Хлопнула входная дверь.

– У нас гости?! – донёсся из прихожей радостный возглас Дэна.

Скинув куртку, он вбежал в кухню.

– Чай ещё не пили? Отлично! Я – с вами!

– Ты же с тренировки! Пообедай сначала, – на правах старшей настоятельно проговорила Ира.

Но брат уже достал с полки огромный именной бокал, вслед за которым на стол отправились две ажурные чашки из тонкого фарфора. Вскоре кухня наполнилась терпкими ароматами мяты и смородины.

Дэн вытащил из холодильника слоёный черничный торт. Большими треугольниками разложил на десертные тарелки с нежно-розовыми цветочками по краю – от того же сервиза, что и чашки с чайником.

– Как красиво сервировал, – отметила Алла. – А кто у вас печёт?

– Мама, – ответил Дэн. – Ирка тоже умеет, но ей некогда – она всегда уроки зубрит.

– Да заткнись ты, – цыкнула сестра.

Он не отреагировал. Подвинул тарелочку с тортом ближе к гостье.

– Ал, попробуй, как вкусно.

За десертом, слушая весёлую болтовню Дэна и наблюдая за их короткими безобидными перепалками с сестрой, Алла думала, как здорово иметь друзей – таких открытых, понимающих, способных к состраданию. Жизненные силы потихоньку возвращались, как и решимость воплотить все свои планы. И не только ради себя, но и для мамы – только так дочь сможет поддержать её.

Алла встала из-за стола.

– Ребят, спасибо! Вы такие классные! Жаль, что не успели ничего выучить. Надо домой, скоро мама с работы придёт, не хочу её одну оставлять.

– Я провожу, – сказал Дэн, выходя из кухни следом за Аллой.

– Только потом сразу домой – наши тоже скоро заявятся, – предупредила Ира.

– Нет, нет! Я сама дойду, – решительно отказалась Алла.

Она обняла подругу, помахала Дэну и торопливо вышла на тёмную – без снега и фонарей – улицу, но внутри было светло. С друзей мысли перескочили на маму. Аллу переполнило чувство гордости, смешанное с изумлением от того, какой внутренней силой она, оказывается, обладает.

Алле всегда казалось, что предназначение её любимой мамочки было в создании чего-то возвышенного. Теплое спокойствие дома, увлекательная атмосфера на работе – всё это возникало с её появлением.

Мама занималась украшением жилья, где бы ни оказывалась. Самодельные диковинные статуэтки, оригинальные вазочки, вышитые цветными нитками и бисером подушечки создавали неповторимый уют.

Алла бывала на маминых уроках немецкого, которые проходили как театральные представления. Малыши даже не замечали, как заговаривали на чужом языке уже через несколько занятий. В классе стояло старинное пианино с канделябрами, которое по просьбе Екатерины Михайловны, её мамы, регулярно настраивали. Вся школа пела под её аккомпанемент.

На папе в семье висела техническая часть. Он любил повторять: “Женщина в доме – для красоты и уюта. А мужчина – он сильный – должен брать на себя всё самое тяжёлое, чтобы оно случайно не упало и не придавило красоту”.

И вот теперь, когда его не стало, всё то, тяжёлое, свалилось на маму – такую воздушно-неземную. Однако, вопреки всему, не придавило, а вскрыло задраенные шлюзы подсознания мощным потоком новых возможностей, спрятанных до времени так глубоко, что о них не подозревала даже она сама…

“Успела!” – подумала Алла, взглянув на угловые окна четвёртого этажа, черневшие пропущенными ячейками на ярком полотне светящейся цветной мозаики.

В ожидании празднования Дня Победы школа бурлила. Коридоры украшались Георгиевскими ленточками и букетами из искусственных цветов, сделанных на трудах. Активисты готовили специальные выпуски стенгазет.

На литературе Фёдор Яковлевич, поправляя пальцем круглые очёчки, постоянно съезжающие на кончик носа, торжественно объявил:

– Товарищи десятиклассники! Сегодня пишем сочинение на тему “Война и моя семья”. Работа конкурсная. Победитель получит право участия в региональной олимпиаде по русскому языку и литературе. Если же и там зарекомендует себя с хорошей стороны – получит дополнительные баллы при поступлении в институт.

