Та сделала ещё шаг. Алла надавила на согнутую кисть. Взвывая от боли, Маша закричала подруге:

– Делай, что она говорит, дура! Мне же больно!

Зоя поковыляла с места разборки, растирая колено.

– Сейчас отпущу, станешь меня догонять – убью! – угрожающе тихо прошептала Алла Маше на ухо, резко оттолкнула её и помчалась в сторону дома.

– Стерва! – отчаянно завопила Маша, растирая ноющее запястье.

Но больше всего “атаманшу” трясло не от боли, а от обиды – надо же, её уделала какая-то интеллигентная замухрышка. Не зная, как ещё выплеснуть затмивший сознание гнев, Маша повернулась к подруге с криком:

– Что разнылась?! Смотреть противно, дура пустоголовая!

– Ты чё, Машка, несёшь? Я встать не могу! Она мне, вроде, палец на ноге сломала!

– Па-а-алец слома-а-ала, – передразнила Маша. – Врешь ты всё! – и, бросив подругу, быстро пошла прочь.

“Вот и пригодились папины уроки самообороны”, – радовалась Алла, вставляя трясущейся рукой ключ в дверной замок. Внутри всё клокотало. Однако теперь к страху и гневу добавилось приятное чувство гордости – победила! А ещё так хорошо сблефовала – даже разозлённые “бандитки” поверили.

Следующим утром Алла и Маша столкнулись в школьной раздевалке.

– Алк, а ты молодец, – неожиданно выдала Маша. – Не думала, что ты такая безбашенная. Давай так: ты никому не рассказываешь про вчерашнее, а я не трогаю Ирку.

– Идёт, – помедлив, согласилась Алла и зашагала по коридору с гордо поднятой головой.

Губы непроизвольно растянулись в ехидной улыбке. “Понимаю Машку, – думала она. – Готова пойти даже на примирение с врагом, лишь бы никто не узнал о позорном разгоне её шайки да ещё, что в драке ей самой больше всех досталось”.

В классе Алла демонстративно села за парту с Ирой. Зоя попыталась “воткнуть шпильку”.

– Отстань ты уже от них. И вообще, мы тут не в детском саду… – оборвала на полуслове Маша.

Вокруг недовольно зашептались, но никто не хотел связываться с ней в открытую.

Вошла Татьяна Васильевна, начала перекличку.

– Кто знает, по какой причине отсутствует Игнатьева?

– Она дома. В гипсе, – отрапортовала Маша.

– Очень жаль. Она, ведь, твоя подруга, Белова? Не забудь передать домашнее задание, экзамен по алгебре – самый важный.

– Передам, – буркнула Маша и, наклонившись к Олегу, недовольно прошептала: – Все учителя одинаковые – для каждого его предмет самый важный, а мы – учи, хоть умри.

В первый раз удостоившись приглашения в семью Иры, Алла немного смутилась. Обычно одноклассники ходили друг к другу в гости без приглашения, но тут – особый случай.

Постояв у двери, она робко тронула кнопку звонка. Открыл высокий, грузный мужчина в махровом халате в пол. “Ирин отец, не спутаешь, – подумала Алла. – В таком одеянии он просто барин”.

Взглянув на маму, которая тоже вышла оценить подругу дочери, Алла ещё раз удостоверилась, в кого Ира такая большая.

Ильдар Маратович и Эмма Владимировна выглядели высокомерно, однако заговорили дружелюбно – сразу пригласили за стол.

Алла стала центром внимания, но это её не радовало. Знакомство с семьёй подруги напоминало допрос с пристрастием.

– Кем работают твои родители? – первым делом поинтересовался Ильдар Маратович.

– Мама преподаёт в школе иностранные языки. Папа – офицер, – коротко ответила Алла.

– Ты, кажется, здесь поблизости живёшь? – подхватила Эмма Владимировна. – А что у вас за квартира? Дом кирпичный или панельный?

– Обычная двухкомнатная брежневка.

– А ты, Ира говорила, тоже языками хочешь заниматься? В какой ипостаси: преподавать или в качестве переводчика?

