сама добилась – всё моё! Сама знаешь, как мне сейчас нужна эта олимпиада, как я готовилась!

С последними словами Алла резко развернулась и пошла прочь.

– Ну вот! Так и скажи, что завидуешь! – крикнула Ира вслед.

В негодовании Алла выскочила на улицу, оставив куртку в раздевалке. Огромный школьный двор, прогретый юным весенним солнцем, был полон народа. Детвора целыми классами высыпала на перемену, стремительно сбегая с крыльца по разбитым ступенькам. Мальчишки и девчонки носились наперегонки. Старшеклассники, собравшись группами, басили и громко гоготали.

Шумно-пёстрое зрелище немного охладило Аллу, но, миновав школьный двор, она почувствовала, что внутри снова забурлило. Вспомнилась недавняя истерика Эммы Владимировны. Теперь подругу было совсем не жалко, даже наоборот – хотелось сделать побольнее. “Так ей и надо! Сама виновата! Не зря её лупят!”

– Вы чё, с Иркой поцапались? – раздался голос сзади.

– Игорь! Напугал! Нельзя так подкрадываться!

Пошли вместе. Аллу буквально разрывало. Сначала она раздумывала, нужно ли поделиться с парнем наболевшим, но не в силах больше держаться, выплеснула бушующий поток негодования на его суд. Тот не перебивал. И только когда Алла выдохнула, сказал серьёзно:

– Сочинение дай почитать. Тебе ведь выдали?

Ребята были уже в своём дворе. Сели за обшарпанный деревянный столик, сколоченный местными мужиками, чтобы по вечерам резаться в домино. Алла, достав из рюкзака тетрадь, протянула Игорю. Тот бросил на стол дипломат, положил её сверху, чтобы не испачкать, стал читать. Алла тихо сидела рядом, не торопила. По сосредоточенному лицу одноклассника видела – отозвалось.

Наконец Игорь оторвался от тетради.

– Сильно! – сказал он, немного помолчав. – Жаль, что сочинение не увидят в Области. Это точно первое место…

Алла смотрела в окно. Под бодрую праздничную музыку со всех сторон к центру города устремлялись чёрно-серые потоки однотипных плащей, курток и пиджаков. Редкие вкрапления белых бантов и цветных туфель немного оживляли безликое однообразие. А вот настоящие атрибуты праздника – флаги и воздушные шары, на кумачовом фоне которых сияли торжественно-белые лозунги: “Да здравствует 1 мая!” и “Мир, труд, май!” – ярко расцвечивали процессию, создавая приподнятое настроение, которое читалось по бодрой походке и улыбкам на лицах людей, спешивших занять свои места в колоннах трудящихся.

– Аллочка, может быть, тебе всё-таки стоит пойти на демонстрацию? – осторожно спросила мама.

– Ещё нет сорока дней. Знаю, это дело патриотическое, но точно не для наших – будут анекдоты травить да ржать. Лучше почитаю.

– А знаешь что? Пойдем-ка в парк! Прогуляемся, головы проветрим. Надо же когда-то отдыхать.

– Точно! Пойдём! – не раздумывая согласилась Алла, уловив на мамином лице долгожданную улыбку.

***

Взявшись за руки, они неспешно шли по чуть влажной протоптанной дорожке парка, то перешагивая, то обходя, выступающие над землей причудливые корни.