Класс недовольно загудел. Знать бы про олимпиаду заранее, многие подготовились бы получше.

– Приступаем, приступаем! У нас только два по сорок пять, – напомнил учитель.

Алла давно ждала этого урока. Не терпелось рассказать о своих близких, ставших непосредственными участниками тех далёких страшных событий.

Быстро сосредоточившись, она начала писать бесчисленные бабушкины истории о жизни семьи среди поляков в Бресте от начала до конца войны, куда она – бабушка – с детьми на руках отправилась вслед за мужем офицером. О бесконечных бомбежках фашистских войск при наступлении, о Советской Армии при освобождении; о её связи с партизанскими отрядами.

“…Заканчивался насильственный вывоз советских людей в Германию. Дом, где жила бабушка со своими тремя малютками, был последним на улице. Выйдя во двор, она обняла детей и, смело глядя в глаза вооруженному до зубов фашисту, заявила:

– Никуда не поедем! Стреляй всех здесь! Умирать, так на родной земле!

Пораженный и обескураженный храбростью русской женщины немецкий офицер замешкался и неожиданно для всех ответил через полицая-переводчика:

– Оставайся с детьми, мать. Это последний вывоз советских. Мы отступаем, теперь берегитесь, чтобы не погибнуть от своих.

На следующий день поступило сообщение о том, что тот последний эшелон был пущен под откос…” – самозабвенно писала Алла, ощущая себя участницей, видевшей происходящее собственными глазами. Всё её существо находилось во внутреннем движении – то накрывали волны страха, то подхватывали порывы счастья…

Прозвенел звонок. Она не тронулась с места, не подняла головы. Писала и писала, не обращая внимания на расшумевшихся одноклассников. Не заметила, как, вернувшись с перемены, все затихли и вновь углубились в свои работы. Она стремилась успеть вылить на бумагу свои ощущения до последней капли…

– Что ж, товарищи десятиклассники! Сдаём работы! Сдаём, сдаём! – поторапливал Фёдор Яковлевич. – Скоро придёт десятый “Б”. После звонка не приму ни одного сочинения!

Складывая тетради в стопку на учительском столе, ребята возбуждённо покидали класс.

– У меня, наверно, за сочинение будет два, – сказала Ира по дороге домой.

– Не успела дописать?

– Просто нечего было. У нас в семье никто не воевал и в блокаде никто не был. От бабушек и дедушек мы далековато живём. Видимся редко. Дома о войне разговоров никогда не заводили.

– Ну, ты хоть что-нибудь написала?

– Насочиняла чего-то. Лучше бы две контрольных по алгебре решила. Надо родителей заранее предупредить, что выше трояка не будет.

– Может, не стоит? Обойдётся?

– Моим лучше сказать, – с уверенностью ответила Ира.

Девушки остановились на развилке.

– Приходи сегодня ко мне? Химию объясню. У тебя, вроде, с задачами проблемы?

– Если не смогу сама решить – приду, – пообещала Алла.

Войдя в квартиру, она вновь почувствовала холод одиночества. Усилием воли заставила себя переключиться. Переоделась в домашнее. Разогрела обед. За едой размышляла: “Вот бы победить в литературном конкурсе, а потом поучаствовать в олимпиаде”.

Покончив с насущным, принялась за уроки. Химия – камень преткновения. Решила начать с неё. Глядя в учебник, попыталась сосредоточиться. В очередной раз поймала себя на мысли, что глаза бегут по строчкам, а мысли уносит куда угодно, только не в заданном направлении. Химия не поддавалась.

Алла решительно встала из-за стола, собралась и побежала к подруге.

С верхних этажей подъезда доносилась ругань. Гневный женский голос, вибрирующий на повышенных тонах, порой подбрасывало так, что он переходил в визг. “Кто-то попал под горячую руку”, – подумала Алла, искренне сочувствуя провинившемуся.

Прошла последний пролет до нужной квартиры, остановилась на лестничной клетке. Тут она не только поняла, откуда доносились истошные крики, но и отчётливо слышала, как Эмма Владимировна, не стесняясь в выражениях, истерично распекает Иру за четвёрку по геометрии и возможную тройку за сочинение.