Внутреннее напряжение нарастало. Алла поняла, что короткие, односложные ответы не удовлетворят дотошных взрослых и, больше не дожидаясь наводящих вопросов, выдала:

– И то, и другое. Думаю, что тяга к преподаванию у меня на генетическом уровне: папа тоже учит, только не детей, а курсантов в военном училище – физподготовку и единоборства ведёт. Мне он гитару помогает осваивать. Показал шесть аккордов, теперь могу сходу подобрать любую песню. А ещё на скрипке и фортепиано играю. Вообще родители меня не балуют. Они хоть и не коммунисты, но следуют идеалам: беспрекословное послушание, честность, скромность, достижение результатов в любом деле. У нас строжайше запрещается жаловаться и ябедничать. Папа любит повторять: “Доносчику – первый кнут”.

– Складно говоришь – и по сути, и по форме, – Эмма Владимировна улыбнулась.

Алла засмущалась.

– Мама говорит, с раннего детства занималась моей речью.

– Ну что ж! Достойное интеллектуальное развитие на фоне скромного поведения. Вот, что значит правильное воспитание в интеллигентной семье, – высокопарно заключил Ильдар Маратович. – А тебе, Ирина, не мешало бы кое в чём взять пример с подруги, – обратившись к дочери, добавил он.

Чайная церемония затянулась. В этой пародии на душевную обстановку Алла не дотронулась до сладостей, манящих корично-ванильными ароматами. Лишь раз она отхлебнула чай. Он оказался слишком горячим – невольно хлюпнула. Стало неловко.

Когда девушкам разрешили уединиться, Алла, выдохнув с облегчением, поспешила за подругой. Ужом проскальзывая между дорогой полированной мебелью из натурального дерева и мягкими креслами, она успевала разглядывать дефицитный хрусталь, тонкие фарфоровые сервизы, расставленные на зеркальных полках немецкой “стенки”, как в музее.

На минуту остановилась у высоченных стеллажей с книгами. Окидывая взглядом тома, собранные в коллекции, аккуратно расставленные по размерам и цветам, подумала с лёгкой завистью: “Умудряются же люди успевать столько интересного читать!”

В комнате Ира задёрнула плотные шторы. Щелкнула выключателем. Аллу поразило, как мощный холодно-голубой луч вырвался из настольной лампы, стукнулся о письменный стол и словно включил его, чтобы тот тоже светил.

Подруги начали готовиться к завтрашней контрольной по НВП, так для краткости называли уроки начальной военной подготовки.

Неожиданно из соседней комнаты донеслись звуки музыки. “Саксофон!” – подумала Алла.

– Кто играет?

– Младший брат. Учится в музыкалке, – без особого интереса ответила Ира. – Дэн, ты нас отвлекаешь! – крикнула она.

– Нет-нет, он нам совершенно не мешает, – запротестовала Алла.

Подруга недовольно отступилась. Дэн продолжал музицировать: он то ли не слышал требования сестры, то ли просто сделал вид, что не слышит.

Технические упражнения сменились очаровательной мелодией в джазовом стиле.

Ира читала вслух о действиях населения в режиме чрезвычайных ситуаций, но Алла давно витала в облаках, очарованная щемящими интонациями и трепетным тембром любимого инструмента – саксофон оставался её несбыточной мечтой.

– Давай послушаем, – предложила она, перебив Иру на полу-слове.

– Что послушаем? – недоуменно спросила подруга.

– Музыку, – просто ответила Алла.

– Не успеем подготовиться, времени мало. Мне ещё физику делать. Если хочешь, иди к Дэну и слушай там.

– Я бы не отказалась. Проводишь?

Подойдя к двери соседней комнаты, Ира постучала.

– Что надо? – послышался недовольный басок.

– Нашёлся человек, которому понравился твой свист, – съехидничала сестра. – Да открой же, Дэн, наконец. Я тебе слушателя привела.

Она толкнула дверь.

– Ал, заходи! Он ведь сам не догадается пригласить…

Дэн покраснел. Посторонился, пропуская подругу сестры в комнату.

Он был всего на три года младше Иры, но в школьном возрасте эта разница казалось огромной. Семиклассник на фоне десятиклассницы выглядел просто мальчишкой. При этом низкий голос никак не сочетался с внешностью подростка.

Алла глазела вокруг, разглядывая постеры с изображением рок-звёзд и удивлялась, как в семье из верхушки советской элиты допускают запретные увлечения культурой “загнивающего” капитализма.

– Интересно у тебя! – наконец многозначительно произнесла она.